Читать книгу "Дурная кровь - Даха Тараторина"

— А вы, дяденька, Барсика благословите? — конопатая подняла кота за заднюю лапу, всячески демонстрируя служителю, что зверь тоже нуждается во внимании.

— Нет, я! Нет, мне! Апчхи! — потребовала вторая сестричка, отлипая от отцовского сапога и набирая разгон. Посередине комнаты она споткнулась, упала и завыла.

Борей посмотрел на это дело, оценил ущерб платью, на которое едва закончил отрыгивать ужин карапуз, и тоже взвыл.

— Я не знаю, откуда они берутся!

— Тебе рассказать? — предложил Верд.

— Что рассказать? — мгновенно заинтересовалась Талла.

— И мне! И нам! — поддержали детишки: как так? Интересное и без них?!

Санни озирался с таким видом, словно был единственным, кто понимает Барсика. Судя по тому, как они переглядывались, эта парочка готовилась совместно задать стрекоча.

— Я знаю, откуда берутся дети! — дёрнул острым подбородком Борька и тут же опечаленно вздохнул: — Я не знаю, откуда взялись эти…

Верд подцепил пальцем подбородок светленькой девочки, покрутил её личико из стороны в сторону, скептически сравнивая с оригиналом:

— Ну, к этой ты точно как-то причастен.

— И её мне подкинули! Но я никак не могу доказать Ласке, что это сделала одна из её работниц! Стоит за них горой и… — Борька бессильно сполз по стеночке. Младенец, закончив своё младенческое дело, чихнул и пополз изучать Барсика. — А потом мне подкинули их, — кивок на близнецов, — и её, — носительница конопушек, защищающая мяучущую добычу от родственников, — и остальных… Понимаешь, Верд? Они как сговорились! Ни одна нянька не берётся сидеть с ними дольше недели, последняя только что сбежала! А тут ещё этот проклятый кот! А-а-а-а-апчхи! А у нас на него аллергия! Притащили тварь с улицы и выкинуть не даю-у-у-у-ут!

— Барсика не отдам, — категорично заявила конопатая. Рядом с ней, уперев кулачки в бока, встала сестра, а близнецы поддержали криком. Кажется, единственным, готовым пожертвовать всеобщей любовью из-за аллергии, оставался сам Барсик.

— Понимаешь теперь? — поднял на охотника лисьи глаза Борька и зашуганно прошептал: — Я схожу с ума-а-а-апчхи!

— Я тебя придушу, — пообещал охотник.

И правда придушить бы. Заслужил. Но колдунья лукаво сверкает глазами и лицо её выражает безграничную любовь ко всем живущим на свете детям. По крайней мере, до тех пор, пока они живут на достаточном расстоянии от неё.

— Я их вылечу только, а потом души, — попросила она.

«Пожалуйста!» — Борей, судя по всему, не только заочно соглашался с наказанием, но и умолял осуществить его немедленно.

— Прости, друг! У меня не было выбора кроме как похитить твою колдунью! Я же видел, что ты с неё пылинки сдуваешь! Нипочём не отпустил бы добровольно… Да и, признаться, я очень испугался, что она может отказать. И она не испугалась вовсе… Считай, добровольно пошла!

— Вообще-то он меня не совсем похитил, — закончив с мальчишками, Талла поманила к себе старшую дочь, но та категорично показала язык, выражая своё мнение о ворожбе. — Борька по дороге всё объяснил, и я пошла. Простите, что напугала. Надеялась, что сама вернусь прежде, чем вы меня отыщите…

Вот обнять её или убить? Наёмник втихаря перевёл дух, но одарил всех крайне неодобрительным взглядом. Бросил напоследок:

— Жду снаружи. Чтобы через половину часа стояла рядом, ясно?

Колдунья усиленно закивала, но покорности в этом жесте было не больше, чем у конопатой чертовки.

Тем не менее, ни секунды не задержала, вышла как велено. Санторий к тому времени прыгал с ноги на ногу и шумно хлопал себя ладонями по плечам, пытаясь согреться. Верд же прикинулся, что просто так задержался, без всякого повода, и, не удостоив дурную и словом, двинулся к постоялому двору. Обидно лишь, что ни служитель, ни колдунья не предавали значения его неприступному виду и идти на поклон не спешили. Шушукались позади, обменивались впечатлениями.

— А почему Борей — Борька? — задала, наконец, вопрос Талла.

— Да, былое дело, — пролязгал зубами замёрзший служитель. — Видала, какой статный красавец, а? Всех окрестных баб в своё время перет…

— Кх-кх, — ни к кому не обращаясь, кашлянул Верд.

— Все, в общем, его любили, — покосился на приятеля Санни. — Богат, хорош собой, говорит, как стихи слагает…

— Но?.. — подсказала колдунья.

— Но как начнёт смеяться, хрюкает, аки боров! Со всеми этими своими локонами, ароматными мазями и подведёнными очами. А у нас тогда как раз свина держали на убой… Борькой кликали…

Глава 11. Лёд тронулся

Комнатушку они сняли одну на троих. Тесную, но хоть тонкими стенами отделённую от любопытных глаз и длинных носов, которые в мелком городишке грех не сунуть в чужие дела.

Талла ощутимо мёрзла. Улеглась в дорожной одежде, поджав ноги, как младенец, укуталась в пыльное ветхое одеяльце (иных, кажется, ни в одном постоялом дворе не сыскать), а Верд, выждав, пока колдунья задремлет, ещё и укрыл её сверху добротным дорожным. Но она всё равно дрожала, то и дело шмыгая чуть вздёрнутым носом и пряча его в складках ткани.

Не спалось и Санторию. Он поворочался с боку на бок, подслеповато щурясь на наёмника: уснул ли? Да и вскочил. Криво зашнуровал сапоги, поправил рясу и был таков. Охотник не стал его удерживать. Коль хочет снова потоптаться на старых граблях, пусть. Хотя, наверное, следовало дать подзатыльник и привязать к кровати, чтоб неповадно. Но любовь же, будь она неладна…

— Санни? — дурная успела застать только мелькнувший в дверном проёме подол одеяния, а служитель ожидаемо прикинулся, что не расслышал, и торопливо заковылял по ступенькам вниз.

— Да шварг с ним, — зевнул мужчина, — к утру вернётся.

Колдунья обеспокоенно засопела и отвернулась к стенке. Но долго не улежала. Тоже поднялась, бочком приблизилась и, кутая накидкой острые плечи, поинтересовалась:

— А ты тоже не спишь?

Наёмник не ответил, продолжая рассматривать дурную из-под прикрытых век. Смущённая, потупившая взор, зябко приподнимающая то одну, то вторую ступню в сползшем вязаном чулке. Она наклонилась проверить, правда ли охотник дрыхнет, и тот едва сдержался, чтобы шутливо не дёрнуть её на себя, поджимая. А девка бы испуганно, а потом радостно завизжала, отбиваясь, да и сдалась. Но он утерпел. Правда ещё напугается…

— Ве-е-е-ерд! — коснулся щеки требовательный шёпот.

— Сплю, — буркнул он.

— Не спишь! — колдунья расплылась в улыбке и плюхнулась рядом, вытянувшись поверх одеяла вдоль горячего бока.

Всякой бабе с мужиком спать сподручнее, так любила говаривать наёмнику одна опытная труженица Дома Желаний. Мужики горячие, похлеще печки. Но Верд раз за разом притворялся, что намёков не понимает, и никогда не оставался на ночлег. И к себе бы в постель никого не пустил. Таллу тоже обязательно прогонит, как только она ледяные пальцы хоть малость отогреет.