Читать книгу "Лампа Мафусаила, или Крайняя битва чекистов с масонами - Виктор Пелевин"

– Что? – спросил я.

Он сделал такое движение руками, словно сжимал что-то большое в комок.

– Р-раз, и ничего не останется вообще… Реальность схлопнется. Во всяком случае, серьезный ее сегмент. На самом деле в математическом смысле каждый раз происходит именно это, и закон симулятивной компенсации – просто частный случай такого положения дел… Эмпирическое, так сказать, описание. Все дело в масштабах перемен. Помните, мы говорили про Египет, и я сказал, что от всех ваших усилий по демонтажу древнеегипетской государственности изменится разве какой-нибудь иероглиф?

Я кивнул.

– Если говорить строго, даже этот иероглиф не изменится. Это вы сами окажетесь во вселенной, где он всегда был таким.

– Я окажусь?

– Опять-таки, если точно – тот Можайский, который всегда жил именно там. Кто-то из бесчисленных Можайских сохранится в безмерности после катаклизма. Вот это и будете вы…

– Это уже отдает каким-то переселением душ, – сказал я.

– Все куда проще. Вы не поверите, но в физике будущего сознание лежит в основе всего. На деле пружинит не вселенная, а именно сознание. Как говорит Капустин, Всевидящий Глаз – хоть я и не люблю оперативный жаргон. Именно сознание собирает ближайшую параллельность, соответствующую изменившимся начальным условиям. Новая реальность обычно очень близка к исходной. Настолько, что их почти невозможно различить.

– Я уже не понимаю, – сказал я честно.

– Это трудно понять без уравнений и выкладок. А с уравнениями, – Карманников засмеялся, – еще труднее… Если честно, в этом не разбирается никто, кроме бородачей. Поэтому, говоря о практической стороне вопроса, мы не лезем в дебри, а употребляем слово «пружинить».

– У вас получается, что вселенная пружинит – но на самом деле нет, – сказал я.

– Так и есть. В математическом смысле – нет. А в житейском – очень даже да. Видите ли, проходя через прошлое, мы в действительности ничего не меняем в том будущем, откуда прибыли. Мы просто начинаем путешествовать по безмерности мультиверса. Если смотреть по уравнениям, вы не трансформируете свой прежний мир, а переходите в близкий к нему параллельный, уничтожая прошлый – но вам-то какая разница? В практически наблюдаемой реальности вы изменили мир, а Вселенная спружинила. Понимаете?

– Допустим, – ответил я, хотя это было натяжкой.

Карманников нагнулся к моему уху.

– Так вот, – сказал он почему-то шепотом, – вселенная пружинит не всегда. У высокоразвитых космических рас есть особое причинно-следственное оружие. Так называемый корректор истории, меняющий все вообще. И прошлое, и настоящее, и будущее.

– Каким же образом?

– Корректор специально создает критическое искажение прошлого и уничтожает сразу целый кластер параллельных вселенных вместе со всей историей, которую с его помощью хотят стереть.

– Помилуйте, – сказал я, – но кто же будет такое оружие применять? Ведь никого потом не останется.

– Вы не понимаете, как устроен космос. Число вселенных в нем нельзя уменьшить, потому что оно бесконечно. Мало того, сохранится бесконечное число вселенных, в которых изменится только то, что вы хотите поменять, а остальное останется как было.

– А как вы исхитритесь попасть именно в такую вселенную? – спросил я.

– Вам не надо будет туда попадать, – ответил Карманников. – То, что вы назовете словом «я» – и будет наблюдатель, оставшийся в такой вселенной. Ближайшей к исходному варианту в смысле сходства черт.

– Но где гарантия, что это буду именно я? – повторил я.

– А где гарантия, что вы – это именно вы? Истинный наблюдатель в мультиверсе только один – Всевидящий Глаз. Мы просто уговариваем его перестать видеть одно и начать видеть другое. Он естественным образом обнаружит ближайшего из оставшихся Можайских. Вернее, начнет смотреть сквозь него на все остальное. Но это то же самое.

– А сколько вселенных можно уничтожить за один раз?

Капустин засмеялся.

– Если вы хотите вникнуть в математические тонкости, Маркиан Степанович, то даже при самом нежном вмешательстве возмущение оказывается критическим для бесконечного числа вселенных. Мы всякий раз видим только то, что остается, и поэтому думаем, что не меняется ничего, а вселенная пружинит. На самом деле меняется все. Так что не забивайте себе голову. В практическом смысле дело обстоит так, как я объяснял в прошлый раз.

– Не понимаю, – покачал я головой, – мириады вселенных исчезают, и никто этого не видит?

– А как может быть иначе? Ведь в оставшихся мирах не изменилось ничего. Есть основания считать, что различные сверхцивилизации постоянно редактируют мультиверс самым яростным образом – и воюют друг с другом именно так. Просто этого никто не замечает.

– Потому что все, кто мог бы это заметить, исчезают?

Карманников кивнул.

– Схлопываются. Остаются только миры, где были соблюдены приличия и можно увязать будущее с прошлым.

– Как же так, исчезло столько вселенных, а всем плевать… Не могу представить.

– Представить несложно, – ответил Карманников. – Я вам помогу. Случалось вам, читая за столом, уронить каплю жира на книжную страницу?

– Случалось многократно.

– Помните, как бывает – вы закрываете книгу, и пятно пропитывает несколько страниц, становясь все меньше и меньше, пока не исчезает совсем?

Я кивнул.

– Теперь представьте, что книга бесконечно большая, и все соседние страницы в ней очень друг на друга похожи. Поэтому листы, на которых проступило пятнышко, по содержанию разнятся крайне незначительно. Может, меняется какой-нибудь штришок. Если все такие страницы вырвать, чтобы слишком заметных пятен не было, книга останется почти той же самой. Даже если таких испорченных страниц миллиард.

– Может быть, книга останется той же самой для библиотекаря, – сказал я. – А если вы герой, описанный на вырванной странице?

– Если скорректировали именно вас, вы, конечно, исчезнете со всеми страницами, где были, – ответил Караманников. – А если нет, вы останетесь на тех страницах, куда пятно не дойдет – и, скорей всего, в том же самом виде. Книга меняется не для героя, потому что с ним все просто – он или есть, или его нет. Книга меняется как раз для библиотекаря.

– Этот библиотекарь – Всевидящий Глаз?

Карманников отрицательно покачал головой.

– Всевидящий Глаз – это единственный читатель.

– А кто тогда библиотекарь?

– Бородачи говорят, что в космосе есть одна очень особая раса, которая, так сказать, ведет счет всей игре. Она как бы хранит историю модификаций вселенной в своих… Э-э, как вам объяснить-то… Амбарных книгах, скажем так. В них каждое существо, да что там, каждый мельчайший атом описан сразу на множестве языков. Своего рода последний быкап, по которому Всевидящий Глаз сможет проследить и восстановить абсолютно все, если захочет… Вернее, если захочет кто-нибудь из тех, кто будет в это время служить ему главными мозгами.