Читать книгу "Индия. На плечах Великого Хималая - Дмитрий Григорьев"

А официальная история такова (корр. ИТАР-ТАСС Юрий Сидоров): «Урсула Айхштадт, уроженка Германии, была видным общественным деятелем Индии, близким другом семьи Ганди, хранительницей достояния России в Индии. Сестра Урсула — человек необыкновенной судьбы. Эта полная энергии и чувства юмора женщина, с которой корр. ИТАР-ТАСС неоднократно встречался, посвятила себя миссионерской деятельности по примеру матери Терезы. Она занималась медицинской практикой в сельских районах. Работала 18 лет в джунглях штата Орисса среди местных племен, в госпитале для прокаженных. Усыновила двух индийских сирот. С 1990 года по поручению известного художника и общественного деятеля Святослава Николаевича Рериха Урсула Айхштадт взяла на себя текущие хлопоты о музее-усадьбе Рерихов в гималайской долине Кулу. После создания Международного мемориального треста Рерихов в 1992 году и открытия музея для публики она являлась его постоянным куратором. Благодаря ее личному участию, самоотверженной и бескорыстной деятельности была сохранена бесценная музейная коллекция. Сам музей превратился в один из культурных центров Индии, который ежегодно посещают около 100 тыс. туристов. По мнению специалистов, если бы не ее самоотверженный труд, уникальное и бесценное наследие Рерихов могло быть утрачено».

(Цит. по.: Сидоров Ю. «Индия-Рерихи-Музей». Газета «Содружество», № 13–14, май 2004. С. 24.) Я склонен больше прислушиваться к словам Сидорова.

9 октября 1996 года я весь день провел на празднике, посвященном дню рождения художника. С утра местный священник из храма Кришны провел пуджу на небольшой площадке возле дома, где находятся скульптуры богов и героев. Рассказывают, что история появления некоторых из них весьма необычна: однажды к Рериху пришел человек и попросил немного денег для паломничества по святым местам и оставил в залог скульптуры. После этого хозяин скульптур так и не вернулся.

Затем рядом на поляне начался фестиваль, в котором попеременно участвовали тибетские и индийские школьные национальные коллективы. Были и официальные представители Министерства культуры Индии. Многие тибетцы считают Рериха Великим Учителем, многие индусы — святым, некоторые недоброжелатели считают его большевистским шпионом, а такие люди, как Индира Ганди и Рабиндранат Тагор, — ученым, мыслителем и монахом, но для меня он прежде всего художник. Те, кто встречал рассветы и закаты в Гималаях, знают, что краски на полотнах Рериха — это краски окружающего мира. Но искусство художника еще и в том, что он показывает сторону великих гор, не видимую обычным глазом, энергию Пшалаев, передаваемую с помощью живописи.

А вечером этого дня мне довелось священнодействовать на русский манер: помогал Урсуле раскочегаривать настоящий большой самовар, в котором некогда кипятил воду сам Николай Константинович, чтобы угощать гостей чаем. В числе наших гостей были русские гости, индийские художники, знаменитый переводчик Варьям Сингх и, как говорится, другие официальные лица.

На этот раз в дверях дома Рерихов мы встретили Алену Адамкову, востоковеда, работающего исполнительным директором фонда Рериха.

И она поведала о довольно грустных вещах. Ситуация с памятниками в Индии мало чем отличается от происходящего в нашей стране. Имение Рерихов является лакомым кусочком для богатых чиновников, и хотя на словах они всячески превозносят значение семьи Рерихов для Индии, на деле пытаются отрезать от имения значительные куски. А многие из посетителей музея имеют весьма отвлеченное представление о культуре, кричат, мусорят, рвут цветы и ломают деревья в парке. Дело доходит до того, что на месте самадхи Николая Рериха пытаются устраивать пикники. В данном случае «самадхи» — памятное место, место кремации или захоронения праха.

От дома Рерихов мы отправились к галерее. У входа в парк новодельная эстрада, обустроенная под навесом, который увенчан транспарантом со Знаменем Мира и резным изображением Сарасвати с ситаром в руках.

Николаем Рерихом был разработан Пакт по охране объектов культурного наследия, который впоследствии так и стали называть: Пакт Рериха. В 1935 году 21 страна Панамериканского союза его подписала, а 10 стран ратифицировали. Для объектов охраны предложен знак Знамя Мира (на белом фоне три красные точки, заключенные в окружность). Сам Рерих по поводу этого знака в 1939 году говорил, что знаки Знамени Мира можно объяснять по-разному: для одних это прошлое, настоящее и будущее, объединенные кольцом вечности, для других — религия, знание и искусство в кольце культуры.

Сарасвати — богиня мудрости, знания, супруга Брахмы. Она считается воплощением всех знаний: искусств, наук, ремесел и мастерства. Ее вахана — лебедь. Она очень органично из индуистского пантеона переместилась в буддийский, где также покровительствует искусствам. Она является направительницей Махатм Шамбалы.

Мы прошли через парк, по дорожке, возле которой писатель Носов, чей взгляд чаще падал на землю, чем наши (ведь он продолжал искать жесткокрылых), обнаружил целое семейство моховиков, и вскоре оказались возле здания, выстроенного, как утверждают путеводители, в стиле, типичном для долины Кулу. То есть два этажа, на втором — терраса, обращенная в долину, пространство под которой открыто с трех сторон и, как правило, частично заполнено предметами хозяйства, дровами — всем тем, чему не рекомендуется мокнуть под дождем. Здесь же был стул, на котором сидела милая индийская контролерша, и обувь, оставленная уже вошедшими посетителями. В галерее на первом этаже — небольшой музей традиционного искусства Индии и России, на втором — картины и копии картин Николая и Святослава Рерихов. Терраса, как я понял, отведена временным экспозициям.

Наггар — городок, по которому просто приятно гулять. Каждая улица по-своему интересна и приводит если не ручью или реке, так к храму. Чуть ниже замка — небольшой, спрятавшийся между домами храм Вишну, еще ниже, через несколько улочек — удивительно красивый храм Шивы IX века. Когда мы спустились, во дворе храма лицом к нему сидела троица: каменный бычок Нанду на постаменте, на углу постамента — старушка в национальной одежде и, почти вплотную к ней, на спине бычка — огромный ворон. А из храма, из темной комнатки для богов на них смотрели небольшие скульптуры Шивы и Парвати. При нашем приближении ворон взлетел, старушка встала, лишь Нанду не тронулся с места.

Не менее интересен построенный из дерева храм Трипура Сундари, посвященный богине-матери Дурге. Его архитектура отличается от «наггарской», и вместо параболического шикара с барабаном наверху крыша имеет форму пагоды. Таких храмов в долине много, в частности, один из самых знаменитых — деревянный храм Хадимбы в Манали. Еще один тип храма — домик под банальной двускатной крышей, украшенный со всех сторон резьбой по камню или дереву. Он может быть маленьким, меньше человеческого роста.

Из Наггара через перевал Чандракани ведет тропа в соседнюю долину Парвати, в деревню Малана, славящуюся своим сердитым богом Джамлу и известным на весь мир чарасом. (Технологии его производства, которые разными авторами описываются по-разному, мне пришлось убрать из цензурных соображений, скажу лишь одно — делают его из пыльцы и смолы конопли.) В 1996-м, погостив у Рерихов, я совершил этот переход. Тропа вела через лес, мимо места, где Рерихи нашли тайный ход в Шамбалу, но я не считал себя готовым к его поиску и поэтому продолжил путь наверх, в зону лугов, расположенных под перевалом. Там я довольно быстро нагнал туристскую группу (ту самую, гид которой носил с собой калькулятор) и рядом с ними встал на ночлег. Весь вечер он пугал страшилками о том, что в Малане живут чуть ли не людоеды. «Пойдешь в Малану, — говорил он, — ни к кому не прикасайся. Не прикасайся. Вообще ни к чему не прикасайся. И не разговаривай. Будет плохо!» Туристы же пояснили: жители этого поселка считают себя потомками передового отряда воинов Александра Македонского и поклоняются коню. Они курят много марихуаны и не любят посторонних. Прикосновение чужака считается осквернением. Проверить это я не смог. Ибо сама Малана по сравнению с радостными шумными индийскими поселениями казалась вымершей. А на подходе к ней, словно страж, стояло мертвое дерево, одетое сеном. На одной из веток сидел ворон. Вид довольно зловещий.