Читать книгу "Де Бюсси и инфанта - Анатолий Матвиенко"

Первый натиск лейтенанта я отбил легко. Он всё-таки немного устал до моего появления. Несколько раз его клинок достал до чаши на гарде моей шпаги – кисть слегка онемела от тяжёлых ударов. Пришлось разорвать дистанцию и крутнуть рукоять, разминая руку.

Полторы сотни мужиков образовали круг с десяток шагов в поперечнике. Я со всей тщательностью старался не налететь спиной на испанских болельщиков – получить там кинжалом в почку проще простого. Де Вильялонги сторонился голландцев. Скованные в движениях, мы топтались почти на месте, что давало преимущество поединщику с более тяжёлой железякой.

Над кружком висело молчание. Я слышал только звон металла, топот ног, тяжелое собственное дыхание и сипение лейтенанта. Чувствуя себя в более выгодном положении, он снова кинулся в атаку!

Я уклонился от мощного удара сверху и поднырнул, чиркнув остриём шпаги ему по бедру. Тем самым опасно приблизился к испанцам и, не глядя на них, на одном только инстинкте самосохранения отпрянул в сторону.

Там, где полсекунды назад находилась моя голова, свистнул громадный крейгмессер, такой разрубил бы до причинного места. Не пытаясь наказать покушавшегося, я опрометью кинулся наружу из круга, прокричав голландцам: не встревать! В настоящем бою часто бьют в спину, надо быть готовым.

Отличная тренировка! Но сейчас, если сказать «конец упражнениям» или просто бросить бретту – убьют. Фактически возник стихийный бунт, дон Альфредо проморгал его ростки. И я не подозревал, что вычеты из жалованья да однообразие пребывания в гостях у пана Свидерского так взбаламутят испанцев. В Нидерландах им не платили годами, вояки жили в натуральном хлеву – и ничего, терпели.

Бунт можно усмирить только кровью, иного рецепта не придумано. А кровопускание должен учинить вожак мятежной стаи, против которого и поднято восстание.

Я отбежал к деревянной постройке, какому-то сараю, и обернулся. Количество желающих «потренироваться» явно превзошло ожидания – их набралось около десятка. Ну да, та самая орава, что под предводительством лейтенанта дралась перед моим появлением. Белозубый хромал позади своих, зажимая бедро ладонью, из-под которой кровь хлестала потоком. Идиот, там же артерия, если тотчас не зашить… Ладно, пора задуматься о своих проблемах.

Окружают. Не спешат. Впереди сержант, заместитель Вильялонги, с длиннющим крейгмессером, сжимает рукоять двумя руками, похоже, это он пробовал порешить меня минуту назад. У него за спиной вижу фигуру Павла, тот приготовил неизменные метательные звёзды. Машу рукой ему – не смей. Если спасение придёт от воеводы, а он потом уедет, шакалы набросятся вновь… Сам должен выкрутиться, любой ценой! Лучше всего – ценой испанской крови.

У самого сарая роняю бесполезную шпагу, дав себе зарок – с завтрашнего дня ношу только боевую. Если завтра для меня наступит. Хватаю длинную жердину и раскручиваю её над головой. Испанцы ошарашены: граф бросил благородную шпагу и схватился за совершенно крестьянский инвентарь!

Долго изумляться им не пришлось. Бросок в сторону, и жердина врезалась в крайнего нападавшего, громко ударив по шлему. Я подхватил его меч и бегом устремился за спины испанцев. Как и следовало ожидать, они кинулись преследовать.

Ребята крепкие, но бежать в кирасах и шлемах гораздо труднее, чем в сорочке и с непокрытой головой. Удалось оторваться.

Испанцы, оставшиеся зрителями, громко подбадривали своих воплями «Сантьяго!» и выкрикивали имена моих врагов.

Когда наша ватага протопала мимо кучки голландцев, где среди суровых военных лиц затерялась щекастая мордочка ван Роотена, сзади послышался лязг. Я обернулся и увидел, что самый резвый преследователь споткнулся, не исключено – о чью-то ногу. Мгновения хватило, чтобы пырнуть его под шлем и возобновить бегство. Лейтенант, ушибленный жердью и этот последний – итого трое вышло из строя, значит, меня гоняет ещё семёрка мерзавцев… Много! Кончать с ними нужно оптом.

Выписав дугу, я вновь устремился к сараю, где нашлась столь подходящая жердина. Бывший обладатель моего меча снял шлем и сидел, привалившись спиной к лестнице на чердак, поглаживая пострадавшую голову. Продолжить занятие ему было бы неудобно – голова, отделённая от тела, покатилась по траве. Не по злобе его ударил, просто не хотел оставлять недобитыша, способного очухаться и кинуться в драку.

Ветхая деревянная лестница заскрипела под весом моего тела. Испанцы сгрудились у подножия, свирепо хохоча, их жертва сама залезла в западню. Не сговариваясь, они ринулись вверх по ступеням. Хорошо, что не вздумали поджечь сарай!

Я отразил выпад самого шустрого, и, подпрыгнув, ударил его сапогом в грудь, сам чуть не сверзившись с высоты второго этажа. Испанец с проклятиями опрокинулся на следующего, вызвав эффект домино.

Так, теперь лишь бы выдержали мои кавалерийские шоссы, укреплённые в промежности вставкой из кожи! Словно шаловливый первоклассник, я оседлал неровные перила и скользнул вниз, зашипев от боли, когда сучок шваркнул меня по седалищу. Приземлился ногами на шлем испанца, одного из двоих, не полезших на лестницу, и быстро расправился со вторым. Осталось разобраться с упавшими со ступенек. Бил на поражение – в горло под ремешок шлема, в щель между шлемом и панцирем, снизу под кирасу в живот и в пах.

В живых остался один лишь Фернандо де Вильялонги из числа рискнувших со мной потягаться. Он опустился на землю, лицо было белее зубов. Кровь из раны уже не фонтанировала, а вытекала слабеющими толчками.

– Как здоровье, сын гранда? Скоро выполнишь свою миссию – соединишься на том свете с великими предками.

– Будь ты проклят, де Бюсси!

Сколько раз я уже слышал эти слова? Преимущественно от людей, испускавших последний вздох. И ничего, живу себе… «пшеклёнтый».

Глава 18. Нашествие

Испанская часть моего воинства, самая бузотёрская, унялась. Я их выстроил и сообщил: казна экспедиции понесла убыток, оплатив путешествие из Нидерландов десятка бездарей, сдохших при попытке бунта. Стало быть, расход ляжет на плечи дона Альфредо и остальных восьмидесяти девяти. Я оценил радостную ухмылку ван Роотена, но тут же разочаровал его, пообещав покрыть убытки из грядущего приза, а не забирая золото прямо сейчас. Хватит того, что в казну вернулись все эскудо, найденные на телах и в вещах погибших – не так уж мало.

Уехал Павел. С ним и с беременным слугой я даже особо не прощался. Время такое, что, расстаёшься с друзьями на время, но, скорее всего, это навсегда. К ушлой антверпенской барышне никаких тёплых чувств у меня не появилось, хоть обстиран, заштопан и ухожен я был лучше, чем за всё время пребывания в XVI веке. В принципе, она не сделала мне ничего плохого. Впрочем, сделала – увела Ногтева в самое неподходящее время.

Дон Альфредо из кожи вон лез, стремясь показать свою преданность. Он уверял в бдительности на случай следующего недовольства, но меня беспокоил другой брюссельский лейтенант – Хуан де Вильялонги, кузен покойника. Когда убивали его родственника, даже пальцем не пошевельнул, не помог перетянуть рану, из чего несложно догадаться: между двоюродными братьями пробежала чёрная кошка. Ранее также преисполненный претензий относительно условий расквартирования и жалованья, испанский дворянин заткнулся и усердно тренировался наравне с другими. Но веры предавшему человека своего клана нет никакой, меня предаст с ещё большей лёгкостью.