Читать книгу "Наука Ренессанса. Триумфальные открытия и достижения естествознания времен Парацельса и Галилея. 1450–1630 - Мари Боас Холл"

Парацельс охотно вступил в дебаты относительно применения ртути и гваякового дерева. Он предпочитал ртуть. Он всегда выступал за новшества против укоренившихся традиций и, кроме того, верил в принцип гомеопатии: серьезную болезнь надо лечить серьезными средствами. Он также с готовностью принял использование сурьмы. Это рвотное средство, в нем содержались разные соединения, включая сурьму (хотя рвотный камень – более позднее изобретение). Самый простой и распространенный метод заключался в следующем: наполнить чашу, сделанную из сурьмы, вином, дать ей постоять ночь и утром выпить. Вместе с чистой сурьмой[88] и ртутью использовались их соединения, обычно приготовленные воздействием минеральных кислот (открытых в XV в.). Они имели такие названия, как, например, Mercurius vitae (соединение сурьмы, в котором не было ни капли ртути). Бальзам или экстракт сурьмы и жидкая ртуть, минеральные кислоты, особенно купоросное масло (серная кислота) также использовались Парацельсом в медицине. Поскольку его пациенты, вероятно, все же выживали, он, видимо, прописывал их в виде металлических солей. Самое известное из средств Парацельса – лауданум, который и он и его последователи считали чудесным исцеляющим веществом. Может показаться странным, но это была мягкая травяная смесь, аналогичная препаратам, известным Галену, не содержавшая опиума. Только позднее последователи Парацельса стали готовить лауданум с опиумом.

Возможно, агрессивная природа новых химических средств была уместной в век, когда мир сотрясали не только войны и религиозные противоречия, но и страшные эпидемии – сифилис, тиф. Век был готов принять новое, хотя, может быть, причиной тому было только отчаяние перед постоянно возвращающимися болезнями. Использование новых препаратов распространялось очень быстро, и лишь частично под эгидой мистической медицинской теории Парацельса. Несмотря на официальные ограничения, химические лекарственные препараты пользовались большим спросом и у пациентов, и у медиков. Так называемые иатрохимики (медицинские химики) обычно считаются последователями Парацельса, хотя большинство из них были весьма равнодушными его сторонниками, принимая идею химической медицины, но отвергая его медицинский мистицизм. Один из самых преданных его сторонников – Жозеф дю Чесне, известный под именем Кверкетан (Quercetanus), в 1575 году с большой осторожностью писал:

«Что касается Парацельса, я не беру защиту его божественности и никогда не думал соглашаться с ним по всем вопросам, так, словно являюсь слепым приверженцем его доктрины. Но я беру на себя смелость утверждать, что он учит многим вещам воистину божественно, и никакая благодарность не будет достаточной»[89].

Больше всего дю Чесне ценил у Парацельса использование им металлов и солей в качестве лекарств. Об этом он написал в своем полемическом очерке «Об истине герметической медицины против Гиппократа в древних» (On the Truth of the Hermetic Medicine against Hippocrates and the Ancients, 1603). Это панегирик химическим лекарствам. Другой последователь Парацельса Овальд Кролл (1580–1609), профессор медицины в университете Марбурга, в своей «Королевской химии» (Basilica Chymica, 1608) энергично проповедовал химический подход к медицине, заявив, что «без этого медицина безжизненна»[90]. Его труд был очень популярным, особенно после того, как в нем стали печатать полезные советы по использованию химических препаратов, которые добавил другой медик из Марбурга – Йоганн Хартман.

Одним из самых странных трудов по этому вопросу была (The Triumphal Chariot of Antimony), написанная Василием Валентином (Basil Valentine), предположительно бенедиктинским монахом XV века, а вероятнее всего – немецким издателем Йоганном Тёльде. Книга была опубликована на немецком языке в 1604 году, а потом на латыни, французском и английском. Текст, как и предполагает название, изложен в обманчиво старомодном алхимическом стиле. На самом деле это глубокое исследование химических и медицинских средств и страстная защита их использования в медицине. Автор дает рецепты приготовления и использования целого ярда препаратов на основе сурьмы; он признает, что почти все химические препараты являются смертельными ядами, но утверждает, что после приготовления лекарства химиками ядовитые свойства ликвидируются. Кроме того, происхождение медицинских препаратов от яда дает им возможность действовать как антидоты для всех ядовитых заболеваний по своей природе[91]. «Триумфальная колесница сурьмы» имела большое влияние на принятие содержащих сурьму препаратов в медицине и на химическое исследование металлов.

В конце века, как и в его начале, существовала новая медицина и старая. Новая медицина теперь отличалась положительной оценкой не анатомии, а химии. Старомодный врач защищал «галеники» (травяные сборы), а новый врач – «спагирики» (химические препараты) и выступал против галенистов. Некоторые умеренные специалисты пытались совместить две точки зрения. Немец Даниил Зеннерт (1572–1637) стремился показать, что любая возможная научная позиция совместима в медицине – это отражено в заглавии его самой известной книги «О согласии и несогласии химиков с Аристотелем и Галеном» (De Chymicoram cum Aristotelicis Galenicis Consensu ac Dissensu, 1619). Но споры не утихали, и консервативные силы если и сдавали постепенно свои позиции, то очень медленно. Французский король мог издавать указы, запрещающие использование сурьмы, но она так широко распространилась в Париже, что очень скоро соответствующий эдикт был отменен. Английский колледж врачей был среди самых консервативных сил, и уже в 1665 году группа лондонских врачей «Общество химических врачей» в противовес основному ученому сообществу утверждала, что только сильный и агрессивный химический препарат мог справиться с великой чумой. Любопытный факт: ни одно известное имя не появилось в списке нового общества.

Химические лекарства имели сомнительное влияние на медицину, зато они благоприятно повлияли на химическую практику. Нужда в новых лекарствах росла, а значит, и необходимость в рецептах их изготовления. Аптекарям нужны были инструкции, а для этого был необходим новый тип химика. Появились учителя химии и учебники. Одним из первых авторов курса лекций для аптекарей стал француз Жан Бегин (1550–1620), который в 1610 году опубликовал учебное пособие «Химия для начинающих» (Tyrocinium Chymicum). Бегин писал на латыни, но учебник скоро был переведен на другие языки и оставался чрезвычайно популярным до конца века. Бегин хотел научить своих учеников «искусству растворения смешанных тел и сгущению их, когда они растворены, и превращению их в целительные, безопасные и благодарные лекарства». Для этого он написал книгу инструкций – простых, точных и подробных. Для алхимической скрытности в трудах новых учителей химии не было места. Новая фармация очень скоро получила официальное одобрение: во Франции в 1626 году королевским указом была учреждена должность химика при королевских ботанических садах – Jardin de Roi. В результате появилось много полезных учебных пособий. На медицинских факультетах некоторых германских университетов уже начали изучать химию, вскоре эта инициатива распространилась и на другие университеты. Какие бы опасения ни испытывали консервативные врачи, без химических медикаментов уже нельзя было обойтись. Это была революция в медицинской практике, но только революция рациональная, а не мистическая, к которой призывал Парацельс. Иатрохимия одержала победу, но химическая медицина Парацельса оказалась даже менее приемлемой, чем раньше. Она вошла в металлургию и пиротехнику как практическое ремесло.