Читать книгу "Бенвенуто Челлини - Нина Соротокина"

Болезнь вернулась через четыре дня, сразу после процессии на День святых Марий[3]. Бенвенуто «схватила превеликая лихорадка с ознобом неописуемым», ему было настолько плохо, что он уже решил – все, конец! На этот раз был призван сам маэстро Франческо да Норча, личный врач пап Климента VII и Павла III. Да Норча с усердием принялся лечить Бенвенуто: курения, обтирания, припарки, но ничего не помогало, больному день ото дня становилось все хуже. «Природа была ослаблена и измождена совсем; и во мне не оставалось настолько силы, чтобы, испустив дыхание, снова его вобрать; но все же крепость мозга была сильна, как бывало, когда я не хворал». Относительно «крепости мозга» Бенвенуто ошибался, потому что в его комнате поселился мерзкий старик, который все время старался утащить его в свою лодку. Ухаживал за Бенвенуто Феличе, верный друг и ученик. Он только и делал, что отгонял по приказанию больного ужасного старика.

Приходили друзья, Джованни Гадди, который всегда помогал и выручал, присутствовал почти неотлучно. С ним приходил известный в Риме поэт Маттио Францези. Они ужасно раздражали Бенвенуто, потому что ходили по дому, осматривали оружие, а больному казалось, что им наплевать на него, а они только и ждут его смерти. А тут еще этот чертов старик!

– Бредит, бедняга, – говорил Джованни Гадди.

– Да, похоже, ему мало осталось. Видно, начитался Данте, если сюда явился сам Харон.

А Бенвенуто впал уже в полное беспамятство, метался на кровати, но ему казалось, что он уже в лодке, он ругал всех и вся, про мессира Джованни Гадди-благодетеля сказал, что тот пришел его ограбить. Потом он затих, казался совсем бездыханным, холодным, и все решили, что он умер. В сей же час поэт Маттио Францези написал во Флоренцию письмо Бенедетто Варки, известному писателю и близкому другу Бенвенуто, о его смерти. Потрясенный потерей близкого человека, Варки написал сонет на смерть Бенвенуто.

Но Бенвенуто не умер. Пролежав несколько часов в беспамятстве, он стал подавать признаки жизни, и верный Феличе бросился к врачу, умоляя его прийти немедленно. Врач сказал:

«– Сынок, что, по-твоему, мне там делать, если я приду? Если он умер, мне его жаль еще больше, чем тебе; или ты думаешь, что, с моей медициной, если я приду, я могу дуть ему в задницу и оживить его?»

Но Феличе плакал и умолял помочь. Тогда врач дал масло в пузырьке и велел помазать выданным маслом пульсы и сердце, а также приказал, чтобы больному «стиснули как можно крепче мизинцы на руках и на ногах». Если оживет – зовите! Потом врач все-таки пришел. Когда Бенвенуто очнулся, он обнаружил себя «с двадцатью с лишним пиявками на заднице, исколотый, обмотанный и весь искрошенный». Старик Харон с яростью удалился.

Пришли друзья, их было много. Бенвенуто, все еще не веря, что останется жив, высказал им свою волю. Золото, деньги и драгоценные камни, которые у него есть, – все отдать любимой сестре Рипарате, а мастерская пусть останется Феличе. Тот залился слезами, говоря, что ему нужно единственное – чтобы хозяин был жив. Бенвенуто ожил, но ему не становилось легче. Мерзкий старик опять появился в доме, на этот раз с веревками, и все пытался связать больного, чтобы сподручнее было тащить его в лодку.

Излечение произошло странным образом, можно сказать – мистическим. Бенвенуто мучила страшная жажда. Оставшись как-то наедине со старой служанкой, ни Феличе, ни врача не было поблизости, он попросил у нее чистой, холодной воды, чтобы напиться вволю. Старуха служанка подворовывала в доме, боялась разоблачения, и смерть Бенвенуто была ей только на руку. Да пусть хоть обопьется водой со льда, может тогда и приберет его Всевышний – ведь всех уже замучил!

Бенвенуто выпил чуть ли не целую бутыль и уснул. Франческо да Норча вначале обеспокоился, больной сильно пропотел, но, видя, что ему стало лучше, сказал с восторгом:

– О, могущество природы! Она знает, что ей надо! Натура взяла столько воды, сколько ей надо. И если бы ты, – он обратился к врачишке-недоумку, который случился рядом, – вовремя пустил кровь, как о том просил пациент, не было бы этой страшной болезни.

А потом Бенвенуто начало страшно рвать, и с рвотой из желудка «вышел волосатый червь, величиной с четверть локтя; волосы были длинные, а червь мерзейший, в разноцветных пятнах, зеленых, черных и красных; его сохранили для врача, каковой сказал, что никогда не видел ничего подобного». Может, и вышла из Бенвенуто какая-то гадость типа глистов, но в его описании червь выглядит мифическим драконом, которого убил Георгий Победоносец.

Врач да Норча сказал Феличе:

– Теперь все наладится, но не давай твоему хозяину чинить беспутств. Сам знаешь, болезнь была такая жестокая, что соберись мы его соборовать, то могли бы и не поспеть. – А обращаясь к Бенвенуто, он попросил (у каждого своя забота!): – Когда поправишься, сотвори мне Богоматерь своей руки, я буду ей всегда молиться за твое здоровье.

Вот еще интересный способ лечения. Много позднее, когда Бенвенуто уже находился на службе у Козимо во Флоренции, ему попал в глаз «тончайший осколок стали». Он так глубоко вошел в зрачок, что его нельзя было вынуть, и Бенвенуто уже считал, что потеряет правый глаз. Но нашелся хороший хирург. Он положил Бенвенуто на стол, затем «взял двух голубей и ножичком вскрыл им жилку, которая у них имеется в крыльях». Кровь стекла в уголок глаза, что сразу принесло облегчение, а спустя два дня сам осколок вышел, а зрение не только не ухудшилось, но стало еще лучше.

Герцог Алессандро и Лорензаччо

До окончательного выздоровления после избавления от червя было еще далеко, когда пришла тревожная весть из Флоренции. Враги оклеветали Бенвенуто, сказав герцогу, что тот говорил о нем всякие гадости и, более того, собирался вместе с изгнанниками первыми взойти на стены Флоренции, а это уже измена. Теперь герцог клялся, что тут же накинет петлю на шею Бенвенуто, если тот посмеет вернуться в родной город.

Жить с подобным обвинением Бенвенуто не мог. Кроме того, он рассчитывал работать и получать от герцога заказы. Он нанял «пару коробов» и полуживой отправился с Феличе во Флоренцию. Короб – это двухместная повозка с откидывающимся верхом. Какие у них там были дороги, я не знаю, наверное, хорошие, если их строили еще древние римляне, но думаю, что поездка была трудной.

Встреча с сестрой и ее семейством была радостной, все друзья пришли в дом, среди прочих и Пьер Ланди, «который был наибольший и самый дорогой, какой у меня когда-либо был на свете». Описывая родственников и друзей, Бенвенуто всегда скуп на слова. А.К. Дживелегов пишет: «Мы видели, как потрясла его смерть брата. А сестру Липерату (Рипарата) он поддерживал всю жизнь и, когда она умерла, всю привязанность к ней перенес на ее детей. Эта поразительная нежность в буйном, неукротимом Бенвенуто – черта удивительная тем более, что, по-видимому, и в своей мастерской он был отличным, немного вспыльчивым, может быть, немного тяжелым на руку, но добрым и участливым хозяином».