Читать книгу "Умри, богема! - Анна Васильевна Дубчак"

мол, сейчас не до сантиментов, надо решать проблемы, и кто знает, хватит ли ее денег на то, чтобы «спонсировать» все мои «парижские» планы.

Я осмотрела дом. Он казался нежилым, хотя в нем было все необходимое для жизни. Но постельного белья и полотенец было явно недостаточно, не было ни мыла, ни шампуня, ни других мелочей, которые просто необходимы для проживания женщины. Конечно, дом был куда более комфортный и просторный, чем квартирка на улице Муфтар, но чего-то в нем все-таки не хватало. Он словно еще не был готов для того, чтобы в нем окончательно поселиться. К примеру, на каждом шагу попадались не распакованные коробки с бытовой техникой, плиткой, строительными материалами, которыми Лева запасался, как я поняла, чтобы подремонтировать дом, довести его до ума. А новый холодильник пустовал. Мысленно я уже все, конечно, купила, заполнила, привела в надлежащий вид. Но это, повторюсь, мысленно.

На самом же деле, в ближайшем будущем мне предстояло еще провести довольно много времени с неврастеничкой Мариной, встретиться с Клер и начать оформление нотариальных документов. Все это наводило на меня такую тоску, что хотелось просто зарыться с головой под одеяло и вообще не выползать, пока не приедет Лева.

И вдруг, подумав об этом, я поняла, что все в этой жизни не случайно, в том числе и рождающиеся в голове мысли. Точно! Зачем я буду что-то предпринимать и тем более подписывать важнейшие бумаги, когда не сегодня завтра здесь появится умный Лева, который, перед тем как я распишусь, проверит как следует все документы. Все, решено!

– Хочешь сказать, что мы сегодня не станем встречаться с Клер?

– Да! Я сейчас ей позвоню и попрошу перенести встречу.

Клер восприняла мою просьбу спокойно, сказала, что мне не о чем переживать. Она будет ждать моего звонка. Клер вела себя так, как человек, который вообще не переживает по этому поводу и которому, по сути, все равно, когда именно будут оформляться документы. Уж на ее-то жизнь это вообще никак не повлияет (если верить, конечно, ее словам о том, что они с дочерью ни в чем не нуждаются).

– Да она просто разыгрывает из себя богачку, помяни мое слово! – огрызнулась Марина.

– Слушай, хватит уже настраивать меня против всех! Давай, допивай кофе, пойдем прогуляемся по городу.

– Хорошо тебе… Ты во всем видишь только хорошее, радуешься жизни, как ребенок, – тихо проговорила она, вздыхая.

– Да ты выгляни в окно! Посмотри, сколько солнца! Вчера еще был туман и вообще – зима, а сейчас, я уверена, в воздухе пахнет весной!

– Это в декабре-то? – хмыкнула она.

Мы вышли на улицу вместе с Шери, который спокойно проспал всю ночь в кухне под столом (я постелила ему коврик), и я, щурясь от солнца, решила пройтись по улице, осмотреться, полюбоваться окрестностями. Конечно, будь я не с Мариной, а с Левой, я позволила бы себе полностью расслабиться и успокоиться, вообще не думала бы о плохом. Но присутствие Тряпкиной все усложняло, особенно раздражала меня ее кислая физиономия. Рядом с таким человеком трудно почувствовать себя счастливой.

Мы шагали по улице, разглядывая нарядные дома с черепичными крышами, приближаясь к старинному мосту через узкую речушку.

– Ни тебе кафе, ни ресторанов, где можно было бы выпить кофе, – капризничала Марина, с недовольным видом разглядывая лужи под ногами, словно даже не догадываясь о существовании нежно-голубого неба и солнца над нашими головами.

– Думаю, это окраина города, если мы доберемся до центра, то найдем там и кафе, и магазины…

– Да и дома какие-то обшарпанные, старые, и черепица столетняя, не понимаю, чем ты вообще восхищаешься! Ладно бы дворцы увидела, а так… дома как дома.

– А мне нравится тут. Красиво, уютно. Представляю себе, как красиво будет весной, летом, когда все вокруг будет в зелени…

И тут Тряпкина остановилась. Прислушалась.

– Черт! – сказала она, извлекая из кармана куртки телефон. – Хорошо, что вибрацию почувствовала. – Да, слушаю тебя…

И она вдруг рванула от меня на приличное расстояние, чтобы я не могла услышать ее разговор. Что ж, это я понять могу. Наверняка звонит мужчина. Возможно, как раз тот, из-за которого она и ходит, как в воду опущенная. Вот и хорошо, что позвонил. Может, как раз сейчас они и объяснятся. И тогда Марина хотя бы будет знать, есть ли у нее шанс продолжить отношения с этим мужчиной.

Однако она почти сразу же вернулась, лицо ее было красным, а взгляд такой, словно у нее заболели все внутренности. Она протянула телефон мне!

Я вскинула брови, пожала удивленно плечами, как бы спрашивая ее, кто это и что вообще происходит, но Марина, вместо того чтобы как-то подготовить меня к разговору, вообще отвернулась и даже отмахнулась от меня.

– Слушаю, – сказала я в трубку и тотчас услышала отборный мат Сазыкина. Он, несмотря на утро (хотя, если сейчас в Шатийоне было девять утра, то в Москве уже одиннадцать!), был пьян, а потому орал в трубку все то, что думал обо мне, предательнице, «кинувшей» его, режиссера, на «бабки». Говорил, что, когда я вернусь, мы еще встретимся и разберемся. У него, мол, есть люди, которые превратят мою жизнь в ад. Я слушала его и не бросала трубку, потому что мне до сих пор не верилось, что Володя, наш главреж, Владимир Сазыкин, может быть таким чудовищем! Да, я, получается, обманула его, не дала обещанных денег, но и он тоже должен был понять, что и у меня, возможно, возникли какие-то сложности. Он хотя бы попытался узнать, что именно произошло и почему я ему отказала? Позвонив вот сейчас, он мог бы извиниться за предыдущие оскорбления в мой адрес и объяснить свою ситуацию, сказать, что он все поставил на этот проект, и если я ему не помогу, то… Да мало ли какие слова можно было найти, чтобы попытаться наладить со мной отношения и уговорить меня дать ему денег.

– Как прошли похороны Сони? – Я перебила поток мата, чтобы привести Сазыкина в чувства. – Все было достойно?

– Да ее в черном вонючем болоте надо было бы утопить, а не хоронить в белом гробу, мать ее… – вдруг услышала я и почувствовала, как меня начинает подташнивать от всей этой льющейся в телефон мерзости. И этому человеку, настоящему уроду, я собиралась дать такие деньжищи?! В эту минуту я мысленно поблагодарила Леву за то, что он так вовремя промыл мне мозги.

– Ты чего несешь-то?! Спятил окончательно? – взорвалась я, забыв вообще, с кем разговариваю, вернее, помня, но уже не испытывая к нему ни капли уважения или даже какого-то плебейского страха, какой у меня был прежде, как к главному режиссеру театра, к таланту!

– Вы все, все знали, а я – нет! Все молчали, смеялись за моей спиной, подсчитывая, сколько у меня за сутки выросло новых рогов! А я верил ей, я любил ее!

– Да скажи нормально, что случилось? Что ты узнал?

– Да она несколько лет, точнее шесть лет, жила с Логиновым! И беременна была от него!

– Да кто тебе сказал? – Не могу сказать, что я не поверила, знала, что в театре возможны разные варианты любовных пар, только успевай запоминать, кто и с кем, но сейчас не это было важно. – Что ты слушаешь всех? Ты что, не понимаешь, что все те, кто не любит тебя или ненавидит, может, ты кому-то роль не дал,