Читать книгу "Печальная принцесса - Анна Данилова"

Она сначала не хотела произносить эту свою дежурную фразу, можно было бы придумать что-нибудь новое, свежее, оригинальное, но слова уже вылетели, точнее, залетели в трубку и растворились в эфире, воздухе, пространстве.

– Меня зовут Роман, – чуть слышно ответил мужчина, вероятно, постепенно приходя в себя и чувствуя, как в нем просыпается охотник.

– Да, я знаю, – ответила она с придыханием, радуясь, что знакомство все-таки произошло. Или почти. – Меня зовут Лариса.

– Я не покажусь вам банальным, если скажу, что у вас очень красивое имя, пожалуй, самое красивое из тех, что я знаю?

– Это банально, но все равно приятно, – ответила она кротко. – Понимаете, я все-таки должна вам кое-что объяснить. В нашей жизни ничего не происходит случайно. Вот и этот номер… номер вашего телефона, который я совершенно случайно обнаружила… пока не скажу где. Я сейчас дома одна, передо мной на столе листок с номером вашего телефона, я знаю ваше имя, и мне любопытно было позвонить вам, понимаете? Услышать ваш голос и понять, на самом ли деле все в этой жизни – цепь знаков, подталкивающих нас к действиям, к переменам.

– Удивительное дело! Представляете, я тоже подумал сейчас о том, что вы позвонили мне именно сегодня и именно сейчас не просто так, а потому, что это было кому-то угодно там, наверху.

– Вы не шутите? Не иронизируете? – Она затаила дыхание.

– Нет. Просто у меня сейчас такая полоса в жизни, что я пока еще не способен на то, чтобы самому проявить активность и предпринять нечто, что может перевернуть мою жизнь, внести в нее элемент чего-то нового. А новое в жизни мужчины – это новая женщина.

Он вдруг разговорился.

– Я вот говорю сейчас с вами, и мне кажется, что мы словно опасаемся друг друга: каждый из нас боится, что другой его обманет, разыграет, просто пошутит и бросит трубку. Так вот, Лариса… Боже мой, какое красивое имя! Лариса, знайте, я не шучу, и даже если вы сейчас сами, первая положите трубку, я все равно буду ждать вашего следующего звонка.

– Но я не собираюсь бросать трубку.

Они говорили так несколько минут, после чего она перешла к более активным действиям:

– Приезжайте ко мне. Даже если вы женаты и ваша жена спит в соседней комнате. Хотя бы на час. Мы увидимся, поговорим, пусть наша встреча будет немного безумной!

– Но я совершил уже одно безумство.

– Какое?

– Я только что расстался с девушкой, с которой провел почти целый день, и я действительно женат… пока еще.

– А вот этого, я думаю, не следовало говорить.

– О чем? О том, что я женат?

– Нет, о том, что вы расстались с девушкой. Вы же не насовсем с ней расстались?

– Я не знаю. Я знаю другое. Что я расстался с другой девушкой, которую сильно любил. Насовсем.

– Как это?

– Ее больше нет.

– Она вышла замуж за другого?

– Она умерла. Теперь понимаете, каково мне и как я воспринял ваш звонок?

Она на какое-то время замолчала, обдумывая, стоит ли связываться с человеком, недавно потерявшим близкую женщину, почти с вдовцом, который еще не остыл от воспоминаний о другой и еще долгое время будет называть новых любовниц ее именем. Может, отключить телефон и забыть об этом звонке?

– Лариса, вы передумали встречаться со мной?

Она с трубкой в руке подошла к зеркалу и принялась разглядывать свое лицо, вскочивший на носу розовый прыщ, желтое родимое пятно на левой скуле, три жестких черных волоска на подбородке.

– Нет, не передумала, – вздохнув, сказала она. – Понимаете, у нас две кассы, и эта пачка денег оказалась именно у меня, и этот телефон, написанный вашим почерком, – тоже.

– Что? Вы что-то сказали о кассе?

– Нет, ничего. Проехали. Так вы приедете ко мне или ваша жена держит вас на привязи, на поводке, как собаку? – Она беззастенчиво усмехнулась, зная, что ее все равно никто не видит. Конечно, она немного поостыла после того, что узнала об этом Романе.

– Нет, не так давно я отвязался.

– Совсем?

– Думаю, да.

– Тогда записывайте адрес.

28

– Как ты думаешь, мы не разбудили детей?

Мила, мокрая от пота, закрыла глаза и тяжело вздохнула. Григорий поцеловал ее в лоб, промокнул простыней ее влажные плечи и грудь, живот и бедра. Шел дождь, был поздний вечер, за стеной, в детской, спали дети Милы, по всей квартире были разбросаны вещи, коробки, чемоданы.

– Надо вставать, я понимаю. – Мила поднялась и уселась на постели, расслабленная, счастливая, раскрасневшаяся, с дерзко блестевшими глазами. – Но мне бы так хотелось, чтобы он увидел нас сейчас здесь – голых, мокрых, совершенно обнаглевших и распоясавшихся, чтобы понял, что семьи у него уже давно нет. А еще я хотела бы сказать ему, что у него и детей-то нет, это не его дети, и я очень сожалею о том, что раньше не рассказала ему об этом.

– Ты должна была давно уйти от него. – Григорий набросил рубашку и теперь сидел, крепко держа руку Милы в своей руке, время от времени целуя ее. – Ты не боишься его реакции, если он сейчас войдет сюда и увидит нас вместе?

– Я достаточно долго прожила с этим человеком, чтобы предугадать его реакцию, его слова – да, я знаю все, что он скажет. Но, скорее всего, думаю, он все-таки промолчит и просто уйдет, хлопнув дверью. Ну не слепец же он, как ты полагаешь?! Просто ему нравилось обманывать себя. К тому же он – великий собственник. Он не ушел от меня к своей Лилечке исключительно из желания сохранить себе все то, что он считал по закону принадлежавшим ему: меня, наших детей, наше имущество. Да и вообще, он не любит сложностей. Но всему приходит конец.

Внезапно она напряглась, выпрямилась и резко выдернула свою руку из руки Григория.

– Мне послышалось…

Григорий моментально вскочил с постели, надел брюки и теперь стоял посреди спальни – красный, огромный и рыхлый, испуганный и вместе с тем счастливый, словно ему только теперь позволили рассказать миру о своем многомиллионном выигрыше. Доброе и круглое лицо его, волнистые черные волосы, большие карие глаза с длинными ресницами, полные губы и упрямый твердый подбородок – все это сильно отличало его внешне от родного брата, высокого, крепкого сложения натурального блондина с длинными ухоженными волосами и зелеными глазами, к встрече с которым вот в такой недвусмысленной обстановке он готовился уже давно, но сейчас оказался не готов (или все же готов?), растерян, и он чувствовал себя одинаково предателем и по отношению к Миле, родившей ему двух детей, и к Семену, у которого он теперь был намерен этих детей, которых брат считал своими, отобрать.

К счастью, звон ключей, звук, которого они ожидали как сигнала к действию, к признанию, к началу распутывания сложного и болезненного клубка отношений, событий, кровных уз, любовных нитей, оказался ложным – скорее всего, это зазвенела нестерпимая тишина впавшей в анабиоз, готовящейся к тому, чтобы ее бросили, квартиры. И еще – этот дождь, прибивающий тишину к жести подоконника, бубнящий что-то себе под нос о любви и предательстве, о лжи и близком освобождении. Они оба, Григорий и Мила, давно ждали момента, когда объясниться с Семеном будет проще, удобнее. И вот теперь этот момент настал. И у каждого из этой троицы, кроме Семена, конечно, были припасены слова, жгучие и смертельные, как кислота, аргументы, способные разрушить все то, что прежде считалось крепкой семьей Сквозниковых.