Читать книгу "Жених напрокат - Эмили Гиффин"

Вспоминаю письмо судьи. Черт, он прав!

— Да, — мрачно говорю я. Он ненавидит извинения, и их в любом случае у меня нет. — Ошиблась.

— Ты что, какая-нибудь хренова стажерка?

Смотрю на свой стол. Он прекрасно знает, что я работаю пятый год.

— О Господи!.. Я хочу сказать — Рейчел, это же преступная халатность! — рычит он. — Против тебя могут возбудить дело, и тебе придется уволиться, раз уж нет головы на плечах.

— Прости, — говорю я и сразу же вспоминаю, что чем больше извиняешься, тем больше он злится.

— Не извиняйся! Лучше исправь то, что натворила! — Он вешает трубку. Не думаю, что хоть раз в жизни Лэс закончил беседу обычным «пока», даже если в тот момент был в хорошем настроении.

Нет, я не стажерка, кретин. Плевать мне на такие тирады. Давай уволь меня. Кого это волнует? Вспоминаю, как начинала работать в этой фирме. Стоило старшему компаньону приподнять бровь, я в слезах уходила к себе в кабинет, и моя паника была сильнее, чем страх потерять место. Однако с годами я становилась все менее чувствительной, а теперь меня вообще трудно пронять. Сбережений у меня больше, чем у кого бы то ни было в нашей конторе, и я успешно делаю карьеру адвоката. Нет, к черту слово «карьера». Оно — для тех, кто хочет преуспеть. Я хочу лишь выжить и вовремя получить заплату. Офис — это всего-навсего работа. Можно прийти и уйти. Воображаю себе, как увольняюсь и следую принципу «будь что будет». Тогда в старости я могла бы сказать, что хоть мне и недоставало в жизни серьезного романа, но работа у меня была.

Звоню адвокату противной стороны, очень рассудительному, средних лет мужчине с легким дефектом речи, на который, должно быть, его шеф закрывает глаза. Говорю ему, что наши бумаги были отправлены неправильно и их придется переслать обыкновенной почтой, так что они прибудут днем позже. Он прерывает меня легким смешком и шепелявит, что это не беда и, конечно, никаких претензий у него нет. Готова поклясться, этот адвокат ненавидит свою работу так же, как и я. Если бы любил, то взбесился бы. Ведь у Лэса будет лишний день, раз противная сторона получит документы позже.

Посылаю Лэсу сообщение: «Адвокат сказал, что ничего не имеет против того, чтобы получить документы сегодня». Пусть знает. Я тоже могу быть не слишком любезной.

Около половины второго, когда я отпечатала целую пачку бумаг и раздала курьерам, приходит Хиллари и спрашивает, не собираюсь ли я где-нибудь перекусить.

— Пока не думала. А ты хочешь пойти?

— Да. Может, найдем какое-нибудь хорошее местечко и как следует поедим? Отбивная или спагетти?

Улыбаюсь, киваю и нашариваю в ящике свою сумочку. Хиллари каждый день способна наедаться до отвала, но я, если переем, к полудню становлюсь безнадежно сонной. Однажды, съев на обед горячий сандвич с индюшатиной, картофельным пюре и зеленым горошком, я в полубессознательном состоянии поехала домой, чтобы прилечь. Меня вернули к жизни шесть голосовых сообщений, включая одно яростное — от Лэса. Это была моя последняя попытка вздремнуть после еды, если не считать тех случаев, когда я поворачивалась к окну вместе с рабочим креслом и балансировала пачкой документов на коленях. Тактика надежная — если кто-нибудь входит, ему кажется, что ты читаешь. Надеваю сумочку на плечо и вижу, что в полуоткрытую дверь заглядывает Кенни, наш экспедитор.

— Привет, Кенни, заходи!

— Это тебе, Рашель! — Он всегда произносит мое имя на французский манер. Улыбается и протягивает мне вазу с алыми розами. Много роз. Больше десятка. Даже больше двух десятков, хоть я и не пересчитываю. Пока.

— Черт возьми! — У Хиллари глаза лезут на лоб. Могу поручиться, что она огромным усилием воли заставляет себя не схватить открытку.

— Куда поставить? — спрашивает Кенни.

Расчищаю место на столе:

— Сюда.

Водрузив вазу, Кенни потряхивает кистями, показывая, какая она тяжелая, и присвистывает:

— Ого, Рашель! Кто-то клинья подбивает!

Я отмахиваюсь, но действительно трудно утверждать, что розы прислал человек, которым не двигал определенный романтический интерес. Если бы это не были алые розы, можно было бы все свалить на какое-нибудь семейное торжество, сказать, что это некая знаменательная дата или что родители, узнав о моей служебной ошибке, пытаются меня утешить. Но здесь только алые розы. Восхитительные. Явно не от родственников.

Кенни уходит, напоследок отпустив замечание насчет стоимости букета. Пытаюсь выскользнуть вслед за ним, но ясно, что мы никуда не пойдем, прежде чем Хиллари не узнает все.

— От кого это?

Пожимаю плечами:

— Понятия не имею.

— А на карточку не хочешь взглянуть?

Мне страшно. Розы скорее всего от Декса — а что, если он подписался? Слишком рискованно.

— Знаю, от кого они, — говорю я.

— От кого?

— От Маркуса.

Это единственный спасительный вариант.

— От Маркуса? Брось, на выходных вы почти не виделись. В чем дело? Ты что-то от меня скрываешь? Лучше и не пытайся.

Я шикаю на нее и говорю, что вовсе не хочу, чтобы вся контора была в курсе моих дел. Она понижает голос:

— Ладно, только расскажи мне! Что там написано? — Ей явно не терпится знать все. И она очень упорный противник.

Придется прочитать то, что написано на карточке. Потому что, помимо всего прочего, мне самой хочется это узнать. Вынимаю белый конвертик, медленно открываю и в уме сочиняю историю про Маркуса. Вытаскиваю карточку и вижу две фразы: «Прости меня. Пожалуйста, давай встретимся вечером». Написано в манере Декстера — сплошь заглавными буквами, от руки. Значит, он сам ходил за цветами. Еще лучше. И не подписался — возможно, предвидел такое развитие событий. Сердце прыгает, но я пытаюсь не выдать себя. Розы меня потрясают. Записка — еще больше. Знаю, что я отвечу согласием. Мы увидимся вечером, хоть я еще более, чем всегда, боюсь натворить бед. Облизываю губы и стараюсь держаться спокойно.

— Ну да, это Маркус...

Хиллари смотрит на меня.

— Дай! — Она хочет выхватить у меня карточку. Я держу ее так, чтобы она не достала, и быстро убираю ее в сумочку.

— Там всего-навсего написано, что он всегда думает обо мне.

Она заправляет волосы за уши и подозрительно спрашивает:

— У вас что, было не одно свидание? Рассказывай!

Вздыхаю и выхожу в коридор, готовясь подставить бедного Маркуса по всем статьям.

— Ну хорошо. Мы виделись на прошлой неделе, просто я тебе об этом не говорила, — начинаю я по дороге к лифту. — И... хм... он сказал, что я нравлюсь ему все больше и больше.

— Так и сказал?

— Примерно...

Она задумывается.

— А ты что?