Читать книгу "Весь в моей любви - Дайана Стингли"

– Я счастлива, что вы смогли прийти, – защебетала тетка Марни.

– Саманта, не поможешь ли нам на кухне? – попросила мать. – Алекс, не стесняйтесь, присаживайтесь. Все будет готово через минуту.

Я проследовала за матерью в кухню. Тетка, шедшая следом, буквально дышала мне в затылок. Меня, кишевшую бактериями, допустили в помещение, где находились продукты! Прибытие Алекса совершенно извратило понятия об основных ценностях.

– Саманта, он – прелесть, – выдохнула мать, плотно прикрыв кухонную дверь.

– Просто хватай и беги, – добавила тетка, будучи на ты с современным жаргоном.

– Спасибо, – ответила я с подобающей случаю скромностью.

– Глазам не верю, как он красив, – не унималась мать.

– И я не верю, – не отстала тетка. Я лишь лукаво улыбалась.

А затем я увидела еду. В связи с массой усилий, требующихся для приготовления праздничного обеда, завтрак в Рождество у нас традиционно состоял из апельсинового сока, кофе и какой-нибудь выпечки. Сейчас на столе красовались нарезанная колбаса, ломти ветчины, свежая дыня, круассаны и вафли плюс добрый десяток подливок к вафлям, масло и клубничный джем для круассанов и свежевыжатый апельсиновый сок в стеклянном графине. Не знаю, что поразило меня больше: то, что мать закатила такой натюрморт, или то, что она знает о существовании круассанов.

– Мама, что это?

– Завтрак, глупышка, что же еще?

С каких пор мать называет меня глупышкой? Упрямой ослицей – да, бывало. Слишком-тупой-чтобы-понять-что-я-пускаю-жизнь-псу-под-хвост – возможно. Но глупышкой?..

– Красота, правда? – спросила тетя Марни.

– Да, вы, безусловно, превзошли самое себя.

– Мужчины любят плотный завтрак, – доверительно сообщила мать.

Раньше я не слышала от нее ничего подобного – дядю Верна, похоже, не брали в расчет.

– Что прикажете нести? – поинтересовалась я.

– Ничего, пока не вымоешь руки, – ответила мать с улыбкой вместо обычного раздражения. Даже Алекс не смог заставить ее забыть о вечной угрозе сальмонеллы, которую я потенциально несла с собой всякий раз, заходя в дом.

Нагруженная тарелками, я вошла в гостиную и услышала странные звуки, очень знакомые, но непривычные, почти невозможные. Оглядевшись, я увидела… скорее услышала нечто невероятное…

– Так вы говорите, на исправление прикуса у ребенка уходит около трех лет?

Боже мой, дядя Верн занимал Алекса светской беседой!

– Да, примерно три года.

– У Саманты зубы от природы ровные, может, кое-где запломбированные. Она вам говорила?

Зрелище действовало на нервы, и я поскорее вернулась на кухню за новой порцией тарелок. За завтраком разговор шел примерно так:

– Алекс, не хотите ли вафель? – спрашивала мать.

– Да, спасибо.

Мать подавала ему блюдо с вафлями.

– Алекс, а с чем вы будете кушать вафли? У нас есть взбитое масло, сироп, орехи, свежие фрукты…

– Хм-м-м, пожалуй, с сиропом и орехами.

– Саманта, ты к орехам ближе всех, передай Алексу сироп и орехи.

– Пожалуйста.

Мать и тетка неотрывно следили за каждым движением Марка, поливавшего вафли сиропом и посыпавшего орехами. Так, этот пункт выполнен, вафли забыты. Мы с дядей Верном – тоже.

– Алекс, у нас есть колбаса и ветчина. Чего вам больше хочется? Или желаете и того и другого?

– Если позволите, ветчины.

– Берн, передай Алексу ветчину.

Снова пристальное внимание. Наконец, когда все желания Алекса были удовлетворены, остальным дозволили приняться за еду.

– Алекс, как вам нравятся вафли?

– Очень вкусно, миссис Стоун.

– Тереза.

– Очень вкусно, Тереза.

– Не пересушены?

– Нет-нет, в самый раз.

– Уверены? Мне нетрудно пойти на кухню и приготовить вам другие.

– Мама, он же сказал: вафли вкусные.

– А в середине не клейкие?

– Ничуть. Вафли превосходны, Тереза. Позвольте заметить, очень приятно встретить человека, так заботящегося о вкусах и чувствах других.

Браво, Алекс!

– Что вы, что вы, спасибо, Алекс. Разрешите мне, в свою очередь, сказать вам, как приятно встретить представителя вашего поколения, ценящего внимательное отношение.

Великолепно, мама. В самую точку.

– Да, – встряла тетка. – Сейчас очень редко можно встретить человека вашего возраста, умеющего по достоинству оценить подобные проявления чувств. Большинство молодых считают хорошие манеры и предупредительность пережитками прошлого.

Положив вилку, Марк посмотрел сперва на тетку, а затем на мать.

– По мне, так «атрибут прошлого»– высочайший комплимент, – сказал он. – Некоторые старомодные идеи помогли нашей стране пережить Великую депрессию и выиграть мелочь, названную впоследствии Второй мировой войной.

Мать прижала ладонь к груди, не находя слов от волнения. Потрясенная тетка застыла, не донеся до рта вилку с ломтиком колбасы. Если бы в тот момент в гостиную заглянул Сын Божий, ему пришлось бы самому брать себе вафли.

– Моя тетя, – продолжал Марк, – растившая меня после гибели родителей, часто повторяла: «Единственный способ набраться ума смолоду – уважать мудрость старших». Я никогда не забывал ее слов.

– Прекрасно сказано, – подтвердила мать.

– Она была удивительной женщиной.

– В этом невозможно усомниться, – сказала тетя Марни дрожащим от волнения голосом.

– Можно мне еще ветчины? – попросила я.

– Не сочтите бестактностью мой вопрос, Алекс… Когда умерла ваша тетя? – спросила мать.

– Восемь лет назад, за месяц до того, как я закончил стоматологический факультет.

– Подумать только, она так и не увидела вас с университетским дипломом, – горестно покачала головой тетка.

– Прошу прощения, мама, не могла бы ты передать ветчину? – снова попросила я.

– Она, должно быть, очень гордилась вами, – продолжала мать, сидевшая напротив блюда с ветчиной.

– Надеюсь. Каждый день я стараюсь прожить так, чтобы тетка могла мной гордиться. Не всегда это удается, но иначе я поступать не могу.

Привстав, дядя дотянулся до ветчины и передал блюдо мне.

– Берн, что ты делаешь? – удивилась тетя Марни, на секунду отвлекшись от жизнеописания и мучений св. Алекса.