Читать книгу "Дрессировщик. Приручение - Ольга Николаева"

— Садись поближе, Жень. Или кресло свое сюда кати. Неудобно так, на расстоянии, общаться. А общаться будем, придется, хоть ты и противишься.

Эта резкая перемена в настроении, когда вместо злого, насмешливого и едкого мужика, вдруг появился внимательный и серьезный мужчина, в который раз поразила девушку. Кажется, еще ни один человек среди знакомых не успевал с такой скоростью надевать и снимать все новые маски… Но с таким вот, адекватным, Суворовым, разговаривать было не страшно, и даже хотелось общения.

Глава 9

Шутки кончились, претензии тоже. В голосе Жени, да и не только, вдруг засквозило что-то настолько взрослое, такая уверенность в нежелании говорить… Девушка встала в оборону, через которую не собиралась пропускать никого. И это, в первую очередь, напрягло и обеспокоило: Игорь никогда не встречал от Жени такого отпора. Да, порой она вежливо и аккуратно уходила от неприятных тем, да, всячески старалась обойтись короткими, сжатыми ответами — бывало всякое, и не всегда девочка казалась открытой книгой. Но вот такую реакцию он видел впервые. И, что самое хреновое, Суворов примерно догадывался, чем она вызвана. Не хотел бы и думать о гадостях, которые с девочкой могли случиться в этом проклятом интернате, но они лезли в голову, одна другой страшнее.

Он, конечно, был циником и расчетливой сволочью, слышал такое не раз, и никогда не опровергал этих фактов. И не стремился быть другим, ни в бизнесе, ни в личной жизни. Однако, и в его душе оставались места для святого и правильного, для того, что ни в коем случае не оспаривалось. Были вещи, которые он не мог ни понять, ни простить.

Игорь дождался, когда Женя, все-таки, решится приблизиться. Всем видом показывал, что настроен мирно и участливо. Уперся локтями в колени, уперся подбородком в переплетенные пальцы, долго смотрел на девушку, понимая, что нервирует своим молчанием еще больше, но никак не мог подобрать слова для первой фразы.

— Я не буду мучить тебя подробными расспросами. Понимаю, что есть вещи, которые легче забыть. И говорить о них нужно со специалистами, в лучшем случае, уж точно не со мной. — Как ни странно, остатки хмеля из головы выветрились, будто и не было вечерних возлияний. Сознание ясное и острое, будто на встрече, к которой неделю готовился. Правда, к этому разговору никакие предварительные наброски и замыслы не помогли бы. Плохо себе представлял, насколько все было плохо.

Женя в ответ лишь вздохнула и опустила глаза. Губы поджала. Видимо, собиралась давать очередной отпор.

— Ты мне просто скажи: тебя там к чему-то принуждали, в этом гребаном интернате? Заставляли что-то делать… непотребное?

— Хм.. — Злая, кривая усмешка вылезла. Взгляд у девушки загорелся недобрым огнем. — Да весь этот дурдом, который интернатом называется, сплошное насилие и издевательство над человеком! С первой же минуты людей корежит и ломает! — Её пальцы слегка подрагивали, отражая волнение. Казалось, что зубы вот-вот заскрипят…

— Это понятно, Жень. Но ты ведь знаешь, что я совсем не об этом спрашиваю.

— А о чем? Конкретнее выражайтесь! Мне сложно угадывать. — Откровенный вызов. Это она таким образом начала защищаться. Смешно и совсем еще по-детски. Было бы смешно, если бы не тема разговора.

— Хорошо, — он слегка сменил позу, отодвинулся дальше, чтобы видеть каждую реакцию, — спрошу конкретно. Тебя заставляли заниматься сексом или чем-то, с ним связанным?

— Нет. — Огорошила. Обрадовала, конечно, тем, что самого страшного с девушкой не случилось. Но вопросов добавила, значительно.

— Тогда… Жень, я рад, что тебя никто не насиловал. Честно. Иначе, сейчас же собрался бы и поехал, чтобы поубивать там всех, к черту, а потом спалить. И ничего бы мне за это не было. — Он впервые, кажется, был настолько искренен в разговоре с девчонкой.

— Да бросьте вы, кого там убивать? Все уже выросли и ушли сами. А новые, наверняка, тоже грешат, да вот мне-то они ничего плохого не сделали. — Вот и увидел Суворов, как со стороны выглядит злой и неприкрытый цинизм. И насмешка, и издевка… Женя сейчас показалась чужой и незнакомой. Такой, как обычно все представляют себе детдомовцев — злых, неприятных, вызывающих зверьков. Игорю пришлось переварить этот новый образ. Привыкнуть к нему. И лишь потом увидеть: снова обороняется, неприкрытым, едким вызовом пытается отпугнуть от того, что болит.

— Объясни, пожалуйста. Я сейчас реально потерялся. И все больше растет желание поехать и разнести эту шарашку. А потом добраться до твоих родственников и вытрясти душу из них, за то, что позволили тебе оказаться в каком-то дерьме непонятном. Они, вообще, думали, как ты живешь там?! — Он очень себя сдерживал, чтобы не заорать. Особенно, когда вспомнил о ее живых родителях… Одна нецензурщина на язык просилась.

— Не надо. Пожалуйста. Никого трогать и обижать не надо. Пожалуйста, прошу вас. — Безжизненный голос тронул больше, чем слезные мольбы и вопли. Но Женя этого не заметила, продолжала уговаривать. — Они ни в чем не виноваты. Особенно — мама с папой. Им же в голову не придет, что… В общем, откуда взрослым знать, что дети бывают хуже любого скота? Взрослые об этом никогда не догадаются.

— Оттуда, Женечка. Они обязаны знать, и уж тем более — догадываться. Потому, что взрослые.

— Да бросьте вы! Игорь Дмитриевич, даже смешно… Вы вот, например, тоже давно паспорт получили. А ведь не думали раньше, да?

— А у меня детей нет, между прочим. И в интернат их у меня никто не забирал. Кстати, заметь, и ты у меня живешь, а не отправлена обратно. Хоть я и не знаю всего, что там творится, но хватило ума понять, что даже в моем холостяцком доме тебе будет лучше. — Припечатал. Не жалея о том, что ей не понравится такая постановка вопроса. Но иначе — никак. Девушка не должна была равнять его со всеми другими взрослыми, которым и дела не было до ее бед и забот.

— Игорь Дмитриевич, я вас очень прошу, не нужно ничего говорить о моих родных, ладно? — Удивительно, как девчонка играла интонациями. Только что горела, возмущалась, потом бросала вызов, и вот — очень тихим и спокойным, почти ледяным тоном попросила не трогать ее родичей. До того убедительно, что Игорь проникся. Не захотел спорить, а ведь было что предъявить… Да и убить мало, если по-хорошему. А с другой стороны, зачем девочке выслушивать претензии в сторону тех, кто ее саму обидел и обездолил? И без того, проблем в ее жизни хватало…

— Хорошо. Я тебя понял. Предкам твоим когда-нибудь, все же, в глаза посмотрел бы… Или так, без переглядок, просто по мозгам настучал. Но ты не должна страдать от этого, согласен.

— Спасибо вам. Правда, мне очень неприятно, когда вы так о них отзываетесь… — Очень искренне поблагодарила. Даже руки прижала к груди, невольно привлекая к ней внимание.

— Не за что. Но вот другое меня волнует намного больше. Очень волнует, Жень…

— Мне кажется, вам за меня вообще не стоит волноваться. Все ведь хорошо сейчас, правда. Эти годы, что у вас провела, были лучшими в моей жизни. Большего и не нужно, можете мне поверить.