Читать книгу "В погоне за красотой - Давид Фонкинос"

– Замечательно, – сказал наконец Антуан.

– Правда? Вам нравится?

– Да, правда.

– Может, вы просто не хотите огорчать меня?

– Нет, уверяю вас, ваши работы ни на что не похожи. Кто у вас ведет технику рисунка?

– Профессор Буи.

– Он вам, наверно, уже говорил то же самое?

– Нет, хвалить он не любит. Но когда я слышу, как он страшно ругает других, то думаю, что мою работу он более или менее одобряет.

– Да, он этим известен. Его молчание – самая лучшая оценка.

– Во всяком случае, спасибо. Я так боялась вас побеспокоить.

– Наоборот, я был очень рад с вами пообщаться. Идемте выпьем кофе, обсудим подробнее ваши работы, – предложил Антуан.

Он очень редко вел себя таким образом, но приветливость студентов и неподдельный интерес Камиллы к его мнению побудили его высказать это желание. Антуану захотелось сблизиться со своими учениками. В сущности, это придавало смысл его жизни.

28

Через несколько минут они уже сидели в кафе рядом с Академией. Антуану хотелось побольше узнать о том, что вдохновляет Камиллу. Он любил творческих людей и их секреты. Искренне восхищался Камиллой и стремился лучше понять ее. Он стал преподавателем, но точно так же мог стать галеристом и продвигать работы художников, которые ему нравились. Эта роль ему бы прекрасно подошла, несмотря на отсутствие художественных способностей.

Но тут Камилла несколько ушла в себя. Не то чтобы ей было неприятно беседовать с Антуаном, наоборот, но ей с трудом удавалось говорить о самой себе. Высказывания Антуана ее радовали, она находила их уместными и даже лестными, но, когда он начинал выяснять, как зародилась идея той или иной картины, ей сразу делалось не по себе. Камилла терпеть не могла сухого анализа. Антуан расспрашивал ее очень доброжелательно, она это прекрасно понимала, но для нее творчество относилось к сфере бессознательного, художнические замыслы рождались в тайне. В сущности, она не хотела, чтобы кто-то выпытывал у нее сокровенное. Конечно, она сама обратилась к преподавателю. Но ей было бы достаточно одного его взгляда. Он пришел, посмотрел ее работы, прочувствовал их – это ценнее слов. Антуан угадал ее настрой и перешел к теме попроще:

– Вы к галерее Перротена не имеете отношения? Эмманюэль вам случайно не родственник?

– Нет. Мои родные ничего не понимают в живописи.

– Тогда… откуда же взялось ваше призвание?

– После экскурсии в музей… Хотя я не уверена, что началось именно тогда. По-моему, что-то такое во мне уже было. Простите, может, я неудачно выразилась.

– Я вас прекрасно понимаю.

– А вы?

– Что я? Почему я стал преподавать историю искусств?

– Да.

– Тоже случайно. Сам не знаю, как вышло, что я полюбил живопись. Наверно, мне понравилось ходить по музеям, примерно как вам. Спасаться от юношеских проблем. Музеи меня умиротворяли больше всего.

– Да, красота умиротворяет… – с неожиданной серьезностью произнесла Камилла.

Они замолчали на несколько мгновений, как будто тишина позволяла глубже осознать эту мысль.

* * *

Они еще долго говорили о любимых художниках, о современном искусстве, о лучших галереях Лиона. В конце Камилла спросила:

– Вы не родственник Ромена Дюри?

– Нет.

– Это нас объединяет, – сказала она с улыбкой.

* * *

Они вышли на улицу. Оба на мгновение почувствовали неловкость. Целоваться на прощание было бы неуместно. Антуан слегка коснулся рукой плеча Камиллы. Это был их единственный контакт. Потом он будет много раз вспоминать этот жест. Братский жест, из которого, несомненно, могла бы родиться дружба.

29

Вернувшись домой, Антуан продолжал думать о Камилле. Какая удивительная девушка! Общаясь с ней, он забыл обо всех своих неприятностях. Есть люди, обладающие особым умением: рядом с ними вы живете исключительно настоящим, ничего другого для вас не существует. Кем-то она станет в будущем? В разговоре с ней он сказал: «Я верю в вас». Камилла была, казалось, особенно взволнована этой фразой. «Он верит в меня», – повторяла она про себя, и это давало ей силы двигаться еще дальше.

Была уже поздняя ночь. Перед Антуаном лежала кипа студенческих работ. Обычно он предлагал студентам проанализировать какую-нибудь картину, учитывая при этом и культурно-исторический контекст. Сейчас речь шла как раз о группе Камиллы, там было человек двадцать. Разумеется, он начал с ее эссе. Удивительно, но теперь ему казалось, что он знает ее немного лучше, чем раньше. Никогда еще с ним такого не случалось – сидеть со студентом в кафе и в тот же вечер проверять его работу. Разумеется, Антуан был настроен более чем доброжелательно. Именно поэтому ему следовало подойти к сочинению Камиллы достаточно строго. Их явное взаимопонимание не должно влиять на объективность его оценки. Пожалуй, в конечном счете не стоит так уж сближаться со студентами, чтобы не попадать в неловкое положение.

Как он и ожидал, работа Камиллы отличалась высоким уровнем. Тонкий анализ, ровный и точный стиль изложения. Она разбирала картину Эдварда Мунка «Голова мужчины в женских волосах» и писала о норвежском художнике, его безумии и неврозах так, словно речь шла о дальнем родственнике. Но в последней части она перешла к совсем другой теме и сделала длинное отступление о Сальвадоре Дали, весьма интересное, но никак не связанное с анализом картины Мунка. Антуан написал на полях: «Блестяще, но не имеет отношения к теме». Безотчетно, по привычке, он подчеркнул «не имеет отношения к теме».

Человеку творческому всегда трудно уложиться в четкие рамки – тезис, антитезис, синтез. Антуан понимал, почему Камилла удалилась от основной темы, ведь сколько ни дели историю живописи на разные периоды, произведения искусства связаны друг с другом. Камилле было слишком тесно в рамках творчества одного художника, пусть даже гения.

30

Камилла весь вечер рисовала. На одном из набросков она изобразила себя с поднятыми к небу руками и позже прямо посредине рисунка написала его название: «Конец чувству вины».

Написала и задумалась над этими словами. Она всегда считала, что сама виновата в случившейся трагедии. Абсурдное и ни на чем не основанное ощущение, она вдруг четко это поняла, словно освободилась от дополнительной тяжести. Первый раз в жизни допустила, что не несет никакой ответственности за свалившийся на нее ужас. Раньше она думала, что, возможно, сама вела себя не так, как надо, или оделась неподобающим образом. Но теперь все это кончено. Она жертва, и только жертва. И поэтому готова к борьбе. Она могла бы даже подать жалобу в полицию, и не важно, к каким последствиям это приведет. Тем более что угрозы ее палача теперь казались не слишком реальными. Он оказал на нее психологическое давление, чтобы заставить молчать, но ошибка, якобы совершенная матерью, представлялась ей теперь просто невероятной. Камилла задумалась о том, что может произойти, если она обратится в полицию. Ей придется обо всем рассказать, то есть все пережить заново. Им устроят очную ставку, – значит, она окажется лицом к лицу с ним. Он будет все отрицать, обвинит ее во лжи, и кто-то, возможно, ему поверит. Как все это вынести? Сейчас она восстанавливается, отстранившись от пережитого кошмара. Ведет повседневную борьбу. Стоит ли возвращаться к прошлому? Всего несколько минут назад она считала себя такой сильной, а сейчас снова ощутила, насколько уязвима. Уязвима и опять испытывает отвращение.