Читать книгу "Свет за окном - Люсинда Райли"

– О, Лоуренс, – отчаивалась она, – хоть бы ты подсказал мне, что делать! И увидимся ли мы когда-нибудь…

Несколько определеннее ситуация стала, когда с наступлением августа начались налеты союзников на заводы «Рено» в пригородах Парижа, на которых производились автомобильные двигатели для оккупационных войск. Обитатели особняка де ла Мартиньерес переселились в подвал, переоборудованный в некотором соответствии с привычными им представлениями об удобствах: мягкие кровати, газовая горелка, чтобы сварить кофе, и разнообразные настольные игры, дабы не заскучать. По крайней мере, думала Конни, поднимая глаза от книги, вой самолетов над головой заставляет предполагать, что высадка наконец состоялась. Сама она с нетерпением ждала перемен; так или иначе, они принесут избавление от абсурдного положения, в котором она оказалась.

Август, как частенько в Париже, оказался сырым и душным, ни намека на ветерок. У Конни вошло в привычку каждый вечер сидеть с Софи в саду. Эдуард был прав, сестра его обладала недюжинными творческими способностями. Конни давала ей в руки цветок или фрукт – та, трогая его нежными пальчиками, просила Конни его описать, а потом брала палочку угля, и полчаса спустя на листке альбома возникал рисунок лимона или персика.

– Ну как, получилось? – спрашивала она. – Удалось мне ухватить форму и текстуру?

– Да, Софи, тебе удалось, – всегда отвечала Конни.

В один на редкость душный вечер, когда Конни казалось, что у нее голова лопнет, если перезрелая, серебристого цвета туча не разразится дождем, Софи с досадой встряхнула рукой.

– Что такое? – поинтересовалась Конни, обмахивая себя книгой.

– Кажется, уже месяц я рисую одно и то же! Не придумаешь ли что-нибудь еще? В нашем шато в Гассене сад полон всяких деревьев, но я не могу вспомнить, какие на них плоды.

Перебрав в уме, какие фрукты она знает, Конни кивнула.

– Я постараюсь, – сказала она, с облегчением поднимая лицо навстречу первым каплям дождя. – Только давай зайдем, сейчас польет! Наконец-то.

Передав Софи на попечение Сары, Конни прошла в библиотеку. Постояла там у окна, вслушиваясь в грохот и рык небес, прекрасный тем, что это природный шум, а не дело рук человека в виде грозящего смертью аэроплана. Гроза была прекрасна и продолжительна, и, насытившись этим зрелищем, Конни принялась просматривать библиотечные полки в поисках того, что Софи могла бы нарисовать.

В библиотеку вошел Эдуард, непривычно натянутый и напряженный.

– Констанс, – через силу улыбнулся он, – я могу тебе чем-то помочь?

– Я ищу книгу, в которой есть описания фруктов. Твоей сестре надоело рисовать лимоны и апельсины.

– Думаю, у меня есть то, что тебе нужно… Я тут недавно купил кое-что… – Он нашел взглядом нужную полку, подошел к ней и длинными пальцами вытянул нетолстый том. – Вот, посмотри.

– Спасибо. – Конни взяла у него книгу и прочла вслух: – «История французских плодовых деревьев, том второй».

– Это вас вдохновит. Впрочем, сомневаюсь, чтобы многое из того, что тут описано, нашлось в оккупированном Париже.

Книга была щедро иллюстрирована, в цвете, и подробно рассказывала про каждый фрукт.

– Боже, какая красота! – восхитилась Конни.

– Издание восемнадцатого века. Отцу удалось приобрести первый том, он хранится в нашем шато, в Гассене. И вдруг недавно, по счастливой случайности, знакомый букинист отыскал второй том здесь, в Париже! В комплекте два эти тома значительно приобретают в цене. Но я покупаю книги совсем не затем. Я просто нахожу, что они прекрасны.

– Эта и в самом деле изысканна. – Конни осторожно погладила светло-зеленый переплет. – Старше двухсот лет, и почти нетронута!

– Я отвезу ее в Гассен, когда в следующий раз туда поеду. Прекрасный справочник получится по нашему саду. Так что пользуйся, как считаешь нужным. Я уверен, ты будешь аккуратна… А теперь, извини, Констанс, мне надо заняться делами.

Дело клонилось к осени, и Конни стала замечать, что Софи часто задумывается. Раньше, когда Конни читала ей вслух, она была очень внимательна и, что-то недопоняв, просила повторить предложение, но теперь, казалось, если и слушает, то вполуха. Та же рассеянность проявлялась и при рисовании; порой, когда Конни пускала в ход все свое красноречие, описывая пузатую лиловую сливу, уголек Софи праздно зависал над чистым листом бумаги. Мысли ее явно витали в иных сферах. Зато она часто писала что-то в маленьком блокноте, одетом в кожаный переплет. Словно зачарованная, смотрела Конни, как Софи заводит зрачки к небесам, ощупывает страницу, примериваясь, куда поместить острие карандаша. Но, решившись как-то спросить, нельзя ли узнать, что Софи пишет, Конни получила отказ.

Однажды, когда они сидели в библиотеке, а вечер был такой непривычно зябкий для сентября, что впервые за сезон в камине разожгли огонь, Софи вдруг мечтательно произнесла:

– Констанс, ты так хорошо описываешь мне разнообразные вещи! Может быть, объяснишь, что чувствуешь, когда влюблена?

Конни так удивилась, что едва не уронила чашку.

– Ммм, – не сразу отреагировала она, сделав глоток и вернув чашку на место, – это трудно объяснить. Я думаю, каждый чувствует что-то свое.

– Тогда расскажи мне, что чувствуешь ты.

– Боже… – Конни помолчала, подбирая слова. – Если говорить о нас с Лоуренсом, то когда мы были вместе, мне казалось, что весь мир купается в солнечном свете. Даже самый серый, наискучнейший день сверкал и искрился, и обычная прогулка превращалась в волшебное приключение, просто потому, что он шел рядом… – Счастливые дни влюбленности и ухаживания вспомнились так остро, что горло перехватило. – И еще мне хотелось, чтобы он ко мне прикоснулся, я ждала этих прикосновений, никогда не боялась их, они одновременно волновали и успокаивали. Рядом с ним я чувствовала себя неуязвимой, особенной и поразительно беспечной, словно, раз он здесь, ничего страшного случиться не может… И еще, знаешь… Когда мы были в разлуке, час тянулся как вечность, а когда вместе, пролетал как мгновенье… Понимаешь, Софи, в его присутствии я оживала, я… Прости, пожалуйста, – Конни вытащила из кармана платок и промокнула глаза.

– Ах, Констанс! – Софи стиснула руки, а ее огромные незрячие глаза тоже подернулись слезой. – Можно, я кое-что тебе расскажу?

– Конечно, можно, – ответила Конни, пытаясь взять себя в руки.

– Ты так живо описываешь свои чувства! И теперь я точно знаю, что такое любовь. Констанс, прошу тебя, мне нужно кому-то довериться, не то я ума лишусь! Но сначала поклянись, что ни слова не скажешь брату. Поклянешься?

– Если ты просишь, конечно же, я ничего ему не скажу, – пообещала Конни, мрачно предчувствуя, чем именно Софи намерена с ней поделиться.

– Ну так слушай! – Софи глубоко вздохнула. – Уже несколько недель, как я поняла, что влюблена во Фредерика фон Вендорфа. И он тоже в меня влюблен! Вот! Я произнесла это, надо же, я наконец это произнесла!