Читать книгу "Итан слушает - Катрина Кейнс"

Незадачливый убийца ничего не знал. По крайней мере, он уверял, что ничего не знает, и Итан склонен был ему поверить. Верзила попытался описать человека, всучившего ему пистолет, но получалось плохо: поначалу он говорил про высокого худого типа, похожего на палочника, потом про парня, которого можно было назвать Сеньором Помидором[22], а через минуту просто испуганно таращился на дядю Мишу и бормотал что-то про инопланетян. Он оказался психопатом, самым что ни на есть настоящим. Таких в Мэпллэйре должно было быть предостаточно, и Итан удивлялся скорее тому, что не встретил настоящего сумасшедшего раньше. Мистер Петерсон был немножко не в счет.

– Толку от него… – сокрушенно покачал головой дядя Миша. Он уже отпустил стрелка, и тот вдруг начал рыдать и ползать по асфальту. – Даже мне ничего не добиться. Для сумасшедших правда всегда выглядит не так, как должна.

Все это время Кэйлинна так и сидела посреди дороги в луже собственной крови, словно примагнитилась. Итан попытался поднять подругу, но она потянула его вниз, и в конце концов он сдался, опустившись рядом. Кэй била дрожь. Бригадир тоже присел: расправив пальто, опустился тяжело, будто ноги затекли, и уставился на засланного – или все-таки случайного, если принять во внимание явное безумие? – убийцу, изображавшего червя.

– И кто из нас еще всякую хрень устраивает? Разве я?

– Заткнись, – огрызнулся Итан, прижимая к себе и тихонько покачивая Кэй, декламирующую «Бармаглота».

– И, знаешь, надо бы поза…

Бригадир осекся на полуслове. Он принюхался, качнул головой и вскочил на ноги.

– Засиделся я!

С этими словами он просто сунул в руку Итана пистолет и большими скачками ринулся в кусты. Поодаль уже заверещали полицейские сирены. В ближайших домах наверняка слышали выстрел.

Окделл размахнулся, швырнул пистолет в реку и принялся уговаривать Кэйлин подняться. Когда у моста остановилась черно-белая машина стражей правопорядка, на дороге остался только катавшийся по асфальту шкафоподобный псих.

* * *

Мэпллэйр не хотел, чтобы Эва Моралес становилась героем. Как еще объяснить факт, что она с того самого разговора с библиотекарем не могла отыскать целое шоссе? Сворачивая с Золотой улицы на Маковую и потом еще раз на северном перекрестке, бьюик Эвы не выезжал на шоссе номер двадцать девять, укрытое одеялом тумана. Чаще всего она оказывалась на площади Кирхе, иногда – у Моста Желаний, а пару раз – у восемьсот восьмого участка или прямо у своего дома. Ее больше не посылали забирать брошенные машины. И на серьезные вызовы вроде пропажи целого этажа в строящемся доме. Потому удивительно, как Эва вообще умудрилась услышать про психа, устроившегося стрельбу.

Билл Вар говорил об этом по телефону, и поначалу Моралес подумала, что речь о ее босом незнакомце. Как иначе? В Мэпллэйре любая история развивается чуть ли не по книжным законам, об этом рассказывал пьяный Эвермор Купер, которому она раскроила пару жилеток. Она даже вязать решила научиться, но ему, конечно, не призналась. Петли у нее выходили пока неважно: Эва терялась в них так же, как на улицах города.

Психа, стрелявшего на Мосту, не отпустили. Его сразу перевезли в тюрьму на юге – по специальному приказу начальника, который так и не показался из кабинета. Интересно, есть ли у него руки, чтобы подписывать документы? Или он делает это щупальцами? Усиками? Клешнями?

Эва прочла отчет Билла – совершенно бесполезный – и отправилась бесцельно патрулировать улицы. Может, ей хотя бы удастся снять с дерева котенка?

* * *

Мальчишка не просто выжил.

Всемогущая наука, этот тараканишка все-таки получился! Лабораторная мышь не откинула лапки! Но… чертовы защитники прав животных, чертово их нападение, треклятый погром. Они не могли выбрать день лучше.

Интересно… каково было этим хиппи, когда вместо несчастных измазанных помадой обезьянок они нашли неудавшиеся эксперименты доктора Скальпеля? Мистера «Я единственный и неповторимый гений»? Светлейшего ума Сити?

Некоторые из тех экспериментов уже успели рассыпаться в пыль. Другие были еще живы, но постепенно теряли рассудок и прежний облик. Третьи умоляли о смерти.

И был, конечно, мальчишка.

Чудесная, сказочная авария! Она случилась так вовремя. Она перетянула нитку судьбы в нужном месте, она сместила нужные позвонки и перебила нужные нервы. Доктор чувствовал себя так, словно Санта вдруг вспомнил обо всех задолженных подарках. Настоящее Рождество! Только без имбирного печенья.

Все подходило: каждая цепочка, каждая схема, группа крови и даже цвет глаз. Выкрасть никому ненужный полутруп было делом совсем легким. Почешите нужным людям спинки, помашите перед их глазами взрослыми конфетами – и сиротку с идиопатической невропатией прикатят хоть к вам в дом. На каталке – как на блюдечке.

Слишком многое не получалось прежде, слишком много было ошибок. Взрослые, выписанные из тюрем и колоний, погибали почти сразу, в большинстве случаев от интоксикации. Дети превращались в то, что вообще уже нельзя было назвать человеком. Женщины переносили инъекции легче, но почти ни одна не пережила пересадку.

А потом – такой подарок судьбы.

На этот раз они были почти уверены в успехе. Никаких проволочек: инъекции прошли удачно, ткани наложились на первоначальный каркас почти идеально… и как никому раньше не пришло это в голову? Людей с той же атрофированностью нервов, что и у мальчишки, было не так много, но при желании их удалось бы отыскать.

Найти можно лишь то, что ищешь: никто и не подумал об идиопатии.

А потом пришли защитнички – с краской, газом и оружием. Они, подобно ничего не соображающим древним варварам, разгромили лабораторию и навсегда окончили карьеру гениального доктора. Сломали почти все его гениальные пальцы.

После этого ни один психотерапевт не признал бы доктора вменяемым. Его надолго заперли в больнице, но теперь… теперь, когда он смог отыскать след этой гадины Сары Окделл, укравшей его творение, все снова придет в норму. Все.

Все картины, нарисованные доктором в больнице – для терапии, – он собственноручно сжег. Все керамические поделки – с огромным удовольствием разбил. Мания уничтожать то, что создавали ныне изуродованные руки, стала смыслом его жизни. И мальчишка – недоделанный, незавершенный, неидеальный… Не было ничего, что доктор хотел бы уничтожить так же сильно.

Из-за мерзкой девчонки в ярком тряпье ничего пока не вышло. Она выглядела как кукла, а может, и была ею. Доктор видел, как она вынимала из горла щепки, из затылка – металлический штырь, а из груди – пулю. Последняя предназначалась мальчишке, но эта чертовка его опередила. Впрочем…

Впрочем, доктор знал еще немало сумасшедших, готовых выбежать на улицу с ружьями. А его желание уничтожить серого мальчика было слишком сильно́.