Читать книгу "Магус - Владимир Аренев"

И это, изумляется Фантин, мой отец?! О Мадонна, ничего себе повезло!

Впрочем, синьору Леандро повезло-то еще меньше: такого дохляка иметь в качестве наследника…

Младший Циникулли пересекает комнату и присоединяется к отцу; его трон пониже, да и менее изысканно украшен.

— Ита-ак, — тянет синьор Леандро, оглядев присутствующих, — кажется, все в сборе. Начнем, господа. Но прежде… мессер Обэрто, обязательно ли присутствие здесь этих двух младенцев? Если вам не на кого их оставить, я позову служанку, она приглядит…

— Обязательно, — прерывает его магус. — Так что действительно давайте начинать.

Синьор Леандро ничем не выказывает своего раздражения, но Фантина не проведешь: подеста, конечно, грубость скушал, не подавился, только вряд ли забудет или простит.

— Мессер Обэрто, прежде всего — то, ради чего вы здесь. Пропажа перстней, которую вы должны были раскрыть. Люди, их укравшие. Я жду отчета.

— Разве шесть перстней не лежат сейчас в этом шкафу? — магус небрежно указывает правой рукой на знакомую Фантину дверцу с кроликами и шпагами. — Еще один был передан мне вашими фамильными пуэрулли в качестве образца. Остальные… полагаю, остальные, синьор Леандро, навсегда потеряны для вас.

— Пусть даже так, хотя к этому вопросу мы еще вернемся. А похитители?

— Если не ошибаюсь, именно с вашей подачи тех, у кого были найдены похищенные перстни, казнили не далее как позавчера?

— Да, но…

— А теперь давайте кое-что уточним, синьор Леандро, кое-какие формулировки. При желании вы можете достать текст contractus'a и проверить — там четко прописано, что «вызываемый член ордена законников (специализация — магус) будет проводить расследование, прежде всего руководствуясь соображениями законности — и если обнаружит»…

— Я помню!

— Чудесно. А это? — «имеет полное право потребовать проведения расследования, выходящего за рамки означенной выше задачи, и самолично таковое проводить, будучи уполномочен»…

— Это я тоже помню, мессер. Но к чему вы клоните?

— К тому, господа, что сейчас я намерен провести именно такое расследование. И только потом предоставить окончательный отчет по тому делу, для которого и был вызван в Альяссо. Синьор Леандро…

— Да?

— Будьте добры, сообщите мне, в каких целях были вами приглашены в город эти воскрешатели.

— Это семейное дело, мессер! И ничего противозаконного в нем я не вижу.

— Тем более вам нечего скрывать.

— Но здесь, если вы обратили внимание, есть посторонние!

— Ну так велите выйти вашему распорядителю — это ведь он посторонний, верно? А я буду нем, как не потревоженная ресурджентами могила.

— Вы прекрасно понимаете, кого я имею в виду! — наливаясь красным, пропыхтел синьор Леандро. При этом он не удержался и стрельнул глазами в сторону Фантина.

Магус картинно выгнул бровь:

— Постойте, не считаете же вы посторонним своего собственного, пусть и незаконнорожденного сына? Точнее, троих незаконнорожденных сыновей, — добавил он уже совсем другим, совсем не светским тоном.

— Что за чушь?! Здесь только один мой сын, вот он, — ткнул синьор Леандро пальцем в Циникулли-младшего. — Юнец, которого вы привели на мою виллу, в крайнем случае, если руководствоваться сомнительным сходством с портретом синьора Ринальдо Циникулли, является моим внуком. Или каким-нибудь другим побочным отпрыском нашего не в меру плодовитого семейства. Но сын?!.. Не-е-ет! И кого вы разумеете под третьим в таком случае? Себя самого? Одного из почтенных братьев?

Его пламенную речь прерывает недовольное всхлипывание младенца, спящего на руках у мессера Обэрто. Тотчас второй, который у Фантина, отзывается почти членораздельным бормотанием — и первый умолкает, тяжело вздохнув.

Эта недлинная заминка остается никем, кроме Лезвия Монеты, не замеченной: все слишком поглощены страстями, которые бушуют в библиотеке.

— Вам говорил кто-нибудь, что вы — скверный артист, синьор Леандро? — спрашивает, нимало не смутясь, магус. — Синьор Грациадио, увы, не ваш сын — и вам это известно. То, что он нем и не обучен письменности, а также запуган вами — ничего не меняет. Мне не нужно его признание — и вы отлично знаете, что слова синьора Грациадио или любое другое подтверждение им вашей виновности не будут признаны ни одним судом. Таков закон… Впрочем, вполне допускаю, что вы сами искренне верили в то, что были отцом Грациадио. Верили до тех пор, пока не обнаружили удивительное: фамильный перстень, который вы вручили ему на совершеннолетие, все время теряется — и неизменно появляется в одном и том же месте: в этом самом шкафу, рядом с другими перстнями! Вы долго не могли понять, в чем же дело, но вам разъяснили, верно? Не супруга — к тому времени усопшая, а… нашлось кому и помимо нее. Да и ребенок вырос отнюдь не таким, которым можно было бы гордиться. Вы даже видели определенную привлекательность в том, что именно синьор Грациадио окажется наследником рода Циникулли. Это была ваша месть — за все, что довелось испытать, вынести. Призрак синьора Бенедетто с его представлениями о достойном и недостойном, о традициях и обязанностях любого, кто принадлежит к роду Циникулли, долгие годы действовал вам на нервы. Именно ради продолжительной, сладостной мести вы не желали жениться повторно, хотя до сих пор обладаете свойством всех настоящих Циникулли: невероятной плодовитостью. (К слову сказать, синьор Грациадио, увы, бесплоден и вообще мало озабочен вопросами продолжения рода, что только делает вашу месть еще изощреннее.) И хотя вы не стали связывать себя супружескими узами, однако обходиться без женского пола не намеревались. Что же до возможных бастардов — вас они попросту не волновали. Вы сходились с женщинами везде, где только удавалось, а положение подесты, согласитесь, открывает многие возможности.

Синьор Леандро пренебрежительно фыркает:

— Даже если та чушь, которую вы несете, содержит в себе хоть толику правды, — что за беда? Ничего противозаконного и даже противоестественного я не совершал, не та-ак ли?

— Ничего, — подтверждает магус. — До самого последнего времени ваше поведение было абсолютно законным и, как вы выразились, естественным. Вы так или иначе платили женщинам за их молчание — и ни у единой не возникало претензий. Даже у тех, которыми вы овладевали против их желания.

— Ложь!

— Синьор Леандро, поверьте, я не собираюсь хитростью выманивать у вас признание. Она очевидна — и младенцы, которых вы видите в этой комнате, — подтверждение тому. Их мать мне все рассказала: как она, в числе прочих, была нанята вами для обслуживания гостей на приеме, который вы устроили чуть меньше года назад — здесь, на вилле. Как, в изрядном подпитии, подстерегли ее в одном из коридоров и… сделали то, что сделали. Когда она обнаружила, что беременна, было слишком поздно избавляться от ребенка. Да и денег у нее на это не хватило бы, а идти к вам она не осмелилась. К тому же… ее уговорили.