Читать книгу "Аллегро на Балканах - Александр Михайловский"

На этом, как выражается оберст Слон, можно было бы закончить марлезонский балет и «встать на лыжи», но у этого концерта было запланировано два отделения. Едва чуть рассеялась пыль и стрелкам стали хорошо видны турки, которым просто не хватило места в минно-взрывной засаде, и теперь они бестолково суетились внизу у подошвы западного склона горы, – как зазвучали редкие, но меткие выстрелы из наших винтовок Маузера[13] и немногочисленных русских самозарядок Федорова. Мельтешащие фигурки в синих мундирах стали падать одна за другой. В первую очередь наши стрелки имели приказ выбивать офицеров и вообще всех, кто начнет размахивать руками и отдавать приказы.

С этого момента у турок не осталось сомнений по поводу того, кто причина всех их неприятностей. В первой атаке турецкие аскеры, не дожидаясь никаких команд, просто ринулись толпою вверх по склону с криками «Аллах Акбар!», видимо, рассчитывая, что стрелков немного и всех они не перестреляют. И тут свое слово сказали «Мадсены», имевшиеся на вооружении отряда оберста Слона, и пара станковых пулеметов, которые мы привезли во вьюках и разместили на флангах позиции. Турецкие аскеры лезли вверх по склону как синие муравьи, почуявшие сладкое, а мы сбивали их вниз тугими струями свинцовых трасс. Таким образом, организованная впопыхах атака была отбита почти играючи – и покрытый выгоревшей, побуревшей травой западный склон горы украсился телами в синих мундирах и разбросанными там и сям фесками цвета запекшейся крови.

С первого взгляда наша позиция казалась неприступной, но это был самообман. При наличии времени нас могли обойти горными тропами, кроме того, в составе турецкого корпуса имелась горная артиллерия, возразить которой нам совершенно нечего. Так что все наше сопротивление – ровно до того момента, когда придет время сматывать удочки и во избежание героической гибели отступить восвояси на соединение с главными силами. Ведь основную задачу мы выполнили – дорогу подорвали, и если солдат в пешем порядке и кавалерию с лошадьми в поводу еще можно будет провести по гребню горы, то для артиллерии и обозов туркам придется искать обходные дороги. А тут, в окрестностях, по большей части тропы, по которым пешком с вьючными лошадьми пройти можно, а вот с пушками и повозками – уже нет.

Видно, и турецкий паша думал точно так же, потому что после короткого периода замешательства он бросил на штурм свежий пехотный полк. Сойдя с дороги, тот развернулся в три батальонные коробки и под барабанный бой бодро бросился штурмовать уже изрядно политый кровью склон. И снова защелкали винтовки, выбивая офицеров и унтеров, застрекотали пулеметы – и османские аскеры, по одному и пачками, начали переселяться из нашего подлунного мира в свою Джанну для встречи с обещанными им именными гуриями. В силу особенностей турецкого характера натиск на гору был неудержим, никто не поворачивал назад – но пулеметы трещали непрерывно, и все эти турки остались лежать на склоне: мертвыми, умирающими или только лишь ранеными. Впрочем, в последнем случае доделать работу должны были потеря крови и палящее солнце, которое как раз перевалило на западную часть горизонта.

Когда была отбита вторая атака, на некоторое время (часа на два или даже на три) наступила тишина, прерываемая только громкими криками умирающих и молитвами тех, кто готовился воссоединиться с Создателем. Иногда кто-то из раненых, видимо, приготовившийся к переходу в лучший мир, пытался встать, опираясь на свою винтовку – и тут же с наших позиций звучал выстрел, ставящий точку в его никчемном существовании. Остальные турки, остановившиеся походным лагерем за следующим поворотом дороги, выставили часовых на пределе дальности стрельбы из винтовки и больше ничем себя не проявляли. И все это время противостоящий нам со Слоном турецкий генерал должен был отчаянно думать о том, где он нас сможет обойти, ибо даже если сковырнуть нас с позиции, пройти он здесь все равно не сможет. Бывшая дорога съехала на дно ущелья, и теперь это место превратилось в каменистую осыпь, по которой без риска не пройдет даже одиночный человек.

Видимо, насчет обходных путей для марша паша ничего так и не придумал, потому что, когда солнце уже клонилось к закату, из-за поворота дороги стали одна за другой выезжать упряжки с горными пушками – всего четыре штуки. Проехав еще некоторое расстояние, они начали разворачиваться для стрельбы прямой наводкой в восьмистах-девятистах шагах (550–650 метрах) от нашего левого фланга. А вот это с их стороны было ненужным риском и глупостью. Даже если бы у нас на вооружении были устаревшие русские винтовки Бердана или сербские Маузеры-Коки[14], перестрелять турецких артиллеристов и их лошадей на таком расстоянии не составляло бы особого труда. Все же сейчас не время наполеоновских войн, и безопасно развертываться от вражеской пехоты орудия могут только на вдвое, а то и втрое большем расстоянии. Но, тут в окрестностях около дороги, больше не было ни одной площадки, пригодной для стрельбы прямой наводкой по нашей позиции, и именно поэтому турецкие артиллеристы пошли на этот запредельный риск, закончившийся для них весьма печально.

В итоге все получилось так, как я и предсказывал. Не успев развернуться для боя, турецкая полубатарея прекратила свое существование. Если в расчетах еще и оставались живые, то они не подавали признаков жизни. И дело было даже не в винтовках. На таком расстоянии по групповой цели станкач не оставил турецким артиллеристам ни единого шанса. Оберст Слон сказал, что будь в ленте какие-то там зажигательные патроны, можно было бы показать туркам мастер-класс по фейрверкам. Но чего нет, того нет. И вообще, пора подводить итоги и уносить отсюда ноги, ибо его «чуйка» предсказывает нам большие неприятности. К ночи нас на этих позициях турки возьмут тепленькими, а пока будут развлекать спецэффектами и, возможно, еще одной атакой.

И точно – вскоре из отрога противостоящей нам горы забухали турецкие пушки. Правда, снаряды у них летели лишь примерно в нашем направлении, без особой точности, не представляя особой угрозы. Но все равно у нас появились раненые и даже убитые. Оберст Слон приказал отвести большую часть людей в относительную безопасность на обратный скат высоты, а потом сказал, что через некоторое время, когда туркам надоест кидаться снарядами на деревню дедушке, будет еще одна атака, которая оставит нас почти без патронов – поэтому мы прямо сейчас соберемся и уйдем отсюда тихо, не прощаясь, оставив в заслоне пулеметчиков-добровольцев.

Добровольцами вызвались, разумеется, черногорцы, которым в итоге удалось отбить вражескую атаку на последнем рубеже, где под каждым камнем были натыканы бомбы-лимонки, а по земле во всех направлениях переплетались шнуры растяжек. Но патроны у них вышли почти до конца. У кого осталась обойма для винтовки, а у кого и два-три патрона. Однако когда под ногами у турецких аскеров стали греметь взрывы, они поначалу замешкались, а потом побежали вниз по склону, стремясь поскорее убраться от гребня горы, пока по нему вновь не стала стрелять их артиллерия. А потом, уходя, мы еще часа полтора слышали буханье турецких пушек, отчаянно лупящих по пустому месту.