Читать книгу "Истерли Холл. Раскол дома - Маргарет Грэм"

– В продолжение того, о чем я говорил. У меня в кармане коробочка с мезузой. Пожалуйста, засуньте руку и заберите ее. Храните ее в надежном месте и положите где-нибудь у вас в доме, когда вернетесь. Пусть что-то от моей матери, отца и меня самого останется. Мысль об этом укрепит меня и убережет от страданий, если я буду знать, что ее не растопчут их сапоги. Но берегитесь, с ней вы будете в опасности. Откажитесь, если таково ваше желание.

Тим раздумывал не дольше доли секунды и забрал коробочку.

Тяжело ступая, охранники вернулись, и Абрахам сказал:

– Вы храбрый, хороший человек. Не страдайте о прошлом, как, я уверен, вы делаете, но меняйте будущее.

Через двери его потащили первого. Тим крикнул:

– Истерли Холл, если выживете.

Охранник ударил его сбоку. Он снова крикнул:

– Вы будете жить в моей памяти, Абрахам Валтерс.

Полицейский ударил его еще раз и пихнул на стул, стоявший у стены. Абрахама протащили и толкнули вперед через еще одни двери, закрывшиеся за ним.

Напротив Тима за столом сидела женщина. Она курила сигарету и писала. Столов было пять, и за всеми сидели курящие женщины и что-то писали. Напротив каждого стола сидели четверо мужчин и одна женщина, закованные так же, как и он сам. Одного из мужчин у дальнего стола толкнули вперед. Остальные говорили тихими голосами, отвечая на вопросы, звучавшие как выстрелы. За спиной каждого из допрашиваемых стоял полицейский с дубинкой.

Женщина затушила сигарету и передала мужчине исписанный лист бумаги и ручку, указывая на определенное место. Мужчина покачал головой и бесстрашно принялся читать то, что она написала. Она вытянула руку и сильно ударила его по губам. Звук шлепка эхом разлетелся по всей комнате. Никто не обернулся. Женщина что-то крикнула, но мужчина продолжал читать. Она снова его ударила. Мужчина дочитал до конца и только после этого подписал бумагу.

И тогда Тим понял, что мужество этого человека запомнится ему на всю жизнь.

В этот момент двойные двери слева от него открылись. Один из охранников, стоявших за спиной у пленных, обернулся и указал на него. Тим повернулся. Тяжесть в голове отдавалась болью, саднило во рту – он укусил себя за щеку в какой-то момент, когда его били. В дверях появился Хейне, одетый в форму СС. Наручники и цепи сняли, и Тим, покачиваясь, поднялся на ноги. Хейне не пошевелился, чтобы помочь ему. Тим с такой силой сжал кулаки, что ногти впились в кожу. Хейне ничего не сказал и пошел по коридору. Тим, хромая, старался не отставать.

– Когда оказалось, что ты не вернулся, твоя мать заставила меня обзвонить все полицейские участки, – голос Хейне звучал ровно и холодно. – Я не поверил своим ушам. Мне сказали, что ты обычный хулиган и препятствовал задержанию преступников полицией.

Тим ответил:

– Это ложь.

Хейне резко остановился, и Тим налетел на него. Немец смотрел прямо перед собой.

– Я не лгу. Полиция не лжет. Теперь ты будешь молчать, пока с тобой не заговорят. Ты поможешь своей матери с этой ее вечеринкой-сюрпризом для меня и не скажешь, что я об этом знаю. Потом ты уедешь обратно в Англию, где найдешь и заберешь подложное письмо, якобы написанное твоей матерью. Серебро украл кто-то другой.

Хейне пошел дальше. Тим сунул руку в карман и крепко сжал коробочку с мезузой.

Когда автомобиль остановился у подъезда их дома, Хейне открыл дверь и сказал:

– Ты вымоешься, примешь душ и будешь помогать матери. На вечеринке ты присутствовать не будешь и останешься у себя в комнате. Я не желаю тебя видеть и утром тоже. Ты будешь делать то, что тебе сказано, в благодарность за мои усилия. И, как я тебе приказал, ты найдешь это письмо.

Он неожиданно улыбнулся.

– Тогда мы все станем друзьями.

Тим, прихрамывая, вошел в подъезд и поднялся на лифте на третий этаж. Подойдя к двери квартиры, он провел рукой по отшлифованному дереву косяка. Небольшая вмятина еще оставалась, и, ощутив ее под пальцами, он испытал такое облегчение, что у него подкосились ноги. Дух прежних хозяев все еще присутствовал в этом доме. Он позвонил, и мать открыла дверь. Она не обняла его, и презрительная гримаса на ее лице сказала ему обо всем.

– Прошу прощения, матушка. Произошел неожиданный инцидент. Полицейские кого-то преследовали, мы просто столкнулись, и они упали, как кегли от удара шаром.

Она побледнела, на ее лице отчетливо читался испуг.

– Глупый мальчик, этого нельзя делать здесь, в Германии. Хейне хочет, чтобы ты нашел…

Тим поднял руку.

– Я знаю. Приказ я уже получил.

Он направился в свою комнату, чтобы умыться. Она крикнула ему вслед:

– Не будь таким грубым, черт возьми!

Он вошел в спальню и закрыл за собой дверь.

Позже он помог Амале накрыть стол для фуршета: положил салфетки и серебряные сервировочные ложки и вилки. Из кухонного буфета он привез на тележке гору фарфоровых тарелок. По ее указке он занимался этой работой примерно час, раскладывая столовые приборы и с каждым новым предметом задаваясь вопросом, где теперь прежние владельцы этих вещей. Стол для закусок он накрыл парчовой скатертью. Наконец Амала жестом указала ему на бокалы и бутылки, стоявшие в шкафчике за стеклом. Именно этого момента Тим дожидался. Он кивнул, и Амала удалилась на кухню.

Он присел на корточки и внимательно осмотрел замок закрытой дверцы шкафчика, той, которую ему было запрещено открывать. Он вытащил из кармана узкий перочинный ножик, захваченный из туалетной сумочки. Однажды отец показал ему, как вскрывать замок, когда мальчишкой он потерял ключ от копилки.

Затаив дыхание, Тим прислушивался. Поворот лезвия, и раздался щелчок. Он повернул ручку и открыл дверцу. Внутри были расставлены многочисленные серебряные вещицы небольшого размера. Он мог бы не проверять, но все-таки проверил. Буква, вычеканенная на дне каждого предмета, как он и ожидал, сказала ему все. «Б» – Брамптон. Герб на сахарницах и на изысканном наборе щеток и гребней для волос не был ему знаком, но он понял, что это фамильное серебро леди Брамптон.

Ему показалось, что он услышал какой-то шум, поднял голову и снова прислушался. Нет, все тихо. Он осторожно закрыл дверцу и поднялся, убрав перочинный нож.

Так, так.

Тим оперся рукой о пристенный столик. Пот лился с него ручьем, все тело болело. Мама отправила бы его прямиком к доктору Николсу, отец усадил бы его перед собой и поговорил с ним об этом. Брайди и Джеймс поддержали бы его, постарались как-то приободрить. Дядя Оберон и тетя Эви всеми силами постарались бы ему помочь вместе с тетей Вер и дядей Ричардом.

Но он предпочел им эту женщину, которая была его матерью. Теперь он ни за что бы ее не признал таковой. Он предпочел этот мир, черный и злобный, и сам, в свою очередь, стал таким. Как теперь поступить, он не знал, но в любом случае нужно действовать осторожно, с умом, и как можно быстрее вернуться домой. Нет, дома он не заслужил. Он должен вернуться в Англию, причем никто здесь не должен узнать правду ни о его чувствах, ни о том, что он обнаружил. Его охватил не просто страх, а ужас, тот самый, какой он почувствовал тогда в камере.