Читать книгу "Алла Ларионова и Николай Рыбников. Любовь на Заречной улице - Лиана Полухина"

А Ирину Скобцеву все-таки умудрились снять в каком-то фильме в роли крестьянки, изменив ее лицо до неузнаваемости, разумеется, в сторону «некрасоты».

В беседе с Людмилой Гладунко я затронула эту тему – в связи с ролью Варвары Княжич, которую сыграла Ларионова, и нашла в ней, к своей радости, союзницу.

Мнение Людмилы Гладунко тем более ценно, что она дочь киноактрисы, сама киноактриса, к тому же красивая женщина, и сыграла в кино более тридцати ролей, главным образом современниц. Так что эту проблему (а это проблема!) она знает изнутри. К тому же по наследству от матери, Риты Ивановны Гладунко, к ней перешла дружба и с Аллой Ларионовой.

Кадр из кинофильма «Дикий мед». 1966 г.

«Есть такие, кто хвалит Аллу Ларионову за исполнение роли Варвары Княжич в фильме „Дикий мед“. Да, роль эта сделана достойно, на высоком профессиональном уровне, – говорит Людмила Михайловна. – Но мне кажется, Ларионова вынуждена была согласиться играть в этом фильме, потому что она очень хотела работать, а предложений становилось все меньше и меньше. Потому радоваться нечему, хотя сама она дорожила этой картиной.

Актриса, которая могла бы, помимо „Двенадцатой ночи“, играть и в других комедиях Шекспира, и не только в комедиях, которая могла бы сыграть, к примеру, Элен в „Войне и мире“, почему-то должна, чтобы быть в работе, разбазаривать, иначе не скажешь, свой талант, индивидуальность, маскировать свою красоту.

Ларионова не сетовала, но однажды призналась, что теперь, десятилетия спустя, жалеет, что когда-то отказалась играть Ольгу Дымову в „Попрыгунье“. Отказалась по молодости, из нежелания после „Анны на шее“ повториться. Режиссер Самсон Самсонов ее уговаривал, и теперь она поняла, что была неправа. Я считаю, что роль у нее получилась бы не хуже, чем у Целиковской, потому что это была ее роль.

Остается сокрушаться о том, что долгие годы красота и яркая индивидуальность актрисы мало что были невостребованы, никому не нужны, а попросту отпугивали режиссеров. В ту пору была такая тенденция – я это сама помню, потому что уже начала сниматься: как только появлялась более или менее красивая актриса, ее старались втиснуть в общий ряд, притушить, закамуфлировать, чтобы она выражала социальный тип. Больше режиссерам, ставящим фильм на современную тему, от нее, пожалуй, ничего не требовалось.

Я снималась в фильме „Русское поле“ с Нонной Мордюковой, с Людмилой Хитяевой и все время слышала: ох, ну ты слишком красивая для обыкновенной трактористки! Думаешь: боже мой, как стать некрасивой, чтобы тебя снимали. Красота вроде дефекта какого была.

А теперь мы понимаем, что красота – это великий дар, большая драгоценность. Люди во всем мире на красоте огромные деньги зарабатывают. Миллионы платят, чтобы иметь в кадре красоту.

И в этом была трагедия Аллы Ларионовой. Сниматься за границу ее не отпускали, даже скрывали от нее приглашения (Чарли Чаплина, к примеру), а на родине она радовалась роли Варвары Княжич, для которой ее уродовали так, что родная мама не узнала бы.

Ларионова могла стать символом русской красоты, России, как Мэрилин Монро стала символом Америки, а наши красивейшие женщины должны были приглушать, прятать свою красоту, чуть ли не стыдиться ее.

Сейчас мы вздыхаем и говорим: природа такого не повторит, такого дара божественной красоты. Уж не говорю о том, какой она была актрисой, это все понимали. Она обладала основными слагаемыми профессии: внешностью, голосом, умением перевоплощаться. Теперь остается только сокрушаться, что в полной мере не оценили ее, смотреть фильмы с ее участием – „Анну на шее“, „Двенадцатую ночь“ и другие, наслаждаясь ее неповторимой красотой».

…Я слушала Людмилу Гладунко, во всем была согласна с ней и порадовалась тому, что времена «эстетики некрасивости» в нашем кино ушли в прошлое.

Однако я не могу воспринять и современный «культ красивости», всех этих травленых блондинок с прямыми волосами, стандартными фигурами (в народе их прозвали «зубочистками»), сплошь на одно лицо – не различить. «Хоть бы метка в уголочке вышита!» – говоря словами Маяковского.

Мало того что все они убийственно одинаковы, они играют одинаково, одно и то же и одних и тех же. Ларионова ушла, сохранив свою тайну. В нынешних красотках и разгадывать нечего – так высветили их глянцевые журналы, перемололи сериалы, ток-шоу, телеинтервью, рекламные ролики. Если какая из них и обладала индивидуальностью, то утратила ее во всей этой суете. Алла Ларионова отличается от них, как произведение искусства от штамповки.

Даже на пике своей славы ни Рыбников, ни Ларионова не выдвигали требований к режиссерам, типа: возьмете в картину жену (мужа) – буду сниматься, а нет – до свидания!

Их редко снимали вместе (разумеется, не только поэтому – уж очень разные у них были амплуа). На память приходят «Млечный Путь», «Дядюшкин сон», «Старый знакомый», один-два телефильма. Если и снимали вместе – картину «ставили» не на них, кроме, пожалуй, телефильма «Ведьма».

И вот в 1971 году на экраны вышел фильм Э. Бочарова «Седьмое небо», сценарий которого А. Галиев и М. Маклярский написали, имея в виду Николая Рыбникова и Аллу Ларионову как исполнителей главных ролей.

На одной из встреч с кинозрителями Рыбников сказал, что иногда придумывает своим молодым героям будущее, фантазирует, как сложилась бы их судьба в дальнейшем. Бригадир проходчиков Иван Мазаев, которого играл Рыбников в «Седьмом небе», можно сказать, с той же Заречной улицы, что вывела в жизнь сталевара Сашу Савченко.

Ксана, героиня Ларионовой, красивая, капризная, привыкшая к столичной жизни (первоначально фильм назывался «Московская жена»), не похожа на учительницу Татьяну Сергеевну из «Весны на Заречной улице», но драматургия взаимоотношений ее и Мазаева примерно та же, что и у героев «Весны». Это трудная любовь людей очень разных и к тому же зрелых, когда каждый несет в себе груз пережитого, «горчинку» душевного опыта, быть может, еще не осознанный страх одиночества.

Но эту сюжетную линию заглушает линия, так сказать, производственная. Излишне подробно показаны будни шахтопроходчиков. Тут и трудовой энтузиазм, и опасность, подстерегающая на каждом шагу, и авария (это непременно!), и орущий на всех бригадир, руководящий ее ликвидацией… Штампы, штампы, штампы. Действие в этих местах буксует, а эпизодически возникающие на экране сцены семейной жизни героев превращаются в иллюстрацию «положительности» образа Мазаева: работать умеет и любить тоже. Вот если бы «личная» линия «вынырнула» из-под «производственной», фильм получился бы много интереснее.

Людмила Гладунко, мать которой, Рита Гладунко, тоже снималась в «Седьмом небе», вспоминает, какими сложностями сопровождались съемки фильма:

«С самого начала сценарий „Седьмого неба“ не был прописан как следует, и по ходу съемок он переделывался, от чего страдали все роли. Алла играла столичную красавицу – и только. Отсюда ее капризность, избалованность, нежелание жить в казахстанской степи, вдали от цивилизации, терпеть бытовые трудности. Рыбникову тоже нечего было играть – по большому счету.