Читать книгу "Я слишком долго мечтала - Мишель Бюсси"

– Сегодня утром я говорил с Илианом. Он смог пообщаться с дознавателем. И человек десять свидетелей тоже дали показания. А час назад мне позвонил лейтенант полиции и подтвердил, что водитель того белого автомобиля сознательно рванул с места, сбил Илиана и дал ходу. Это был не лихач, Натали. Это был наемный убийца.

* * *

Улисс оставил меня одну, оцепеневшую от ужаса. А сам пошел работать, унося в картонной коробочке гамбургер, к которому я не прикоснулась. Так вот взял и оставил меня на тротуаре, под зонтиком, среди машин.

Потрясенную до глубины души.

Илиана сбил не лихач. Это было намеренное убийство.

Я встаю и долго брожу по бульвару Сансет и не сразу замечаю удивленные взгляды автомобилистов, пока не вспоминаю, что одета в форменный костюм стюардессы Air France. От уличной пыли щиплет глаза.

Илиана хотели убить?

Мне это кажется дикостью. А что, если Улисс все выдумал? Я хватаюсь за мобильник: он несколько раз вибрировал во время нашей беседы.

Сообщение от Лоры. Наконец-то!

Читаю текст, щуря глаза и проклиная солнце, отражающееся на экране телефона, так что приходится наклонять его то вправо, то влево.

Мам, я навестила твоего друга Илиана. Ты была права: во всем Биша он единственный пациент, которого так зовут. Палата 117. Он в сознании. Немного поговорила с ним. Просил тебя поцеловать. Мам, он в тяжелом состоянии. В очень тяжелом. Врачи пока отказываются делать прогнозы. Неизвестно, решатся ли его оперировать. Не говорю уж о том, что здесь творит полиция, сыщики на каждом шагу. Они подозревают, что это было покушение на убийство. За ним ухаживают Марта и Каро, мои подружки. Не беспокойся, буду держать тебя в курсе.

Закрываю глаза. Мне чудится, будто я плыву по волнам какой-то параллельной жизни – чужой, не своей.

Лора, беседующая с Илианом… Что же они друг другу рассказали? Моя дочь ни разу не спросила, кем был для меня этот друг. Как же Илиан объяснил ей это? Илиан… раненый, растерзанный. Врачи пока отказываются делать прогнозы… Илиан, которого кто-то хотел убить…

Илиан целует меня… после стольких лет.

Мне кажется, я сейчас упаду.

Все смешивается воедино – горе, страх и даже дрожь счастья.

Кладу смартфон в сумку. Нужно найти такси. Какой-то тип за рулем пикапа притормаживает около меня и громко сигналит, а его напарник расставляет руки и качает ими, изображая летящий самолет. Идиоты! Стою с раскрытой сумкой, провожая глазами пикап, который сворачивает куда-то в облаке пыли.

Мне не дают покоя слова Улисса. Ты его сохранила, он все еще при тебе, дабы оберегать твой домашний очаг? И я упрекаю себя за то, что оставила камень в Порт-Жуа, – мне кажется, только он способен помочь мне найти равновесие между ускользающим прошлым и призрачным настоящим. Ну с какой стати я таскаю в сумке эту гальку из моего сада?! Может, лучше оставить ее здесь, на бордюре бульвара Сансет, или выбросить в Тихий океан с пирса Санта-Моники?

Нащупываю камешек на дне сумки, вынимаю. И… цепенею!

У меня в руке не белая галька из моего сада. А серый камешек.

Камень времени!

Нет, я не ищу разумное объяснение, дескать, я нечаянно их перепутала; я так и не навела порядок в помойке под названием «моя сумка»; совсем свихнулась; стала жертвой карманника, который преследует меня с самого Монреаля; это все происки Фло, Жан-Макса, Шарлотты. Нет, я не хочу как-то объяснять новую колдовскую шутку, я хочу поверить, всем сердцем поверить в волшебную силу инуитского талисмана.

Если я покрепче сожму в руке камень времени, наше прошлое сможет возродиться.

И тогда Илиан будет спасен!

22

1999

Путь из Лос-Анджелеса в Сан-Диего кажется мне невероятно легким. В моем распоряжении «додж челленджер» с автоматической коробкой передач, в котором я сижу одна; американские хайвеи прямы как стрела, а сами американцы водят так, словно в их водительских правах места осталось всего на один прокол. Выехав из Лос-Анджелеса, иными словами, одолев ровно половину моего двухсоткилометрового пробега, я попала на интерстейт[59] – длинную, идеально ровную ленту асфальта. Наверно, я была самой легкомысленной из всех водителей всего юга Соединенных Штатов, потому что непрерывно вертела головой, пытаясь разглядеть «Куин Мэри», стоящую на приколе у набережной Лонг-Бич, пластмассовые башни «Леголенда» в Калифорнии и тюленей, загорающих на пляже Ла-Холья[60].

Я впервые в жизни взяла напрокат машину в перерыве между рейсами. Впервые еду одна, бросив своих коллег. И впервые ничего не сообщила им о себе. Оливье наверняка уверен, что я сейчас отдыхаю в калифорнийском отеле, а я мчу по шоссе и слегка сожалею, что не догадалась взять автомобиль с откидным верхом, тогда мои волосы развевались бы по ветру. Зато я опустила все стекла и пытаюсь представить, будто окружающий пейзаж – всего лишь декорация на киносъемках, а за мной едет машина с операторами, вооруженными камерами и микрофонами. Увы, в реальной жизни такого быть не может. По крайней мере, в моей. В жизни примерной, разумной Нати, которая звонит мужу и ребенку, едва самолет касается земли в далекой стране, растягивает рюмку водки на целый вечер и ложится спать в полночь, когда все остальные гуляют до утра.

И вот я наконец-то свободна! Совершенно свободна! Настолько свободна, что дальше некуда! На крышке бардачка приклеен розовый листок с адресом.

Впрочем, я заучила его наизусть. К счастью.

Потому что где-то между Сан-Элихо и Дель-Мар листочек, вспорхнув, несколько секунд вьется надо мной и улетает в сторону бескрайнего пляжа Солана-Бич.

* * *

Выезжая из Лос-Анджелеса, я не пожалела времени, чтобы заглянуть в туристский путеводитель, предоставляемый профсоюзным комитетом летному составу; из него я узнала, что исторический центр города Сан-Диего – Олд-Таун – колыбель Калифорнии, иными словами, место, выбранное первыми испанскими миссионерами, где они собирались обращать в христианство индейцев, проживавших на этой территории уже девять тысяч лет. Тем не менее мне трудно было представить себе, как можно обосноваться в таком месте. Исторический Олд-Таун представляет собой полностью реконструированную деревню, на такое способны только американцы. Все подлинное там выглядит подделкой – маленькие белые церквушки, кажущиеся пустыми; салуны с широкими галереями из дерева, как две капли воды похожего на картон; пальмы и кактусы – живые, но с виду точно пластиковые; беседки и фонтаны рококо на каждом углу. И все это заботливо ухожено, приглажено и покрашено так аккуратно, что по сравнению с этим местом «Приграничная страна»[61] – просто жалкое захолустное селение. Здесь не хватает только виселиц и… Зорро. Деловая активность Олд-Тауна, похоже, сводится к двум целям: заманивать семейных людей в сувенирные магазины, а молодежь – в салуны, где коктейли «Маргарита» льются рекой.