Читать книгу "Ироническая империя: Риск, шанс и догмы Системы РФ - Глеб Павловский"

Применение социологии как электорального научно- практического оружия власти стартует с выборов 1996 года. В дальнейшем социологи станут включенной стороной политического планирования Кремля – и снова штабное решение ad hoc входит в государственный распорядок. Возникает манипулирование оглаской социологических рейтингов – нужные вопросы подсказывают, конъюнктурно выгодные цифры оглашают в медиа. Социология при этом стала бюрократической социометрией – стратегическим орудием контроля масс и маневрирования власти среди против­ников.

Вопреки конкурентному вызову Зюганова, президент победил, будучи аутсайдером на протяжении почти всей кампании. Конкурентность выборов не уничтожена, но обесславлена. Ко всему, что давала Кремлю ультрапрезидентская конституция, добавилась регалия безальтернативности. Безальтернативность сыграет колоссальную роль на следующих выборах и в будущем станет прерогативой президентов России.

Штаб превращается в «окружение»

Проектную эффективность власти в кампаниях обеспечивали не столько политтехнологи, сколько легкость элитных сделок. Государство мыслится как атакованный штаб. Оно «вынужденно» прибегает к стратегическому поведению ради выживания, пренебрегая конституционной стыдливостью. После победы 1996 года штаб в видоизмененном составе продолжал собираться в Кремле. К весне 1997 года он превратился в проектное предвыборное подразделение администрации президента.

В проектную команду власти включались крупные бизнесмены, силовики, телепродюсеры и стратеги. Рядом с министрами на аппаратных совещаниях в АП сидят политтехнологи, социологи и руководители банков. Их согласованные действия без правил ошеломляли противников и опрокидывали их расчеты. Принцип формирования избирательных команд ad hoc перейдет в проектный принцип обеспечения интересов кремлевского Двора.

После критических выборов 1999-го выборы стали главным тестом лояльности для членов управленческого сообщества. У аппарата власти возникла хлопотная задача обеспечения результата выборов. Сначала – в смысле выполнения спущенной из Москвы установки сделать цифру. Далее – подключения средствами власти в этот внутривластный процесс бюджетников и значимых социальных групп.

• Выборы – это конкурс подчиненных лиц всех уровней за доверие к ним руководящих инстанций

Призыв силовых кадров в аппарат обострил игру.

Выборы преемника

Кампания продвижения «преемника» – первая, где партийную систему отодвинули в сторону. Фавориты в борьбе за президентство, Примаков, Путин и Лужков представляли не партии, а региональные альянсы и крупный бизнес. Партии упустили сцену власти из рук, партийные кандидаты Зюганов и Явлинский отошли на второй план. Многопартийность, лишенная президентских перспектив, и в будущем не вернется на большую сцену.

Выборы 1999–2000 годов, подготовку к которым Кремль начал сразу же после инаугурации 1996-го, имели уже четкий критерий. Преемник Ельцина должен не просто победить, но, победив, учредить безальтернативную власть.

Механизм избирательной кампании, который администрация президента подготовила к решающей битве, был нов и не повторял концепцию 1996 года. К выборам 1999–2000 годов медиамашина планирования-для-создания фактов была отлажена, новые политические технологии обеспечивали гегемонию власти. И после победы Путина систему оставят действовать в том же режиме.

Безальтернативность была не только ставкой выборов, но и ресурсом ельцинского кандидата. Путина следовало сделать «безальтернативным» прежде, чем он станет президентом: иначе в глазах избирателя передача ельцинских полномочий не могла состояться. Надо было внедрить безальтернативность внутрь механизма кампании, перенеся ее затем на фигуру нового президента.

Едва выборы в Думу были объявлены, пошли московские взрывы. Атака из Чечни подарила Кремлю экстремальность кампании. Кандидат Путин сам решал, воевать или не воевать в Чечне. Но военный импринтинг прошлых выборов 1993 и 1996 годов сужал коридор выбора. Связь президентских предвыборных кампаний с войной либо переворотом устойчиво закрепилась еще в 1990-е годы.

Осенью 1999 года военный консенсус поглотил былой реформистски -провластный. Передавая премьеру-регенту пост Верховного главнокомандующего, ушедший Ельцин драматически перенес акцент на безальтернативную власть. Примаков и Лужков не смогли предложить России свой вариант безальтернативной стратегии и выпали из нового фокуса.

Исключающая цензура

Многое из того, что считают родовыми свойствами путинского режима, берет начало из импровизаций ad hoc президентской кампании 1999–2000 годов. Феерический взлет поддержки кандидата Владимира Путина превратил публикации рейтинга в средство борьбы, затем – в орудие власти. С конца 2000 года устанавливается повышающий тренд доверия Путину, и теперь публикация данных обязана всегда показывать прирост «путинского большинства». Зависимость власти от высокого уровня рейтинга Путина ведет к нажиму на социологические службы. «Путинское большинство» превращается в опору новой власти, а манипуляция наводящими вопросами – в общий стиль российской социологии и пропаганды.

Тактические мелочи оказываются судьбоносными. С сентября 1999 года штаб Путина запретил «своим» ньюсмейкерам посещать эфиры «вражеских» телерадиостанций. Равно и «чужим» ньюсмейкерам закрылись «наши» эфиры. Правило закрепилось, и тем самым было найдено средство «мягкой» цензуры. Отсечение ньюсмейкеров от эфира вело к их изгнанию из политики. Обнуляя медийный вес политика, стоп-листы управляемой демократии обескровливали и наказанный телеканал. Политические высказывания следуют строгому либретто. Телеканалы и комитеты Думы получают еженедельную разнарядку на синхроны ньюсмейкеров.

Выборы 2003–2004 годов: безальтернативность деполитизируется

Президентские выборы 2004 года имели свою прелюдию в думских, и их также можно называть выборами 2003–2004 годов. Тектоника думской кампании и здесь предопределила президентские выборы 2004 года, причем неожиданным образом.

Успешные выборы «преемника» привели к тому, что участники совещаний по медиапланированию оказались во главе страны. Штаб выборов как самую известную им форму эффективной организации сохранили. Внутри команды развернулась борьба за вхождение в круг, близкий новому президенту, – ближний круг. Но тут уже победитель хотел «получить все». Экспроприация НТВ, наказанного за антиельцинизм и антипутинизм, лишь распалила аппетиты.

Расколу кремлевской команды в связи с «делом ЮКОСа» предшествовала идеологическая кампания против олигархов. (Идеологему «олигархи» взяли из арсенала (нереализованного) предвыборного президентского проекта Бориса Немцова.) После ареста Михаила Ходорковского в Кремле закрепилась доктрина отказа бизнесу в политическом представительстве. Доктрину успешно испытали на выборах в Думу 2003 года.

Драматургия «борьбы с олигархами» на старте сломала сценарии игроков. Либеральные партии потерпели поражение. Уйдя из Думы, они стали легкой добычей для манипуляций АП. Независимость КПРФ ликвидировали электоральными средствами, но при уже тотально контролируемых СМИ. Основой сценария был диссонанс избирателя-коммуниста между его пропутинскими настроениями и верностью КПРФ. Выбрав Путина, коммунист был готов изменить Зюганову. Кремлевскому штабу осталось подбирать голоса пропутинских коммунистов в корзину-ловушку «Единой России» (этот сценарий мы и называли «Сбор клюквы на болоте»). После выборов коммунистическая фракция в Думе сократилась вдвое. «Красный пояс» регионов поддержки КПРФ перестал существовать, а с ним испарилось и обычное право региона на собственное политическое лицо. «Единая Россия», не будучи реальной партией, присвоила конституционное большинство.