Читать книгу "Эгоистичный мем идеологии, 2020 - Вячеслав Корнев"

уникальную способность ускользать от терминологической и морфологической ясности:

Капитализм - это первый социально-экономический порядок, который детотализирует значение: он не является глобальным на уровне значения. В конце концов, не существует ни глобального «капиталистического мировоззрения», ни «капиталистической цивилизации»: фундаментальный урок глобализации в том и состоит, что капитализм может приспособиться ко всем цивилизациям - от христианской до индуистской или буддисткой, от Запада до Востока. Глобальное измерение капитализма можно сформулировать только на уровне истины-без-значения как

с 128

«реального» глобального рыночного механизма.

Но, возвращаясь к барромееву узлу, который можно понимать еще и как пересечение разных политических порядков, мне кажется возможным установить идеологический интеграл

капитализма и фашизма.

Кодируя социальный антагонизм как естественное расовое

(фашизм) или экономическое (капитализм) разделение, оба порядка характеризуют его как неизменное и необходимое социальное установление. Если марксизм полагает классовую

борьбу временным этапом на пути к бесклассовому обществу (где человеческие отношения уже не будут зависеть ни от цвета кожи, ни от денежного ценза), то капитализм и фашизм едины в

онтологизации социальных противоречий.

Известная пропагандистская мантра о том, что рыночная конкуренция и социальное неравенство всегда были и будут - это

любимая пластинка капиталиста и фашиста. При всех

возможностях культурного прогресса есть, дескать, «природные ограничения». Люди Верха и люди Низа могут меняться местами (поэтому отношение к революции тоже не носит характера лакмусовой бумажки), взлетать или падать в социальном лифте, терять идентичность, но сама общественная иерархия для

идеологии такого рода неизменна.

В советском вестерне «Свой среди чужих, чужой среди своих» (СССР, 1974, режиссер Никита Михалков) эта позиция объясняется предельно просто, в стиле марксизм для «чайников», за одну минуту:

- Ты зачем меня спасал? Я тонул... Себе золота не брал.

- Себе, себе... только и знаешь «себе» да «за что». Эх, темный ты

человек. Бая собакой называешь, а сам баем хочешь стать.

Наберешь батраков, будешь их нагайкой лупить. Будешь? Это,

брат, марксизм, от него никуда не денешься... наука.

Мне представляется, что нет ничего более важного в альтернативных капитализму и фашизму идеях, чем этот вопрос. Или мы принимаем человека за слегка социализированное животное, природный эгоизм которого можно лишь направлять и контролировать, или мы мыслим будущее человека проективно, предполагая, что институт эксплуатации рано или поздно отомрет.

Фундаментальным классовый антагонизм делает не «природа», но системный социал-дарвинизм капитализма. Удивительно, что при всей вере в научно-технический прогресс, буржуа отказывает в возможности изменений главному субъекту истории - человеку. Судя по горизонтам будущего в кинофантастике, и через тысячу лет нас ждет всё та же рыночная конкуренция, борьба за власть и ресурсы.

Но пока мы смотрим на завтрашнее и настоящее через «слепое пятно» идеологии, другие картины непредставимы. Пропустите в капиталистический фильтр любое позитивное явление, например, новые формы социальных взаимодействий в сети: пользователи бескорыстно делятся информацией и вещами, помогают с путешествиями в другие города, собирают средства на благотворительность. Внутри координатной сетки капитализма это реквалифицируется как разного рода незаконная или просто сомнительная деятельность «пиратство», мошенничество, самореклама, пиар.

В модели потребительского «баш-на-баш» любая форма социального обмена эквивалентна товарно-денежным операциям. Поэтому многие сегодня с недоверием относятся к бесплатным предложениям, усматривая в них скрытую рекламу, тактику первой пробы или другой коммерческий умысел. Вообразить полностью бескорыстные взаимоотношения также трудно, как представить конец капитализма.

КАПИТАЛИЗМ КАК КИНОПЕРСОНАЖ

Монополизируя средства информационного производства, капитализм создает тотальное зрелище, поглощающее наше внимание целиком. Но каков бы ни был предмет изображения, в любом кадре заметна идеологическая режиссура. Отношения общества цифрового потребления и «похищенного у ученых коммерческим шоубизнесом»66 кинематографа очень близки. Как «черный ящик», бортовой самописец капитализма, кино фиксирует не только события, но и самоощущения каждого десятилетия ХХ и XXI веков.

В начале пути кинематографа и общества потребления, капиталистические отношения нередко становились темой и проблемой. В легендарном «Метрополисе» (Metropolis, 1927) Фрица Ланга мы видим историю богатых праздных господ и порабощенных дегуманизированных пролетариев. Положение низов буквализировано их подземными фабриками и жилищами. Первые кадры картины: сияющие зиккураты власти, поршни и колеса бездушной машины, умноженные в эффекте калейдоскопа, двигающиеся в гипнотическом, растворяющем волю ритме. Контрапункт со стенными часами объясняет, какую именно материю перерабатывают агрегаты: в расход, в пар идет

человеческая жизнь, человекочас.

Следующая сцена, с титром «новая смена», показывает зрителю

конвейерный обмен выжатого социального материала на перезаряженные человеческие батарейки. На мой вкус, это одна из лучших метафор капитализма в кино: низко опустившие головы, обезличенные зомби-пролетарии шагают навстречу, как осужденные на смерть арестанты.

Кадр из фильма «Метрополис» (Metropolis, 1927, Германия)

На дворе 1927-й год, позади разрушительная Первая мировая война и серия революций, впереди Великая депрессия, фашизм, Вторая мировая. Ланг снимает крупнобюджетный коммерческий фильм (разоривший студию-производителя), но при этом критически высказывается о политике, экономике, классовой борьбе и «духе времени». Режиссер «Метрополиса» улавливает логику нового господского дискурса «От Калигари до Гитлера»67

131

или «От Канта к Круппу» и связывает ее с экономической рациональностью капитализма.

В другом фильме на все времена - в «Новых временах» (Modern Times, 1936, США) - тему продолжает Чаплин. Снова в первом кадре картины циферблат часов отмеривает время потерянной жизни. Следующий кадр рифмует предназначенных на убой овец с массой наемных работников, направляющихся на «родную» фабрику. Дальше - офис балующегося утренней газетой и собиранием пазлов директора в контрапункте с железной анатомией конвейера, буквально втягивающего в себя людей. А будет еще и нищета пригородных кварталов, и рабочая демонстрация, и знаменитая «кормящая машина» - жуткое и вместе с тем смешное воплощение капиталистического прагматизма...

Кадр из фильма «Новые времена» (Modern Times, 1936, США)

От Ланга и Чаплина до современных антикапиталистических фильмов Кена Лоуча и Аки Каурисмяки хорошо заметна критическая традиция осмысления не причин конкретной человеческой трагедии, но миссии «капитализма катастроф». Даже в коммерческом голливудском кино регулярно появляются картины, где настоящий герой - это, например, банковский капитал, виновник всемирного экономического кризиса 2008 года. И действительно, как сказал Брехт, что такое ограбление банка, по сравнению с основанием банка?

В продюсерском кино капитализм редко становится объектом исследования. Основание фирмы