Читать книгу "Видео Унтерменшн - Александр Селин"

Александр Афанасьеу, конечно же, знал о гостеприимстве своей возлюбленной, поскольку слухи в студенческом городке растекаются быстрее, чем в кварталах Неаполя. Приклеивая улыбку, выслушивал пьяных рассказчиков, которые стали ему молочными братьями, но он в то же время был уверен, что рано или поздно обязательно всем отомстит. И отомстил! И отомстил двадцать лет спустя. Отомстил, хвастаясь «Мерседесом» и дачей на Рублевском шоссе перед растерявшимися сверстниками. Искорки в его мутных глазах восклицали: «Завидуете!? Это вам за то, что вы моей женой пользовались, сволочи! Вот так-то!»

Ну да это мы слишком далеко забежали вперед. Вернемся к деталям поединка Афанасьеу-Островский, во многом определившим жизненный путь кубанского казака.

Уже давно прошли четвертьфиналы и полуфиналы, в которых соперники выбывали из-за неявок, и вот наконец федерация очертила круг из двух неуступчивых претендентов на руку… (чуть было не сказал: «сердце») Елены Малш.

Первой ошибкой Островского стало то, что он попытался развеселить Елену Малш теми же самыми КВНовскими репризами, что и Афанасьеу, но только двумя днями позже.

– Ой, какой ты остроумный, Викеша! – хихикала Елена, но мысленно уже отметила, что Афанасьеу оказался проворнее и ухватистее хотя бы в плане воровства реприз.

Второй ошибкой Островского явилась полная его убежденность, что в альянсе мужчины с женщиной мужчина всегда главный.

– Ну конечно же, главный, Викеша! – подпевала Елена, но тут же вспоминала слова Афанасьеу, который вчера стоял перед ней на коленях: «Ты мой ‘лавный путеводитель в жизни, моя любоу! Ты – мой ‘енерал!»

Третья ошибка Островского заключалась в том, что, выходя из женского корпуса общежития, он невнимательно смотрел на кусты, что разрослись у самого фасада. За ними прятался Афанасьеу. И как только Викентий возвращался обратно к себе, Афанасьеу тут же, подарив вахтерше половину сиреневого букета, поднимался к разогретой Елене. Ему удалось преодолеть такое чувство, как ревность, что позволило в жизни быть гибче и толерантнее. А вот Островский своей ревности так и не преодолел. В дальнейшем они конечно же установили слежку друг за другом, но и тут Афанасьеу действовал изощреннее. И если Островский поздно вечером попросту стучал в комнату, где жил кубанский казак, чтобы удостовериться, что тот ночует на своем месте (а то и пригрозить, чтобы нигде не шлялся), то Афанасьеу обычно посылал в разведку одногрупника в комнату Островского с просьбой закурить, отсыпать сахара или чайной заварки, а то и задержать соперника за игрой в преферанс.

Четвертая ошибка Островского. Он не сумел грамотно снять квартиру. Когда дух поражения уже витал в воздухе и, по опросам общественного мнения, шансы его были один к четырем, Островский пошел на крайность. Договорился о съеме квартиры в районе метро «Кантемировская», чуть ли не силой завел туда Елену и запер ее вместе с дефицитными консервами. По вечерам приходил с цветами, купленными на последние аспирантские деньги, молча сидел перед ней и гладил ее руку (ох, эти запоздалые элементы нежного романтического ухаживания!). Этот период времени, вообще говоря, мог стать переломным, как сражение в Арденнах во время Второй Мировой войны. Выросшая на тыквенных семечках и бабских сплетнях, Елена Малш вдруг впервые ощутила себя похищенной принцессой, и Викентий своим поступком напоминал девушке о некогда читаных «Руслане и Людмиле», «Спящей красавице», а то и лермонтовской «Белле».

Но тем не менее, когда под окнами появлялся Афанасьеу, прознавший о месте заточения своей любимой, и молча укоризненным взором смотрел на нее, ей вспоминался еще и Гомер со своей легендой о Троянской войне, в которой кубанский казак мог исполнить роль Париса, а Островский, соответственно, ревнивого Менелая. Вот только жаль, что Ахиллы, Гекторы и Аяксы совершенно не собирались принимать участия в боевых действиях, а сидели в общаге и пили «жигулевское» пиво. А когда шли в туалет, то ударялись головой об дверные косяки. «Какие же они все бессердечные и равнодушные к женской красоте, кроме Александра и Викентия», – сокрушалась Елена. К вечеру опять приходил Викентий. Кубанский казак из-под окон исчезал. И опять – цветы и поглаживания руки. Спящая красавица – Белла. Пушкинская Людмила – Белла… Белла… А Островский? Может быть, он – Печорин? Через четыре дня все закончилось. Хозяин квартиры пришел вместе с милицией и выгнал Островского.

Гой вы, поля широкие! Гой вы, степи ковыльные! Гой ты, черная шапка набекрень, острая сабля да громкое «ура» над поверженным врагом! А вот и девицы с рушниками встречают героев хлебом-солью. Славно дрались казаки, соединители русской земли. А пуще всех на племенном жеребце – кубанский казак Александр Афанасьеу.

Как только Парис догадался, что Елена Прекрасная мечтает быть кем-нибудь похищенной, он тут же попросил в деканате распределение для себя и для нее в закрытый город Арзамас-16, за колючую проволоку, в самый засекреченный из всех номерных городов. А уж туда никакой Менелай при всем желании никогда бы не смог пробраться. Даже при поддержке Ахилла и Аякса. Вот так закончилась очередная Троянская война.

На несколько лет для Елены и Александра наступила тихая спокойная семейная жизнь. В маленьком закрытом городке снабжение по меркам советского времени было очень хорошим, в магазины завозили колбасу, венгерские сапожки и польские штаны, по тротуарам бродили голуби, а в местном ДК показывали кинофильмы. Проще говоря, все условия для того, чтобы забеременеть и ждать первенца. Елена родила сразу двоих. Одного назвали Пашей, а другого Алешей в честь родителей, соответственно, Александра и Елены. Один был похож на Малш, другой на Афанасьеу, и ни один на Островского, что очень радовало кубанского казака. Афанасьеу по субботам за государственной водочкой рассказывал новым друзьям про доблесть кубанских казаков и про род Боканов, от которого он произошел. Елена потихоньку ссорила соседей и сотрудников по работе, а по вечерам ходила в магазины. Но вот грянуло веселое время перестройки, после чего закрытые города стали терять свои привилегии и колючую проволоку, а у кубанского казака появились неожиданные проблемы.

– Хочу стать режиссером! – неожиданно заявила Елена, просматривая очередную серию «Санта-Барбары». – Хочу обратно в Москву! В Арзамасе больше делать нечего.

– ‘олубь (голубь) мой! Зачем тебе быть режиссером? – пытался отговорить ее Афанасьеу, вспоминая об Островском и старых знакомых. – Лучше откроем сеть ‘азетных ларькоу (ларьков) или платных туалетоу (ладно, хватит, обойдемся пока без специфического диалекта). Деньги не пахнут. Зачем куда-то ехать?

Но Елена не отрывала глаз от прямоугольной рамки новенького «JVC».

– Я же сказала, что хочу стать режиссером, а ты, как всегда, очень приземленно мыслишь. Ты еще скажи, давай свиней разводить.

– А хоть бы и свиней… Доходно. И навык есть. У нас на Кубани знаешь какие свиньи были! Принцессы! А режиссером, по-моему, муторно очень. И навыка у тебя нет…

– Это у меня нет навыка?! – Елена включила видеомагнитофон на режим записи и повернулась к мужу с искаженным от злобы лицом. – Да я весь ваш отдел срежиссировала! Да я всех твоих друзей срежиссировала! Соседей срежиссировала! И тебя! Кем бы ты без меня был?! В общем, так: если не хочешь ехать, то я поеду одна и детей с собой заберу. Понял?