Читать книгу "Пророчества книги Даниила: происхождение, история экзегетики, толкование. Царство святых Всевышнего и мировая история - Игорь Александрович Бессонов"

по-видимому, новая метафора: «Да будет рука Твоя над мужем десницы Твоей, над сыном человеческим, которого ты укрепил себе, и мы не отступим от Тебя; оживи нас, и мы будем призывать имя Твое» (Пс 79, 18–19). Здесь мы снова видим фразу «сын человеческий», под которой, очевидно, понимается еврейский народ – во всяком случае, подобное толкование представляется здесь наиболее вероятным – и автор книги Даниила, скорее всего, также должен был понять этот псалом именно таким образом.

Итак, мы описали происхождение и символизм фигуры Сына Человеческого в арамейском апокалипсисе, легшем в основу книги Даниила. Автор еврейских разделов книги Даниила, как уже было сказано выше, подверг 7 главу серьезной переработке. Судя по всему, ему принадлежит образ «малого рога» четвертого зверя, под которым он подразумевал Антиоха Епифана. «Малый рог» четвертого зверя очевидным образом тесно связан с «небольшим рогом» козла из Дан 8 (достаточно обратить внимание на точную лексическую параллель между арамейским הריעז ירחא ןרק и еврейским

). В Дан 7 автор пишет, что «этот рог вел брань со святыми и превозмогал их» (Дан 7, 21). Само включение этого стиха в речь пророка, обращенную к angelus interpres, выдает явную интерполяцию. Здесь мы видим новую деталь видения (войну малого рога со святыми), не описанную в первой части 7 главы и совершенно не укладывающуюся в картину шествия выходящих из моря четырех зверей. Зато полная аналогия этому образу появляется в Дан 8, принадлежащей еврейской части книги Даниила: небольшой рог козла «вознесся до воинства небесного, и низринул на землю часть сего воинства и звезд, и попрал их» (Дан 8, 10). Звезды в традиционном мифопоэтическом языке древности являются обозначением ангелов, того самого «воинства небесного», которое становится объектом атаки со стороны «небольшого рога», символизирующего нечестивого царя[246]. Аналогичный образ мы находим в Дан 7, 25, где говорится, что «малый рог» будет אלבי ןינוילע ישידקל «изнурять святых Всевышнего». По мнению некоторых комментаторов, этот стих позволяет нам предположить, что в данном случае под «святыми Всевышнего» понимаются человеческие существа, т.к. земной царь по определению не может нанести вред ангелам[247]. Однако параллель в Дан 8, 10 предполагает, что автор еврейской части книги Даниила мыслил события именно таким образом: «небольшой рог», отождествляемый с нечестивым царем (Дан 8, 23), возносится до воинства небесного и нападает на звезды. Дж. Коллинз, пытаясь объяснить этот образ, осторожно предполагает, что «параллелизм между иудеями и их небесным двойником распространяется и на их противника», таким образом, связывая малый рог с «ангельским (или демоническим) князем Греции»[248]. Тем не менее слишком явное отождествление «малого рога» с нечестивым царем в Дан 7 и Дан 8 предполагает, что субъектом нападения на «воинство небесное» является именно он[249]. По мнению К. Ньюсом эти указания могут быть интерпретированы как описание ограбления и захвата Храма Антиохом, которые были осмыслены как временная победа нечестивого царя над ангельскими силами, защищающими иерусалимский Храм (ср. 2 Макк 3, 22–30)[250]. Ю. Лебрам предполагает, что это указание проистекает из представления о связи между ангелами и еврейским календарем: являющиеся хранителями порядка небесных обращений, ангелы также оказываются затронуты тем, что Антиох изменяет «времена и закон» (Дан 7, 25), включающие важные для иудейского культа сроки праздников[251].

Еще одной новацией автора еврейской части книги Даниила стало указание на срок господства нечестивого царя – он говорит, что святые «будут преданы в руку его до времени, и времен, и полувремени». Указанный срок традиционно понимался комментаторами как три с половиной года. Автор книги Даниила, очевидно, связывал «время, времена и полувремя» с «половиной седмины», т.е. семилетия, на которое Храм будет в руках Антиоха (Дан 9, 27). Интересен вопрос о том, базируется ли пророчество о трех с половиной годах только на счислении седмин или оно также находится под влиянием рассказа о безумии Навуходоносора. В данном случае обращает на себя внимание срок, на который Навуходоносор был обращен в животное состояние. В Дан 4, 29 он определяется как העבש «семь времен». В Дан 7, 25 говорится, что святые будут преданы в руки нечестивого царя на ןדע גלפו ןינדעו ןדע דע – «до времени, времен и полувремени». Как видно, здесь используется одно и то же арамейское слово ןדע ‘срок, время’, а сам период составляет ровно половину продолжительности безумия Навуходоносора. Возможно, что между этими периодами времени существует какая-то смысловая связь, уже неясная современным комментаторам, но хорошо понятная автору книги Даниила.

Таким образом, автор еврейского раздела книги Даниила расширил 7 главу, добавив туда изображение «малого рога», обозначающего Антиоха Епифана, и тему его войны с ангелами, также подробно раскрытую в 8 главе. Особый интерес также представляет вопрос о том, каким образом он интерпретировал образ Сына Человеческого. Версия о том, что автор еврейских разделов книги Даниила понимал Сына Человеческого иначе, чем автор арамейского апокалипсиса, в частности приводится Альбертцем – по его предположению, Сын Человеческий понимался автором арамейской части книги Даниила как аллегория еврейского народа или религиозной общины, к которой он принадлежал, однако автор еврейской части книги истолковал святых Всевышнего как ангелов, а Сына Человеческого – как архангела Михаила[252]. Примечательно, что большинство аргументов в пользу отождествления Сына Человеческого с архангелом Михаилом также основаны именно на еврейской части книги Даниила. Наиболее сильный из них заключается в анализе лексики, которую автор использует для описания целого ряда таинственных видений пророка, говоря о явлениях ангелов в человеческом облике. Характерно, что их ангельская сущность проявляется постепенно и, очевидно, не должна быть сразу открыта читателю. Эти фигуры определяются как רבֶגָֽ־האֵרְמַכְּ «в подобии мужа» (Дан 8, 15), םדָ֔אָ י֣נֵבְּ ֙תוּמדְכִּ «похожий на сынов человеческих» (Дан 10, 16) или даже просто שיא «муж» (Дан; 9, 21; 10, 5). Очевидно, что все эти еврейские выражения достаточно близки к арамейской фразе שׁנָאֱ רבַכְּ «будто Сын Человеческий». Другим аргументом в пользу отождествления Сына Человеческого с архангелом Михаилом является его роль в эсхатологических событиях, описанная в 12 главе: «И восстанет в то время Михаил, князь великий, стоящий за сынов народа своего» (Дан 12, 1).

Тем не менее при более детальном рассмотрении все описанные аргументы кажутся далеко не бесспорными. Использование выражений, близких к арамейскому «сын человеческий», в еврейских разделах книги Даниила безусловно вызывает ассоциации с образом Сына Человеческого из Дан 7, однако в стихе Дан 8, 17 сам пророк именуется םדָ֔אָ־ןבֶּ «сын человеческий», из чего, конечно,