Читать книгу "Блюз мертвых птиц - Джеймс Ли Берк"

— Думаешь, мы там перегнули палку? — спросила она. — Семья старика все-таки сгорела в печи.

— Пьер Дюпре не просто получил удовольствие от рассказа о повешении негров и белого сторонника отмены рабства на его земле, он даже приврал при этом. Затем он воспользовался тяжелыми страданиями своего деда, чтобы заставить других испытать чувство вины. Не ловись на его удочку.

Мы проезжали мимо поля сахарного тростника, раскачивающегося на ветру, пыль поднималась между рядами, как вдруг на шоссе перед нами возник трактор с прицепом, полным тростника. Алафер резко вывернула руль вправо, нажав на звуковой сигнал и выбрасывая гравий из-под колес. Дочь взглянула в зеркало заднего вида, ее ноздри раздувались, глаза расширились.

— Господи, — вымолвила она, — я заговорилась и совсем не заметила этого парня.

Мы многого не замечаем. Но нет пророка в своем отечестве.

Глава 09

Клет сидел в металлическом кресле в комнате для допросов на расстоянии чуть больше десяти метров от камеры, в которой провел последние три часа. Дэн Магелли был не в духе. Он стоял по — фугую сторону стола от Клета, руки в боки, пиджак оттянут назад. Полицейский громко дышал, а его ухоженный вид и обычное самообладание, похоже, не сдерживали натиск нахлынувшей на него злости.

— Твои отпечатки обнаружены в квартирах двух убитых, — громыхал он, — у нас есть свидетель, видевший тебя с Фрэнки Джиакано, непосредственно перед тем, как его пристрелили. У нас есть запись твоего разговора с Биксом Голайтли, которую ты сам сделал за несколько часов до того, как его прикончили в Алджирсе.

— Ага, а ты обыскал мою квартиру и офис без ордера, — ответил Клет.

— Ты отрицаешь, что довез Фрэнки Джи до автобусной станции и купил ему билет?

— А что, избавление. Нового Орлеана от медвежатника — это преступление?

— Ты заплатил наличными за его билет до Лос-Анджелеса. С каких это пор ты начал финансово помогать социопатам?

— Видел однажды, как Фрэнки бездомному четвертак подкинул. Ну и подумал, что не такой уж он и плохой. Если не считать того, что он четвертак бомжу в глаз вкрутил и тот с тех пор им ничего не видел.

— Среди моих сослуживцев достаточно людей, которые с удовольствием подвесили бы тебя за кишки на мясницком крюке.

— Это их проблема. Кстати, ты в курсе, что Диди Джи реально сделал это с одним парнем?

— Я знаю, что ты не последовал за автобусом в Бэтон-Руж с тем, чтобы пристрелить Фрэнки в сортире. Но некоторые из моих коллег считают, что ты достаточно отмороженный, чтобы пойти на все. Когда я выйду из этой комнаты, мне этих людей придется убеждать в том, что они взяли не того парня. Зачем ты купил Фрэнки билет из города?

— Бикс Голайтли и Вейлон Граймз мертвы потому, что пытались меня поиметь. Фрэнки был их партнером. Я и решил, что он следующий. Но с меня хватило. Фрэнки, конечно, мешок с дерьмом, но он не заслужил того, чтобы его мозги размазывали по унитазу.

— То есть ты защищал Фрэнки всей теплотой своего сердца?

— Называй это как хочешь, Дэн.

— Как ты думаешь, кто пришил Граймза и Голайтли?

— Моя работа гоняться за сбежавшими из-под залога уголовниками и фотографировать, как мужья пялят служанок.

— Скажу тебе честно. Единственное, что не позволяет прокуратуре предъявить тебе обвинение в убийстве — это тот факт, что свидетели видели, как кто-то гораздо меньше тебя в одежде, как из вестерна, покидал мужской туалет сразу после того, как Фрэнки пошел на заплыв в луже собственной крови. Надо бы тебе знать, Клет, кто твой настоящий друг.

— Я могу идти?

— Нет. Ты арестован.

— За что это, интересно?

За хранение краденого. Помнишь немецкий «Люгер» под креслом твоей машины?

— Я отобрал «Люгер» у Фрэнки Джи. Не хотел я, чтобы он мне пулю в зад загнал.

— Ну, значит, Фрэнки все-таки достал тебя, хоть из мешка для трупов. Как это тебе нравится?

— Откуда украли «Люгер»?

— Посмотрим, сможет ли это выяснить твой адвокат до того, как ты пойдешь на сделку со следствием.

— Зачем это тебе, Дэн?

— Мы можем держать тебя взаперти как ключевого свидетеля хоть целую вечность. Обвинение в хранении краденого — это лишь чтобы коллегам подыграть. Они, конечно, обвинят меня в том, что я делаю поблажки тебе и Дэйву, но в конце концов все об этом забудут. Не надо, не стоит благодарности. Одно удовольствие подставлять за вас двоих задницу.

— Ты поставил мой «Кадиллак» на штраф-стоянку. Закрыл меня по кое-как сшитому делу. Твои коллеги — тупицы. И я должен быть тебе благодарен? — Клет потер лицо ладонями, словно пытаясь стереть с него усталость, и глянул в сторону окна. — Посади меня в одиночку, ладно? Что-то не тянет меня в общую камеру.

— Ты защищал Фрэнки Джи от кого-то?

— Да от того неизвестного мне чувака, который хотел его прикончить.

— Так от кого же?

Клет, казалось, надолго задумался, прижав лоб к тыльной стороне ладони, словно роденовский мыслитель. Затем он поднял взгляд на Дэна Магелли, как будто только что принял решение всей своей жизни:

— Я видел разносчика с тележкой со жратвой, направлявшегося к общей камере. Если ты меня туда не упечешь, можно мне все-таки сэндвич и кофе? — спросил он.

По мнению Клета, лишь немногие люди действительно понимают, что такое тюрьма и каково это сидеть взаперти, независимо от длительности пребывания. Людей запирают в тюрьмах не просто потому, что они совершили преступление. Совершение преступления — это второстепенный вопрос, блекнущий по сравнению с основным — тем, что тюрьма — это дом для дефективных и часто беспомощных людей, которые просто не могут выжить на воле. Во времена, когда мелким правонарушителям приходится стоять в листе ожидания, чтобы отсидеть свой срок, практически все заключенные, отбывающие серьезные сроки в тюрьме округа, штата или федеральной тюрьме, представляют собой не только патологических тупиц, но и находятся там по своей воле. По крайней мере, в это свято верил Клет.

Из собственного жизненного опыта он знал, что во многих аспектах тюрьма — это не больше, чем самый захудалый бар, открытый допоздна, без окон, без часов работы и без прямого солнечного освещения. Как только ты благополучно прибываешь туда, время останавливается, а все сравнения отмирают. Неважно, насколько ты изуродовал свою жизнь, неважно, насколько постыдными, унизительными, трусливыми и порочными были твои поступки, рядом всегда найдется парень, которому жизнь сдала карту еще хуже, чем твоя, или совершивший еще больше зла, чем ты.

Самый большой недостаток сидения за решеткой, однако, состоит вовсе не в том, как медленно тянется время. Это осознание того, что ты на своем месте и что ты запихнул себя в клетку только для того, чтобы кто-то другой кормил и заботился о тебе. Груднички бывают самых разнообразных цветов и размеров, а некоторые покрыты татуировками от ладоней до подмышек, и вовсе не удивительно, что матерые рецидивисты зачастую являются завсегдатаями топлес-баров.