Читать книгу "CC – инквизиция Гитлера - Гвидо Кнопп"

Он рано обнаружил в себе зловещий дар предвидения, который позволял ему читать скрытые мысли Гитлера или Гиммлера. Поэтому скоро стал незаменимым, олицетворяя собой безжалостное многоцелевое оружие, которому нет преград. Долгое время представляли опасность для головокружительного взлета Гейдриха тени прошлого и неприемлемые для члена СС слухи о его якобы еврейском происхождении.

Обращая взгляд в прошлое, Лина Гейдрих вспоминала: «В феврале 1932 года, через несколько недель после нашей свадьбы, мы были шокированы одной вестью. Бывшие сослуживцы мужа по флоту, узнав, что уволенный Гейдрих получил работу в СС партии НСДАП в Мюнхене, уведомили об этом гаулейтера в Галле и сообщили ему, что настоящая фамилия Рейнгарда — Зюс и что он еврей».

Этот слух не остался неуслышанным. 6 мая 1932 года гаулейтер Галле Мерзебург Рудольф Йордан пишет Грегору Штрассеру: «Как стало мне известно, в руководстве находится член партии по фамилии Гейдрих, отец которого живет в Галле. Есть повод предполагать, что его отец Бруно Гейдрих в Галле — еврей». К письму прилагалась выписка из «Музыкального словаря» Гуго Риманса. В конце своего послания гаулейтер считал целесообразным, чтобы «отдел кадров проверил это дело».

Все последующие годы нередко задавался, правда украдкой, вопрос: «Не потому ли Гейдрих так ненавидел евреев, что сам имел в роду еврейских предков?». А слух этот, по мнению Лины Гейдрих, появился еще в 1926 году, когда брату Рейнгарда Гейнцу отказали в работе в Дрездене только потому, что он якобы еврей. Разочарованный и сокрушенный Гейнц ушел из Дрездена в Галле пешком, чтобы, дома потребовать от отца сказать всю правду. От него Гейнц узнал, что отец продолжал материально поддерживать свою мать и после ее второго замужества за слесарных дел мастера Зюса и что на конвертах писем к ней он надписывал: «для фрау Зюс-Гейдрих». Более того, отец рассказал сыну, что учитель музыки донес местным властям, будто он — «еврей Зюс». Отец тогда воспринял это как забавный эпизод в своей жизни.

Но Рейнгарду было не до смеха. Мучительные вопросы преследовали его в начале карьеры в рядах СС, пока 22 июня 1932 года не пришел письменный отзыв экспертизы, подтвердившей мнимую чистоту его расового происхождения. В документе отмечалось: «Из прилагаемой здесь родословной следует, что старший лейтенант ВМФ в запасе Рейнгард Гейдрих имеет германское происхождение без каких-либо примесей цветной или еврейской крови».

В семье было известно, что бабушка Гейдриха Эрнестина Вильгельмина Гейдрих выходила замуж вторично за некоего Густава-Роберта Зюса и как многодетная мать в браке с первым мужем Рейнгардом Гейдрихом часто потом называлась «фрау 3юс-Гейдрих».

Таким образом, неприятным толкам был официально положен конец, но подозрения остались. Рассказывают, что когда первые слухи об этом дошли до Гиммлера, он, мол, просто не поверил. А вот Гитлер после длительной беседы с Гейдрихом пришел к выводу: «Этот человек высокоодаренный, но опасный. Его способности нужны нашему движению. Однако таких людей можно использовать в работе при наличии твердой руки, и для этого очень кстати его не арийская родословная. Он будет вечно нам благодарен за то, что мы не вытолкнули, а оставили его в наших рядах, и будет слепо подчиняться нам».

Так оно и случилось, что подтвердил и Гиммлер: «В борьбе против евреев фюрер действительно не мог найти лучшего человека, чем Гейдрих. По отношению к евреям он не знал пощады».

Казалось, от «прихода к власти» Гитлера Гейдрих и его служба безопасности на первых порах никаких преимуществ не получили. Организация СС как составная часть властной структуры национал-социализма продолжала находиться на вторых ролях. В мюнхенском президиуме полиции он занимал пост начальника политической полиции земли Бавария.

Теперь, став заместителем Гиммлера, он мечтал, как и его покровитель, о том, чтобы на всей территории страны подчинить полицию органам СС. До апреля 1934 года Гиммлеру подчинялись все подразделения политической полиции. Прорыв произошел 20 апреля 1934 года, когда Герман Геринг передал Генриху Гиммлеру руководство прусским гестапо, а тот в свою очередь назначил его начальником Гейдриха. Отныне Гейдрих, находясь в Берлине, должен был распространить влияние СС на все виды немецкой полиции.

Каким безжалостным и жестоким он мог быть, показали первые убийства, совершенные после его назначения. Как нарочно, крестный отец его первого сына, шеф СА Эрнст Рем подлежал физической ликвидации. Гейдрих и Рем были на «ты», но теперь, когда речь зашла о претензиях СС на власть в государстве, это не имело значения.

В деле «путча Рема», под вывеской которого скрывался план расправы с политическими противниками, принимал самое активное участие и Гейдрих, начиная с составления списков жертв вместе с Гиммлером и Герингом. Для него резня 30 июня 1934 года означала лишь одно из многих мероприятий, которые выражались в актах террора, совершавшихся с 1936 года по всей стране его службой безопасности и по примеру СС реорганизованной полицией, особенно гестапо (тайной государственной полицией).

Еще при Геринге и своем первом президенте Рудольфе Дильсе гестапо грубо попирала действующие законы, но только Гейдрих превратил эту структуру в «мировоззренческий ударный отряд», в оружие террора, которое стало для многих жертв синонимом «третьей империи» и которое принципиально отличалось от органов политической полиции других диктатур.

Гестапо Гейдриха считала себя «народной полицией», в своих противниках видела «народных вредителей», которых следовало «биологически» устранять, то есть истреблять. Полиция, подобно доктору, должна была ограждать «народное тело» от болезней, вызываемых «бациллами». Шесть раз пришлось иметь дело Ральфу Джордано с гестапо Гейдриха, и это нанесло ему такие травмы, что он до сих пор по ночам вскакивает с постели в ужасе от пережитого когда-то в застенках палачей. Он говорит: «Гестапо была вездесуща. Она была символом гитлеровской Германии, Германии нацистов. Символом страха и смерти, возможной в любое время».

Легенда о гестапо свидетельствует о всемогущей, вездесущей и заразительной системе слежки, само существование которой должно было убеждать каждого в том, что сопротивление бесполезно. При этом гестапо Гейдриха в профессиональном отношении была слабо оснащенной структурой. Так, например, на 500 000 жителей Дюссельдорфа приходилось лишь 126 штатных гестаповцев, в Эссене на 650 000 человек — всего 43, а в Менхенгладбахе — даже 14. В большинстве городов имелось по одному сотруднику гестапо, а в иных местах — и ни одного. Однако складывалось впечатление, что гестапо все видит и слышит. Она поистине стала мифом.

В 1941 году Гейдрих с удовлетворением констатировал: «Тайная государственная полиция и служба безопасности окружены тихо нашептываемой тайной политического криминального романа. В самой стране говорят со страхом и ужасом, но и с известным чувством защищенности благодаря их существованию, однако в злонамеренных кругах за рубежом такого рода деятельности охотно приписывают грубость, бесчеловечность на грани садизма и бессердечность». «Понятно и то, — отмечал далее Гейдрих, что в Германии люди все же стремятся к тому, чтобы как можно меньше иметь дело с нами».