Читать книгу "Как почти честно выиграть выборы - Ник Чизмен"

Сам масштаб распространения дезинформации поражает воображение. Исследование 2017 года проанализировало 115 сфабрикованных историй, которые укрепляли повестку Трампа, и 41 историю, сфабрикованную в пользу Клинтон. Было установлено, что пользователи Facebook репостнули эти 156 статей в общей сложности 37,6 млн раз. Каждый из этих репостов появлялся в ленте фейсбучных друзей пользователя, многократно повышая его потенциальный охват[411]. «BuzzFeed» проделал тщательный анализ соцсетей в период кампании и обнаружил, что ряд фейковых новостей затмили по популярности многие правдивые новости – например, когда газета «The New York Times» объявила, что Дональд Трамп задекларировал убытки в размере почти триллиона долларов, что следовало из его неопубликованной налоговой отчетности[412].

Все это заставляет задуматься: а может ли быть так, что информационный мусор, идущий с обеих сторон, в конечном счете взаимно нейтрализуется? Или все-таки всегда есть сторона, выигравшая от такой войны больше? Из 20 фейковых новостей с наибольшими репостами на финальном этапе президентской кампании 17 откровенно подыгрывали Трампу либо нападали на Клинтон. Как показали многократные анализы после выборов, новости-подделки в пользу Трампа были наиболее эффективными – частично из-за демографического профиля аудитории Трампа, а частично потому, что к их распространению приложила руку Россия (детали чуть позже). Первое место хит-парада заняло абсурдное сообщение, что Трампа поддержал Папа Римский Франциск, а вслед за ним шла фееричная история о том, как Хиллари Клинтон продавала вооружение террористической организации ИГИЛ[413], [414]. Обе истории, получившие по миллиону реакций на Facebook, оказались полной выдумкой. Конечно, многие люди должны были догадаться, что эта информация недостоверна, но кто-то же и поверил. А ведь другие выдумки были состряпаны гораздо правдоподобнее.

Может сложиться впечатление, что эти фейковые истории стали вирусными совершенно спонтанно, но это не так. Произошло пересечение нескольких тенденций: македонские подростки, стремящиеся к быстрым деньгам, оказались в одной упряжке с геополитическими манипуляциями Кремля. Фабрики фейковых новостей, сами того не ведая, стали соучастниками самой высокопоставленной кампании по цифровому вмешательству в выборы, предпринятой крупным государством в современной истории. Если верить анализу американских спецслужб, Владимир Путин стремился повлиять на выборы, чтобы помочь Дональду Трампу стать президентом. Этот вердикт был вынесен, несмотря на бессмысленные возражения Трампа, что «это мог оказаться кто угодно» – даже, как он предположил, какой-нибудь толстяк из Нью-Джерси, валяющийся в кровати с ноутбуком[415]. И так сошлись звезды, что посреди президентской кампании эти лежебоки случайно сколотили мощную команду против Хиллари Клинтон[416].

Пусть некоторые фальшивые истории сделаны явно без изящества, однако пути их распространения весьма замысловаты. С помощью компьютерных алгоритмов можно определить, какие сообщения лучше всего подействуют на ту или иную аудиторию. Если вы ежедневно ищете в интернете объявления о вакансиях, вас больше всего затронет агитация экономической направленности. Если же, согласно вашему цифровому профилю, вас беспокоят межкультурные конфликты, вы зацепитесь за статьи об иммиграции или ИГИЛ. Посты, по которым вы кликали в прошлом, подсказывают цифровым махинаторам, как на вас можно повлиять в будущем.

Эти манипуляции настолько выверены и индивидуальны, что это не может не удивлять. Но таргетированная агитация уже существует. В журнале «Time» в прошлом году упоминался случай, как российский солдат, находящийся в Украине, в одной из групп Facebook выдавал себя за 42-летнюю американскую домохозяйку. С другими участниками группы он общался по заранее составленным сценариям[417]. И во многих случаях российские оперативники, работающие на различные отделы ГРУ (крупнейшей российской службы внешней разведки), создавали сообщения, направленные на конкретные социальные группы, а дальше эти материалы разлетались через ботов по социальным сетям. Кстати, по оценкам исследователей из Университета Южной Калифорнии, каждый пятый твит политической тематики за последние два месяца президентской кампании в США был написан не людьми, а ботами по алгоритмам[418].

Но в других странах последствия фейковых новостей и цифровых фальсификаций могут оказаться еще хуже. Некоторые обозреватели отмечают, что обилие противоречивых данных, доступных гражданам в наше время, привело к появлению феномена постправды. В мире постправды информация подвергается такому сомнению, что уже никого не способна убедить, а избиратели действуют во многом под влиянием эмоционального отклика на конкретную проблему или политического деятеля. Термин «постправда» впервые был использован драматургом Стивом Тесичем в 1992 году в статье о скандале «Иран – контрас»[419] и войне в Персидском заливе, где он выразил тревожную мысль: «Мы как свободные люди свободно решили, что хотим жить в мире постправды»[420]. Однако термин вошел в обиход лишь после победы Трампа на республиканских праймериз, после чего стал таким популярным, что в 2016 году был выбран словом года по версии Оксфордского словаря[421].

В некоторых регионах наступление эры «политики постправды», даже в виде отдельных элементов, сулит новые проблемы, поскольку играет на руку авторитарным лидерам. В мире, где любую информацию можно подвергнуть сомнению, куда легче отвертеться от обвинений в электоральных фальсификациях и выдать сфабрикованный результат за легитимный. Примечательно, что Тесич упоминал такую перспективу в своей статье почти 30-летней давности. Говоря об американцах, он сделал вывод: «Мы быстро превращаемся в прототип народа, о котором тоталитарные чудовища могут только мечтать. Всем диктаторам сегодня приходится не покладая рук подавлять правду. А мы собственными действиями показываем, что это больше не требуется: мы сами научились лишать правду всякого значения»[422]. Это не новая идея. В пророческом романе Джорджа Оруэлла «1984» описан мир, где тоталитарная власть держится на том, что полностью определяет, что считается правдой, а что – нет, и даже может произвольно менять эти факты, принуждая граждан принимать очевидно неверные утверждения. В авторитарных режимах это часто проявляется в нелепых культах личности вокруг деспотов. Именно по этой причине северокорейскому народу говорят, что Ким Чен Ир изобрел гамбургеры, а его сын Ким Чен Ын начал водить машину в три года[423]. Когда фактами можно крутить как угодно, изобретать их и отменять по желанию, в стране гораздо легче установить авторитарную власть.

К примеру, сирийский президент Хафез аль-Асад построил выходящий за рамки разумного культ личности, который унаследовал его сын Башар. Полицейское государство проникло во все сферы жизни, сомнение в любом заявлении властей могло запросто закончиться заключением и пытками[424]. В таком контексте, где единственный вес имеет правда, объявляемая семьей Асада, нетрудно догадаться, как картонные президентские выборы заканчивались победой в его пользу с результатом 99,7 % (в 2000 году) и 99,8 % (в 2007). А в 2014 году его народная поддержка опустилась до невероятных 88,7 % – в тот период в стране разворачивалась одна из самых кровавых гражданских войн в современной истории.

Выборы 2014 года примечательны тем, что с их