Читать книгу "Город живых - Денис Игоревич Григорюк"

потеряли достаточно важные кадры, но кроме этого было что показать, и мы готовили видео для нашего документального сериала.

Дни были такими же мрачными. Туман обволакивал здания и проглатывал их, как дети мороженое. С каждым днём он становился гуще. Серость сплошная. Так я думал, сидя в офисе рядом с Игорем. Мы продолжали отбирать материалы, когда в кабинет вошел Дима с телефоном в руке. Он всегда был с ним не разлучен. Ему часто звонили и сообщали новости с фронта. Глядя на него, я подумал, что это один из тех звонков. Определённо речь шла о боевой обстановке в городе. Обстрелы, жертвы, разрушения. Должно быть, это была окраина донецкого аэропорта, но что-то было не так, и это было видно по его лицу.

– Обстрел, – протянул он, – снова в городе. Как на Боссе. ДК Куйбышева, знаешь где?

– Смутно. Водитель должен знать. Где-то в Куйбышевском районе, – протараторил Игорь.

– Вот ты капитан Очевидность. В общем, там обстреляли очередь за гуманитаркой. Есть жертвы. Говорят, там мясо. Реально жесть. Нужно быстро ехать, но там опасно. Говорят, арта работает. Поэтому ты поедешь со Стажером. Хватит ему отдыхать. Пора из него военкора делать.

Что-то внутри меня происходило, когда я слышал эти слова. Нет, не концовка о военкоре. Что-то другое меня дёрнуло. Мне нужно было снова ехать в опасную зону. Первое, о чём я подумал – броник и каска. Их у меня не было. В прошлый раз я пользовался снаряжением начальника.

– У нас же была где-то «двойка».

– Да, ещё одна была.

– Возьмёшь её. Да, я понимаю, что тебе сейчас страшно, но тебя нужно ломать. Пойми, если сейчас ты не поедешь, то будешь бояться потом ездить на передок. Я хочу, чтоб ты с нами и дальше продолжал работать. Это тебе нужно. Поэтому возьмешь «двойку» и каску трофейную из аэропорта. Советская, но всё же. Укры в аэропорту в таких воевали. Она чистая. У них там столько снаряги нашли. Они бросали всё. Те, кто мог бежать. Остальных до сих пор находят под завалами. Но не об этом. Время идёт. Нужно быстро ехать, пока не начался новый обстрел.

* * *

В голове ещё звенели слова Димы. Он говорил правильные вещи, с которыми я был согласен. Даже больше. Я хотел это делать. Мне хотелось рвануть как можно скорей туда, где сейчас произошла трагедия. Туда, где опасно. Снова почувствовать жизнь без шелухи. Без лишнего, от чего тошнило. Туда, где жизнь и смерть рядом. Находясь рядом, они придавали друг другу значение. И меня туда тянуло. Для меня это было чем-то новым. Я себя не узнавал. Какой-то совершенно другой человек в каске и бронежилете едет, чтоб снять разорванные человеческие тела, убитых горем родственников, уничтоженные автомобили и лужи крови, где плавали небольшие частички откусанной осколками плоти. Как алкоголик или наркоман, я тянулся к тому, от чего меня самого после будет рвать от страха. Внутри мне всё же было страшно, но жажда была намного сильнее. Жажда ужаса. Тогда я и понял, почему я так часто вспоминал тот летний обстрел, когда погибла целая семья. Понял то, в чем боялся себе признаться. До конца я так и не признался самому себе в этом, но хотелось. Не увидеть убийства. Не быть свидетелем уничтожения. Адреналин. Вот что питает нас, когда мы проходим по лезвию ножа. Нужно признаться, что об этом меня тоже предупреждали. Говорили, что я буду проситься туда, потому что мирная жизнь покажется скучной и неинтересной. Вся предыдущая жизнь покажется пресной. И снова опыт был прав. Поэтому я мчался туда, где только что расстреляли ни в чем неповинных людей.

* * *

Страх. Он был здесь. Проник в раздробленные кирпичи, в растаявший снег, в местных жителей, в автобусы и машины, в журналистов. Мы притормозили, и водитель сказал, чтоб мы поторапливались. Нам не хотелось находиться здесь дольше возможного, потому что в тот момент, когда наш автомобиль резко затормозил и мы выпрыгнули в брониках наружу, послышались знакомые удары в землю. Артиллеристы обрабатывали Куйбышевский район.

В нос ударил сильный запах. Жутко воняло бензином. Пробитые бензобаки растерзанных автомобилей, припаркованных у здания дворца, медленно истекали горючей смесью. Здание Дворца культуры имени Куйбышева впечатляло. Массивные колонны, огромные буквы на фасаде здания, большие деревянные двери. Рядом расположилось здание гостиницы с символичным названием «Европа». «Украинцы расстреляли Европу» – мысль, которой я подавился, увидев оторванные буквы гостиницы.

Вопль. Звериный крик. Разъяренный вой. Он был таким сильным, что казалось, способен заглушить выстрелы миномётов на фоне. Но от него становилось жутко. Убитая горем женщина что-то кричала в камеру британского журналиста Грэма Филиппса. Её лицо налилось кровью, превращая бледно-розовую кожу в ярко-бордовую. Глаза превратились в два бездонных колодца со слезами. Гнев, ярость, ненависть. Они рвались из женщины. Она топила всех в своём горе. Её муж погиб, стоя в очереди за гуманитарной помощью.

– На хрена ему нужна была эта чертова гуманитарка. Я ему говорила, чтоб он оставался дома. Чего ты не послушал меня? – кричала женщина.

Потом она резко переключается и уже что-то кричит, обращаясь ко всему миру.

– Люди, посмотрите, что вы творите!! Вы видите это? Сколько здесь трупов. Это всё люди. Понимаете, что вы творите?!

За спиной у женщины лежали три тела. Их накрыли покрывалами. Все они лежат рядом с припаркованной «Ладой». Лобовое стекло изрешечено. Заднего и боковых вовсе нет. Зияют дыры в левом крыле. Достаю камеру и пытаюсь снимать.

– Снимай всё, – подсказывает Игорь.

Я его не слушаю. Его голос где-то вдалеке. Хотя он стоит совсем рядом.

Объектив поглощает ужасные картинки. Записывает их на флешку. Я сосредоточен. Даже не чувствую, как привык к трупному запаху, который успел перемешаться с запахом бензина. Фотоаппарат не перестает щелкать. Кадр за кадром. Свидетельства военного преступления появляются на маленьком экранчике старенького полулюбительского фотоаппарата.

Я наступаю на что-то скользкое. Должно быть под снегом была замерзшая лужа, но после я понимаю, что наступил на фрагмент человеческой плоти. Маленькие частички растерзанных тел были повсюду. Смесь из черного снега, земли, розовых кусочков мяса, крови, оторванных металлических фрагментов и срезанных осколками ветвей елей покрывали всю площадку перед гостиницей «Европа». Рядом с телом, укрытым синим покрывалом, лежит мужская водительская фуражка. Должно быть, это и есть муж той женщины, которая сейчас пытается что-то прокричать представителям миссии ОБСЕ.

Из-под покрывала торчала