Читать книгу "Черные комиссары - Богдан Сушинский"

– А в ближайшее воскресенье устраиваем батарейный заплыв в сторону Турции, – напомнил обоим командирам Дробин. – Курс на ближайший минарет, под пение муллы.

– Приказ комбата о зачетных заплывах остается в силе, – сдержанно отреагировал Лиханов, который обычно не очень-то ладил с воентехником. – Подтверждаю это.

– Мне известно, что все учебные стрельбы наша батарея проводила совместно с Западной береговой батареей, доказывая командованию, что своим огнем они более или менее надежно прикрывают вход в гавань. Их поддерживали 21-я и другие батареи.

– Но мои комендоры всегда показывали лучшую подготовку среди комендоров военно-морской базы, – не удержался командир огневого взвода Куршинов. И при этом худая, не по-армейски ссутуленная спина его на какие-то мгновения распрямилась.

– Так вот, теперь вам нужно будет сформировать группу бойцов, которые бы определили и оборудовали корректировочные посты у сел, – приблизился капитан к карте, – Григорьевка, Чабанка, Булдынка, Свердлово, а также на окраине хутора Шицли. А затем нанесли на карты основные, предварительно «пристрелянные» на приборах цели и ориентиры.

– То есть переориентируемся на наземные цели, – согласно кивнул Куршинов.

Еще вчера, во время беседы с комбатом, Куршинов дал понять, что придерживается того же мнения: главный удар батарее придется принимать не с моря, а с суши. И появление такого единомышленника сразу же укрепило Гродова в уверенности, что избранная им тактика верна.

– Для этого им отводится трое суток, – определил капитан. – Когда задание будет выполнено, мы с вами, лейтенант, побываем на каждом из указанных постов, чтобы изучить местность и предложенные бойцами ориентиры. Это очень важно: иметь реальное представление о пристрелочных целях, о самих селах.

– Так, может, уже сейчас стоит подумать о создании группы разведчиков и корректировщиков? – неожиданно предложил обычно отмалчивавшийся комиссар. – Многое ли мы сможем узнать о противнике, находясь на командном пункте или на огневых позициях комендоров и полагаясь только на дальномерщиков и наблюдателей?

– Вот и соглашайтесь возглавить эту разведгруппу, политрук.

Лукаш на несколько мгновений замер с приоткрытым ртом, но быстро сумел погасить свое удивление и радостно, с озорным огоньком в глазах, улыбнулся.

– А что, с удовольствием возглавлю. В свое время мне посчастливилось окончить полковую разведшколу.

– Этого я не знал. Что же вы скромно отмалчиваетесь?

– Тогда мне казалось, что сбылась моя давнишняя мечта – стать армейским разведчиком. У меня даже была рекомендация для вступления в разведывательно-диверсионную школу. Но что-то там пошло не так, и вместо школы мне было приказано окончить курсы комиссаров. – Он выдержал паузу и добавил: – Что, конечно же, очень почетно, хотя…

– Так вот, считайте, политрук, что вам еще раз посчастливилось: вы служите в батарее, в которой все самые безнадежные мечты сбываются.

– Рад, что мы понимаем друг друга.

– Людей подбирайте сами. Вместе с корректировщиками группа не должна превышать двенадцати штыков. Занятия по скрытному передвижению, маскировке и ориентированию на местности, по видам боевой техники предполагаемого противника и рукопашному бою будут проводить все офицеры, в том числе и я, по особой программе, которую нам еще только предстоит составить. Впрочем, уверен, что удастся пригласить кого-то из специалистов разведотдела штаба округа; возможно, с составлением программы нам тоже помогут профессионалы.

Гродову вспомнились курсы спецподготовки, организованные Бекетовым. Рукопашные бои в спортзале и в руинах какого-то здания, создающих впечатление схватки во время уличного боя; первые прыжки с парашютом в сопровождении «благотворительно-десантных» пинков…

«Сюда бы двух-трех специалистов из ведомства полковника!» – мечтательно подумалось ему. И тут же в памяти возникла маскировочная химера ложного учебного аэродрома и образ Валерии Лозовской, который теперь являлся в его воображении все чаще и чаще.

– А теперь вопрос по существу: где и как долго мы собираемся готовить свою ударную разведку? – спросил политрук.

– Разве возникают проблемы с выбором места? Поставим две палатки у родника, между батареей и командным пунктом. Там извилистый овраг, кустарник у небольшой рощи, рядом – равнинное поле… Словом, как раз то, что нужно для работы на местности. Подбираться разведчики могут к орудиям главного калибра, а также к батарее зенитного прикрытия, к командному пункту или к любому из окрестных сел. Заодно можно определиться с местами возможного укрытия на окраинах сел и даже наладить отношения с крестьянами, которые, в принципе, готовы будут помогать нашим лазутчикам. Только понятно, что прощупывать людей следует осторожно, деликатно, ни в коем случае не полагаясь при этом на сельский партактив.

– Который в случае военного конфликта будет тут же призван в армию, а в случае временной оккупации эвакуируется в тыл или же окажется…

– В лагере военнопленных, – благодушно подсказал Гротов. – В лучшем случае…

– То есть под контролем оккупационных властей, – все же завершил свою мысль политрук, исподлобья взглянув при этом на воентехника.

– И еще, – тут же вмешался Гродов, – подготовку разведчики обязаны проходить, оставаясь на своих штатных должностях, поэтому расчеты дальнобойных орудий старайтесь не потрошить. Задача ясна?

– Есть подобрать людей и сформировать разведгруппу, – на удивление бодро отчеканил комиссар батареи.

И впервые за все время знакомства Гродов заметил на его лице некие отблески душевного просветления. Слишком уж мрачным и каким-то задерганным представал перед ним этот человек, который характером своим мало напоминал известных Дмитрию по фильмам и книгам пламенных комиссаров-революционеров. Хотя дело свое пропагандистско-воспитательное политрук, несомненно, знал.

«Так, может, в этом бойце действительно умирает настоящий фронтовой разведчик? – задался вопросом капитан. – И только с сегодняшнего дня он по-настоящему почувствовал себя человеком при деле? При настоящем, солдатском деле. Заодно и в сугубо командирские дела вмешиваться не будет».

Правда, до сих пор Лукаш вел себя сдержанно, не проявляя особого рвения и не пытаясь революционно рвать на себе рубашку. Но капитан знал, что такое согласие царило далеко не во всех армейских подразделениях. Как знал и то, что многие командиры вообще – кто тайно, а кто более или менее явно, рискуя при этом не только званием-должностью, но и головой – бунтовали против института комиссаров как такового. Причем учебно-гарнизонная жизнь и особенно горькие неудачи времен Финской войны, уже успели преподнести не один пример несогласованности устремлений командира и комиссара, а то и открытого – с публичными выпадами, подковёрной демагогией и тайными доносами – конфликта между ними.

Стремление комиссара, по существу обладающего той же властью в подразделении, что и командир, любой ценой утвердиться в роли первого лица в части, а в отдельных случаях и губительная несовместимость между двумя первыми лицами, все настойчивее подсказывали опытным командирам, что в войсках давно пора вернуться к единоначалию[28]. Впрочем, стоит ли суетиться? Жизнь покажет, как оно сложится дальше, а пока что Гродов был доволен тем, что политрук возьмет на себя хлопоты по обустройству корректировочных постов и обучению разведчиков.