Читать книгу "Невеста без места - Наталья Сапункова"

Может, и не глядел бы княжич Ириней мимо Чаяны, если бы ему каким-то дивным образом не понравилась Велька. Правда что дивным, куда неказистую княженку против княжны-красавицы ставить? Она ведь и считала всегда про себя, что неказистая, такая, каких множество. Не всем ведь красавицами писаными быть. И бабка так говорила, что не в матушку девка уродилась, ох не в матушку! Зато добавляла: «Зато сильна не в матушку, горюшко мое!»

Велька понимала это так, что у ее матушки силы волхвовской не было вовсе, и это бабку не огорчало, а скорее радовало. А внешне матушка ей помнилась смутно, но красавицей та была, это без сомнения. И на отцовском дворе в Верилоге про это приходилось слышать, как, дескать, хороша была Зарина, княжья меньшица, которая почему-то в мужниных хоромах так и не появилась ни разу. Но бывало, что меньшиц отдельно селили, не отец с матерью это придумали. Может, и была причина.

А причина скорее — гордость бабкина. Уж этого-то хватало у старой Аленьи. То, что дочь взял в жены князь, ей нравилось, пожалуй, а вот с тем, что не главной хозяйкой та станет в его доме, а лишь второй, а точнее, вообще не хозяйкой, она не могла согласиться.

Княжич Ириней… Может, лицом он не лучше братьев и самым могучим не кажется. Он всех веселей, живее, в его глазах столько ласкового тепла, и еще грусти, когда глядит он на Вельку. А ведь Вельку Ириней увидел уже после Чаяны, сначала Чаяну, а потом, да в потемках, — Вельку. Еще говорил, что на Чаяну глядеть больно — значит, не понравилась?..

Это странно и, в общем, плохо. Соперничать с сестрой Вельке не хотелось. К чему им пустые раздоры?

— А ты не торопись, — улыбнулась она Чаяне. — Не сегодня ведь тебе суженого выбирать. Через день-другой все по-другому покажется.

— Я же не слепая, — дернула плечом сестра. — Когда он рядом, то все на тебя смотрит.

— Надоест ему скоро. Я-то ведь на него не смотрю, — сказала Велька, сама себе не очень веря.

— Ой ли? — не поверила и Чаяна.

— Может, мне снова невестиной пеленой покрыться? — бросила Велька в сердцах. — Так ведь с ума сойду в повозке трястись под этой завеской, уж прости, сестрица. Сама под покров не хочешь?

— Я разве о том? — пробормотала Чаяна, отворачиваясь.

Не верилось Вельке, что на самом деле она когда-нибудь отдаст Иринею обручье, в Карияре или еще где. Хотя некое теплое чувство поселилось у нее в душе именно к Иринею, и даже легкое раскаяние ощущалось, что нечем ему ответить. Но ведь действительно нечем. Был бы он братом — так хорошо было бы.

А Венко?..

Да где он сейчас, тот Венко!

А на самом деле где? В Верилоге еще? И все же что он делал на княжьем дворе в ту, последнюю, ночь? Просто попировать зашел или другая причина была?

Если по уму, не могло быть другой причины, но сердечком Велька чувствовала что-то иное.

Она осторожно взглянула на сестру. А ведь княжна теперь оделась простенько, не ярче Вельки. Ожерелье на ней одно и не сверкает, и рубаха простая, из тонкого беленого холста, расшитая, как положено, и серьги просты. Теперь не скажешь, что на нее больно глядеть. Может, конечно, это Воевна позаботилась, чтобы невесты в пути среди других не выделялись, сама Велька вот тоже надела что подали, не разбирая. Но раньше Чаяну во что попало было не нарядить.

— Я Иринея полюбила, понимаешь? — быстро заговорила Чаяна. — Других словно и не вижу совсем, только его. То меня Лада одарила! Как он неподалеку, так его лишь и вижу, и слышу. А он при этом с тебя глаз не сводит.

Велька только голову опустила, ответить было нечего. Любовь к тому, кому ты сама не мила, — это не дар Ладин, а наказание. Или испытание, как хочешь думай.

— Отец говорил когда-то, что бабка твоя ему резы рассыпала, и все потом сбылось, — вспомнила Чаяна, — а ты так умеешь?

Ответить бы, что нет…

Сказала правду:

— Своих рез у меня нет, на бабкиных могу. Но я в этом не искусница, сразу говорю. Не ей чета.

— Правда, сделаешь? — обрадовалась сестра, глаза ее сразу заблестели. — А что же раньше-то молчала?

— У меня и рез тогда не было, — пояснила Велька, — их из Сини привезли уже перед отъездом. Да и, говорю же, не искусница я в них. Что ж ты Даруну не попросила?

— Просила ее матушка, да без толку что-то. Ладно. А когда?

— Да вот хоть сразу, как остановимся. Уйдем ото всех и погадаем, — пообещала Велька, а сама озадачилась: если Даруна уже рассыпала резы на их замужество, то как же это могло быть без толку?

Только если сильный кто-то своей ворожбой прикрыл пряжу их жизни там, где она переплетется с нитями судьбы кариярских княжичей, и ничего резы сказать не смогут, запутают только. А может, напротив, ничего не прикрыто, и пророчество Даруны княгиню Дарицу успокоило, и она отпустила дочь с легким сердцем, только ей ничего не сказала, мало ли почему. Даруна ей запретила, может.

Но ей, Вельке, старшая волхва резы рассыпать не запрещала, хоть не могла не понимать, что она может. Нельзя — так сказала бы. Ей, княженке, сказала бы, а не княгине.

Чаяна оживилась, повеселела, как будто ей радость какую обещали. Огляделась, воскликнула:

— А где же, сестричка, твой чудила лохматый? Никак на тебя осерчал, обиделся?

Велька тоже поглядела по сторонам, стараясь высмотреть Волкобоя. Слышала ведь недавно его лай где-то впереди, среди кметей…

Она ответила беспечно:

— Ничего, мы помиримся. Найду, прощенья попрошу, — пошутила.

А Чаяна расхохоталась:

— Ну ты, сестричка, чудишь так чудишь! Батюшка, говоришь, велел тебе меня слушаться? Так говорю, забудь про эту псину страшную! Пусть с ним кмети водятся и сам боярин Мирята, их это дело, не твое!

Рассказать бы Чаяне, как «псина страшная» от оборотней ее защищала, так нет же, лучше не надо. Чаяне такое знать — еще и не те речи говорить станет, уже про Вельку да про то, что невместно делать княжьей дочке…

Когда сестрица старшая от любви напрасной мается, то хоть младшую не поучает, что невместно, а что вместно. Но все равно жалко ее, конечно. Любовь без ответа да ревность злая так сердце рвут, говорят, что врагу не пожелаешь.

— Знаешь, о чем думаю? — сказала она Чаяне. — Ты, сестрица, с Велемилом говоришь часто. Он ведь то и дело с тобой заговаривает, ему это в радость, да ты не слишком приветлива.

— С чего это я не приветлива? — подняла бровь сестра. — Я знаю, как говорить надо, никто не скажет, что я вежеству не обучена.

— Да неужто не понимаешь? Ему не вежества твоего нужно, а улыбки ласковой, глядишь, он и расскажет, о чем попросишь! Так ты спроси, когда нынешний князь, отец их, на престол сел, сколько лет тому назад?

— И зачем нам эта великая тайна? — рассмеялась Чаяна, действительно не понимая.

Пришлось объяснять: