Читать книгу "Смертельная игра - Фрэнк Толлис"

— Все больше казалось, что вы что? — спросил Либерман.

— Слишком остро отреагировала. Вела себя как… — Она сделала паузу, прежде чем добавить: —…истеричка.

Тело Амелии Лидгейт оставалось совершенно спокойным, хотя ее дыхание все еще было немного взволнованным.

— В карете на обратном пути к улице Реннвег мы кое-как поддерживали беседу. Но чувствовалась сильная напряженность. Нас встретила фрау Шеллинг, которая заявила, что от прогулки у меня раскраснелись щеки. Я что-то ей вежливо ответила, но прибавила, что на самом деле чувствую себя нехорошо. «Это воздух, — сказала фрау Шеллинг, — наверное, он был слишком сырой. Ты, должно быть, простудилась». Я поспешила в свою комнату наверху и села у туалетного столика. Увидев свое отражение в зеркале, я поняла, что вся дрожу. Через несколько минут в дверь постучали. Это была фрау Шеллинг. Она спросила, не хочу ли я чаю. Я ответила, что не хочу, что мне нужно немного отдохнуть и что мне уже лучше. «Очень хорошо», — сказала она и оставила меня в покое.

— В течение следующих нескольких недель, занимаясь своими повседневными делами, я часто становилась объектом навязчивого внимания герра Шеллинга, ловила на себе этот его взгляд. Однажды вечером я сидела с ним и его женой в гостиной и читала. Фрау Шеллинг вышла, и я почувствовала, что атмосфера стала тягостной: комната будто наполнилась насыщенным душным запахом, похожим на вонь перезрелых фруктов. — Мисс Лидгейт закашлялась, плечи ее затряслись. — Я подняла голову и увидела, что герр Шеллинг улыбается мне. Это была очень неприятная улыбка. Я почувствовала… мне трудно это описать. — Внезапно она более решительно произнесла: — Я почувствовала себя беззащитной.

— Герр Шеллинг произнес несколько банальных фраз, а потом подошел и сел рядом со мной на диван, сел очень близко. Его нога прижималась к моей. Я попыталась отодвинуться, но уперлась в подлокотник. Он взял меня за руку, я попыталась ее вырвать, но он сжал сильнее. «Амелия, — сказал он, — знаешь, ты мне очень нравишься». Я опять не знала, что делать, и, ошеломленная услышанным, просто смотрела на него. Его лицо начало приближаться ко мне, и я, выдернув руку, бросилась к двери. «Амелия, — крикнул он мне вслед, — с тобой все в порядке?» Я распахнула дверь и плотно закрыла ее за собой. Посмотрев вверх, я увидела на лестнице фрау Шеллинг. Мне показалось, что она стояла там с тех пор, как вышла из комнаты. Она молча смотрела на меня. Я не могу описать ее взгляд, но казалось, что она — возможно ли это? — торжествовала. В конце концов фрау Шеллинг произнесла: «Я иду спать. Спокойной ночи, дорогая», — и с этими словами повернулась и скрылась в темноте.

— Я была не то чтобы напугана, а скорее расстроена, причем настолько, что задумывалась о возвращении в Англию. Но тут я представила себе последствия такого поступка. Что я скажу своим родителям? Моя мать так хорошо отзывалась о Шеллингах. Они переписывались с герром Шеллингом с самого детства, и она считала его добрым и благородным человеком… Конечно, я знала, что он вел себя неподобающим образом, но все еще думала, что могла… ошибиться. Я боялась, что если озвучу это, расскажу фрау Шеллинг или кому-либо другому, то окажусь в глупом положении. Было просто немыслимо, чтобы такой человек, как герр Шеллинг мог… желать… хотел… соблазнить девушку вроде меня. — Ее рассказ стал прерываться и закончился глубоким печальным вздохом.

— Мисс Лидгейт, — очень мягко сказал Либерман. — Вы можете припомнить следующий случай, когда герр Шеллинг вел себя неподобающим образом?

Веки молодой женщины снова затрепетали. Легко, почти незаметно, пошевелив головой, она продолжила:

— Я отправилась спать рано, в постели немного почитала и закончила вышивать свой рисунок. Я придумала его сама на основе иллюстрации, которую видела в «Herbarium Amboinense» Румфа.[7]— Либерман подумал, что это, очевидно, была работа какого-нибудь почтенного ученого-ботаника.

— Я попыталась заснуть, — продолжала мисс Лидгейт, — но безуспешно. Начался ураган; дождь лил не переставая, страшно гремел гром. Итак, я лежала и думала. Наверное, уже начиналось утро, когда я услышала, как на улице остановился извозчик. Это герр Шеллинг вернулся с позднего заседания в парламенте. По крайней мере, за обедом он говорил, что собирается туда. — При этих словах Амелия Лидгейт сморщила лоб, как будто даже сомнение в честности ее работодателя доставляло ей неприятные ощущения.

Я слышала, как он, спотыкаясь, идет по коридору. Затем герр Шеллинг выругался и стал медленно и тяжело подниматься по лестнице. Я думала, что он остановится на лестничном пролете внизу, но он продолжал подниматься. Мне стало нехорошо, меня охватило ужасное предчувствие. Я слышала, как шаги приближались к моей комнате. Когда герр Шеллинг подошел ближе, я поняла, что он идет осторожно, стараясь не шуметь, но одна из старых половиц все-таки скрипнула. Раздался стук в дверь. Я не ответила. Затем скрипнула, повернувшись, дверная ручка. Прежде чем лечь спать, я, конечно, заперла дверь, а ключ спрятала в прикроватную тумбочку. Герр Шеллинг упорно дергал дверную ручку и довольно громко. Он звал меня по имени: «Амелия! Амелия!» Пульс отдавался в моей голове. Я сжимала руками простыни и отчаянно надеялась, что проснется фрау Шеллинг. «Амелия, Амелия. Впусти меня. Мне нужно тебе кое-что сказать». Мне хотелось закричать: «Уходите, уходите! Пожалуйста, оставьте меня в покое», но я не могла, слова застряли у меня в горле. Вместо этого я просто лежала в темноте, охваченная ужасом. Через некоторое время — возможно, прошло всего несколько минут, но мне они показались вечностью, — герр Шеллинг оставил свои попытки проникнуть в мою комнату, и я услышала, как он уходит. Однако он не пошел вниз, как я ожидала, а стал подниматься на третий этаж.

— Пытаться заснуть было бессмысленно: я была слишком измучена. Я села на кровати и стала смотреть в окно. Шторы были задернуты не полностью, и я попробовала успокоиться, считая секунды между вспышками молнии. Постепенно нервное возбуждение спало, и я уже могла думать об этой неприятной ситуации с большим хладнокровием. После некоторых размышлений я пришла к выводу, что мое присутствие в доме Шеллингов стало невыносимо и решила, что уеду из Вены при первой же возможности.

Состояние транса придало лицу Амелии Лидгейт чрезвычайную безмятежность, но иногда по нему все же проскальзывала тень эмоции. Сейчас ее черты окрасила глубокая печаль.

— Осознание того, что мне нужно будет покинуть Вену, наполнило меня ужасной грустью, больше похожей на отчаяние. Мне придется забыть обо всех своих мечтах: работать с доктором Ландштайнером, приобрести достаточно знаний, чтобы отредактировать дневник моего деда. Все мои планы и устремления останутся нереализованными. Я горько заплакала. Хотя я и была полностью поглощена своим горем, но, услышав шаги герра Шеллинга, спускающегося по лестнице, я моментально пришла в себя. Он направился сразу к моей двери, но больше не стучал и не звал меня. Я услышала, как ключ входит в замок и поворачивается. Дверь открылась и быстро закрылась — он вошел.