Читать книгу "Лубянка. Подвиги и трагедии - Николай Лузан"

После отречения от престола императора Николая II и с приходом к власти Временного правительства во главе с А. Керенским в отношении граждан еврейской национальности бывшей Российской империи были отменены черта оседлости и другие ограничения, касавшиеся службы в полиции, жандармерии и армии, и Л. Фельдбин, у которого еще в юности проявились лидерские качества и стремление к военной карьере, наконец смог себя реализовать. После года службы в качестве рядового в резервном полку в марте 1917 года он успешно сдал экзамены в школе прапорщиков, а спустя некоторое время вступил в РСДРП. Вскоре начинающий революционер познакомился с будущим генсеком Проф интерна С. Лозовским и с его легкой руки стал быстро подниматься по ступенькам карьерной лестницы.

С ноября 1917 года и до средины октября 1918 года Фельдбин занимал не последнюю должность в СНК — руководил информационной службой Верховного финансового совета, но вскоре возвратился в Красную армию на офицерскую должность. И там в его судьбе произошел резкий поворот, определивший всю дальнейшую жизнь. Весной 1920 года преданного бойца партии назначили на ответственный участок работы — сотрудником особого отдела ВЧК 12‑й армии, сражавшейся против войск белополяков на Западном фронте. И здесь Фельдбин показал себя не только храбрым человеком, но и способным организатором разведывательных и диверсионных акций. Под его командованием и при непосредственном участии был проведен ряд дерзких операций в тылу противника. В результате одной из них удалось захватить в плен командира польских разведывательно‑диверсионных групп полковника К. Сеньковского.

На инициативного, находчивого и с неординарным умом сотрудника обратил внимание будущий руководитель советской разведки, в то время — особоуполномоченный ОО ВЧК 12‑й армии А. Артузов и рекомендовал его в Центральный аппарат. В Москве 26‑летний Фельдбин, обстрелянный в боевых операциях и бегло говоривший на английском и немецком языках, долго не задержался. Вначале 1921 года его выдвинули на самостоятельный участок работы — начальником секретно‑оперативной части (СОЧ) ВЧК в Архангельск.

В те дни северный форпост был буквально наводнен шпионами, завербованными англичанами при оккупации города. Кроме того, в нем продолжали действовать миссии ряда западноевропейских государств. Молодой начальник, к тому времени сменивший фамилию и ставший Никольским, чтобы облегчить вербовки среди бывших царских офицеров, негативно относившихся к лицам еврейской национальности, энергично взялся за выявление антисоветского подполья и агентов британских и американских спецслужб. Все усилия — свои и подчиненной ему СОЧ — направил на оперативное проникновение в иностранные миссии, являвшиеся центрами шпионажа. И эта тактика оправдала себя: вскоре один за другим последовали разоблачения вражеских агентов. Эти успехи не остались незамеченными, и уже осенью он возвратился в Москву.

По решению руководства ВЧК теперь уже товарищу Никольскому пришлось прервать службу, чтобы усовершенствовать свою теоретическую подготовку в Школе правоведения. После окончания учебы он в течение непродолжительного времени поработал помощником прокурора и в 1923 году вернулся на службу в органы государственной безопасности во вновь созданное экономическое управление (ЭКУ). Прошло еще два года, и перспективный, инициативный работник был брошен на ответственный участок — укреплять советскую границу в Грузии и бороться с происками местных меньшевиков и националистов. Под его рукой находилась бригада в 11 тысяч штыков. С присущей ему напористостью молодой комбриг быстро усмирил непокорных, загнал в горы абреков и перекрыл пути контрабандистам.

Расчетливый, амбициозный и самоуверенный щеголь у многих сотрудников вызывал неприязнь и зависть. Но в Москве на эти недостатки не обращали внимания, в центральном аппарате ОГПУ больше ценили его организаторские способности, железную хватку и знание иностранных языков. В 1926 году Никольского перевели в разведку и сразу же назначили на должность легального резидента ИНО под «крышу» советского торгпредства в Париже.

В очередной раз сменив фамилию и став теперь Николаевым, он активно взялся за новое для себя дело и первое, что сделал, так это провел ревизию агентурной сети. Она произвела на него удручающее впечатление. Одни агенты оказалась засвеченными перед контрразведкой, другие бездарно растранжирили оперативные средства, отпускаемые Центром на создание прикрытия — различных коммерческих фирм. Но главные причины низкой результативности, по его мнению, заключались в слабой подготовке сотрудников и уязвимости агентуры, работа с которой в основном велась с официальных позиций. В своих предложениях, направленных на Лубянку, он настаивал на укреплении резидентуры профессионалами, а не партийными назначенцами и переносе центра тяжести в разведывательной работе на нелегальную сеть. В Москве не спешили прислушиваться к мнению новичка, пока сами обстоятельства не заставили руководство ИНО и ОГПУ пересмотреть свою позицию.

В марте 1927 года в Варшаве польская контрразведка накрыла почти всю советскую разведывательную сеть. И еще не успело ОГПУ оправиться от провала, как снова оказалось в центре нового скандала. Под каток турецкой контрразведки попало торгпредство в Стамбуле. В результате большинство оперативных позиций в Турции оказались утерянными. Спустя месяц, 6 апреля, китайская полиция совершила налет на советское консульство в Пекине, и ее добычей стала значительная часть секретной документации, касавшаяся агентурно‑оперативной работы резидентуры. Но наиболее серьезный урон разведка понесла в Лондоне. Там ей пришлось полностью свернуть работу.

Эти следовавшие один за другим провалы резидентур, сопровождавшиеся громкими скандалами в прессе, подрывали и без того не безупречную политическую репутацию СССР. В связи с этим, а также учитывая возросшие требования со стороны советского руководства к качеству и содержанию добываемой разведкой информации, руководство ОГПУ вынуждено было перестраивать свою работу. Время требовало того, чтобы на смену идейно убежденным партийцам и кавалерийским рубакам пришли интеллектуалы‑профессионалы. Но и среди них далеко не всем была по плечу работа в качестве резидента‑нелегала.

Николаеву это было дано. Разносторонние знания, обаяние, хладнокровие и тонкий расчет при определенной доле авантюризма с течением времени сделали его одним из лучших вербовщиков в советской разведке. Он мог найти подход как к рафинированному денди, так и к убежденному противнику коммунистических воззрений. Ряд проведенных вербовок из числа троцкистов, представителей белой эмиграции и французских общественных деятелей, а также добытая ценная разведывательная информация заставили говорить о нем в Центре.

После года работы в Париже в январе 1928 года его перевели под «крышу» торгпредства в Берлин, в те годы ставшего центром европейского шпионажа. Здесь под фамилией Фельдель, используя в качестве прикрытия торгово‑коммерческую деятельность, он продолжил занятие своим прямым делом — разведкой. Напор и щедрость в средствах, выделяемых по статье оперативных расходов, позволили ему быстро обзавестись нужными связями среди промышленников, политиков и приступить к их вербовкам.

Наряду с получением традиционной информации о замыслах белой эмиграции Центр требовал от него материалы, касавшиеся технических новинок. В Советском Союзе приступили к выполнению грандиозного и амбициозного плана первой пятилетки, но на одном только энтузиазме трудовых масс прорыв к индустриальным вершинам был невозможен. Для их достижения требовались новейшие научные разработки, имевшиеся в избытке в компаниях «Сименс», «АЭГ», «И. Г. Фарбен», «Юнкерс», «БМВ», на которые нацелилась советская резидентура. В результате ее деятельности в этой области, по данным германского «Бюро по борьбе с промышленным шпионажем», действовавшим при «Рейхсфербанд дер дейчен индустрии», нанесенный ущерб составил около 250 миллионов долларов. Центральная и местная пресса пестрела заголовками о засилье советских шпионов. Не дремала и контрразведка, вскоре над Фельделем, игравшем далеко не последнюю роль в добывании промышленных секретов, нависла угроза расшифровки. Чтобы ее не допустить, в апреле 1931 года он был отозван в Москву и назначен на должность начальника только что образованного 7‑го отделения, в задачу которого входило проведение экономической разведки.