Читать книгу "Берлинский дневник. Европа накануне Второй мировой войны глазами американского корреспондента - Уильям Ширер"

Я до сих пор в постели с гриппом, а мне придется здесь остаться до воскресной коронации папы.

Женева, 14 марта

По радио сообщают, что Словакия провозгласила свою «независимость». В нее входит то, что осталось от Чехословакии. Надо ехать в Прагу, но сердце не лежит. Не становлюсь ли я слишком мягкосердечным и слишком сентиментальным для хорошего репортера? Я уже не воспринимаю так болезненно убийства, кровопролитие — за последние четырнадцать лет я немало насмотрелся на все это. Но видеть сейчас Прагу — не могу. По радио сообщают, что Гаха и министр иностранных дел Хвалковский сегодня ночью приезжают в Берлин. Спасать осколки?

В этот весенний день с зимней метелью германская армия оккупировала Богемию и Моравию и Гитлер устроил дешевый спектакль, объявив из замка Градчаны в Праге над Влтавой об их присоединении к Третьему рейху.[15] Банально напоминать, что он нарушил еще один священный договор. Но так как я лично присутствовал в Мюнхене, то не могу не вспомнить, как Чемберлен сказал, что этот договор спас не только мир, но и фактически спас Чехословакию.

В Париже полнейшая апатия по поводу этого последнего гитлеровского мятежа. Франция и пальцем не пошевельнет. Разумеется, Бонне сказал сегодня в комиссии парламента по международным делам, что мюнхенские гарантии пока еще «не вступили в действие» и поэтому Франция не обязана что-то предпринимать. Звонит Эд Марроу и сообщает, что в Лондоне реакция та же самая, что Чемберлен, выступая сегодня в палате общин, зашел еще дальше, заявив, что он отказывается связывать себя какими-либо обвинениями Гитлера в вероломстве. Мой бог!

Думал сегодня ехать в Прагу или Берлин, но рано утром обсудил это с Марроу, который находится в Женеве. Мы решили, что и там и там нацистская цензура будет свирепствовать, поэтому то, что я смогу выяснить с помощью своей секретной агентуры здесь, зная всю подоплеку событий, мне лучше рассказать из Парижа. Я почувствовал облегчение. Самолет, на котором я летел в Париж, получил обледенение и, заблудившись в снежном буране в районе Бельгардского перевала вскоре после вылета из Женевы, повернул назад, и в конце концов мы возвратились в аэропорт. Поехал ночным поездом. Бонне ввел цензуру на радио, и я боролся с его подручными за текст моей радиопередачи до поздней ночи.

Париж, 22 марта

Кто-то, — по-моему, это был Пертинэкс, который только что возвратился из Лондона, — рассказал мне вчера фантастическую историю о том, как Чемберлен неожиданно изменил свою позицию, выступая в прошлую пятницу в Бирмингеме. За два дня до этого он заявил в палате общин, что не стал бы обвинять Гитлера в вероломстве. В Бирмингеме же он сурово осудил Гитлера за «нарушение договора». Пертинэкс говорит, что на самом деле сэр Гораций Вильсон, мелкая темная личность, ведшая закулисную игру в Годесберге и Мюнхене, составил проект выступления премьер-министра в Бирмингеме в соответствии с курсом на умиротворение, о котором тот говорил в парламенте, но половина кабинета и большинство издателей ведущих лондонских газет приняли услышанное в штыки, поэтому Чемберлену пришлось пересмотреть свою политику и в поезде, по дороге в Бирмингем, практически написать заново большую часть своей речи.

Каким претенциозным стал Париж за последние десять лет! Некоторые французы, указывая на неоновые вывески, кричащие фасады кинотеатров, витрины автомобильных салонов, дешевые бары, которые сейчас преобладают на когда-то прекрасных Елисейских Полях, говорят: «Вот что с нами сделала Америка». Может быть, и так, но я думаю, что это то, что Франция сделала с собой. Франция потеряла что-то такое, что было в ней, когда я приехал сюда четырнадцать лет назад: свой вкус, свою душу, понимание своей исторической миссии. Везде коррупция, классовый эгоизм и полная политическая неразбериха. Мои знакомые из приличных людей почти в отчаянии. Они говорят: «Je т 'enfous (черт с ним)». Это ведет к пораженческим настроениям…

Женева, 29 марта

Вчера был окружен Мадрид, нынешняя Опора республиканской Испании. Нет слов, чтобы выразить мои переживания этой ночью. Кровавая бойня, которую устроит Франко, будет ужасной. Сегодня, когда Гитлер начал свое выступление по радио на Вильгельмсхафен, в операторскую комнату, где я находился в полной готовности, пришел приказ прекратить вещание за границу. Все находившиеся в операторской были какое-то время в сильном замешательстве. Я неистово выражал немцам свой протест по поводу нашего отключения именно в тот момент, когда Гитлер начал говорить. Но приказы с Вильгельмсхафен были недвусмысленными. Они были отданы самим Гитлером прямо перед началом выступления. Его речь не транслировалась и в Германии, а прозвучала позднее в записи. Эта деталь и наше отключение от эфира означали, что Гитлер хотел обдумать то, что он скажет под горячую руку, прежде чем его слова разойдутся по миру. Запись всегда можно подредактировать. Я предложил д-ру Ратке, начальнику отдела коротковолновой связи, чтобы он сообщил нашей радиосети в Америке, что трансляция речи Гитлера не состоялась из-за недоразумений и что на самом деле он ее произносит в настоящий момент. Он, человек крайне нервный и возбудимый, отказался. И вместо этого приказал запустить в эфир какую-то дурацкую музыку. Произошло именно то, чего я ожидал. Через пятнадцать минут из Нью-Йорка срочно вышел на связь Пол Уайт. Почему отключили Гитлера? Нью-йоркские репортажи загублены. Его не убили? А откуда вы знаете? Потому что в данный момент слышу его по телефонной связи с Вильгельмсхафен. Немцы записывают его речь.

Я не смог выйти в эфир до тех пор, пока немцы не получили утвержденный вариант гитлеровской речи, который, как оказалось, совершенно не отличался от оригинала. Гитлер сегодня очень агрессивен, очевидно, от злости на Чемберлена, который вчера в парламенте объявил наконец о полном изменении британской внешней политики и о том, что Великобритания пойдет на оказание помощи Польше, если ее независимость окажется под угрозой. Завтра уезжаю в Варшаву, чтобы узнать, когда ожидается нападение Германии.

Варшава, 2 апреля

В воскресенье днем посетил жалкое авиационное шоу, при этом мои польские знакомые извинялись за громоздкие медлительные бомбардировщики и истребители-бипланы — все устаревшие. Они продемонстрировали шесть современных истребителей, которые кажутся довольно скоростными, но это и все. Как Польша может воевать с Германией с такой авиацией?

Варшава, 6 апреля

Бек, министр иностранных дел Польши, который в течение многих лет проводил пронацистскую и антифранцузскую политику, побывал в Лондоне, и сегодня ночью мы получили англо-польское коммюнике, объявляющее о том, что эти две страны подпишут долговременное соглашение о взаимопомощи в случае нападения на одну из них третьей державы. Я думаю, что это остановит Гитлера на какое-то время, потому что сила — это единственное, что он понимает и уважает, а после моего недельного пребывания здесь я не сомневаюсь, что поляки будут воевать и что если Великобритания и Франция тоже будут воевать, то он окажется в трудном положении. Только три момента вызывают у меня тревогу: кошмарное стратегическое положение Польши, в котором она окажется после того, как Германия (с помощью и одобрения Польши) введет свою армию в протекторат и Словакию и таким образом выйдет к южным границам этой страны (на севере Польша и так граничит с Восточной Пруссией); Западный вал (линия Зигфрида), строительство которого будет закончено следующей зимой, отобьет охоту у Франции и Британии напасть на Германию с запада и помочь таким образом Польше; и наконец, Россия. На этой неделе я ел-пил со многими поляками — из министерства иностранных дел, военными, старыми легионерами Пилсудского, которые руководят польским радио. И все они не хотят понять, что для них это непозволительная роскошь быть одновременно врагами и России, и Германии, что они должны выбирать, что если они привлекут для оказания помощи Россию, наряду с Францией и Великобританией, то они спасены. Они тянутся за следующим куском замечательного копченого лосося «вистула», запивают его одним из пятидесяти семи сортов водки и рассуждают об опасностях, которые таит в себе российская помощь. Разумеется, опасность есть. Опасность состоит в том, что Красная армия, попав на землю Польши, уже не уйдет, что власть захватят большевики со своей пропагандой (эта страна стала настолько неуправляемой ее полковниками, что, вне всякого сомнения, она окажется благодатной почвой для большевиков) и так далее. Это правда. Тогда заключите мир с нацистами. Отдайте им Данциг и Прусский (Данцигский) коридор. Поляки говорят: «Никогда!»