Читать книгу "Я отворил пред тобою дверь... - Марина Юденич"

— Можно ведь доказывать, что угодно и сколь угодно долго рассуждать о территориальной принадлежности, но вся эта словесная шелуха отлетает, стоит только вспомнить о том, что там главные религиозные центры трех мировых религий., созданные и признанные человечеством за сотни лет до нашего появления на свет, исчезнем мы, рассыплются и канут в историю государства, которые теперь мы отстаиваем с таким остервенением, возникнут новые и тоже обратятся в прах, а эти святыни будут стоять так же как и сегодня и так же как сегодня мы с вами к ним будут стремиться люди в надежде обрести покой и утешение, — он смотрит на меня внимательно и помогает подняться на ступеньку микроавтобуса.

Дорога уводит нас дольше, за собой, петляя меж холмами и постепенно взбираясь ввысь — к их вершинам И что-то еще вливается в мою охваченную волнением, смятенную душу, какой-то новый мотив звучит в ней Вначале я почти не обращаю на него внимания, захваченная повествованием моего гида и ощущением того, что предстоит мне в конце пути, но он звучит все отчетливее и я начинаю узнавать отдельные ноты, они слагаются в мелодию и она рождает во мне ощущение тревоги Нет, это не то трепетное волнение, ожидание чего-то удивительно и светлого, что должно произойти со мной скоро Это тревога, которую уже испытала я однажды и она тяготи меня Я отвлекаюсь от того, что говорит мне Борис и рассеяно смотрю в окно машины пытаясь понять, что вдруг так растревожило меня Поначалу это мне не удается, но рассеянный взгляд мой вдруг начинает цепляться за картины, проплывающие за окном — и вдруг я вспоминаю.

Я уже шла по этой дороге в том странном сне, который так рассердил моего целителя, именно эти холмы, то поросшие деревьями и кустарниками, то белеющие обоженными солнцем камнями, окружали меня. И дорога была эта — только вместо асфальта была прокаленная солнцем и густо покрытая пылью земля, но — ровная и твердая, утоптанная сотнями тысяч ног Я уверена — она и теперь там, внизу, подо мной, под колесами нашего автомобиля, погребенная под толстым слоем мертвого асфальта, но — живая, она — там И однажды я уже шла по ней Я окончательно понимаю это и тут же ловлю себя на том, что напряженно вглядываюсь через плечо моего гида вперед в лобовое стекло машины Я знаю, что я хочу там увидеть — расплывчатый силуэт женщины, второй раз уже пытающейся докричаться до меня сквозь толщу веков Господи, быть может сейчас, я наконец, услышу ее и пойму суть горячей мольбы! Но дорога впереди пуста, впереди — лишь ожидает нас лишь очередной поворот Мысль эта не успевает толком оформиться в моем сознании, как сильный толчок выбрасывает меня с заднего сидения микроавтобуса и швыряет лицом прямо на жесткую спинку переднего кресла. Несколько секунд я ничего не вижу и не слышу от боли, а потом перед моими глазами разыгрывается сцена, мне удивительно знакомая — раз сто а может быть и больше я видела такое в боевиках Переднюю дверь микроавтобуса распахивает человек в черной маске с прорезями вместо глаз, в руках у него автомат, нацеленный внутрь машины — на нас Он что-то резко говорит Борису и водителю и он медленно начинают сползать со своих сидений, неловко подняв руки Водителя я больше не вижу, видимо он быстро опустился на землю возле своей двери, а Борис, выйдя из машины продолжает стоять с поднятыми над головой руками, но на землю не ложиться и как-то неестественно прямо держит голову Я даже не понимаю, а скорее чувствую — в чем здесь дело, человек в маске — много выше его ростом, а Борис хочет смотреть ему в лицо прямо Эта дерзость немедленно наказана — человек в маске коротко бьет его прикладом автомата, я отчетливо слышу этот звук и закрываю глаза, чтобы не видеть как разлетится череп, но слышу звук падающего тела и новый гортанный окрик, на этот раз обращенный ко мне Он внимательно смотрит на меня — и мне хорошо видны его глаза в круглых отверстиях — прорезях маски — пронзительные темные глаза, лишенные какого-либо выражения, только приказ, обращенный ко мне читается в них решимость любой ценой заставить меня его выполнить — Я начинаю медленно и неуклюже выбираться с заднего сидения машины и, наконец сползаю на землю Оказывается, что я совершенно не умею поднимать руки над головой, они как-то неестественно скрючиваются на уровне висков, а может быть я инстинктивно пытаюсь защитить голову от возможного удара Однако человек в маске не бьет меня а лишь коротко толкает рукой в плечо, но этого оказывается достаточно и я во весь рост, неловко, боком падаю на горячий пахнущий бензином и дорожной пылью асфальт и тут же получаю еще один и тоже видимо не очень сильный, сточки зрения человека в маске толчок теперь уже — ногой, таким образом он заставляет меня перевернуться на живот, после чего оставляет в покое Я медленно открываю глаза, но вижу только мельчайшие пылинки и камешки на асфальте, повернуть голову я не смею Впрочем страха, как такового, я тоже не испытываю, мое сознание просто отказывается признавать реальность ситуации и со мной происходит довольно странное явление, отдаленно напоминающее раздвоение личности — я вроде бы наблюдаю саму себя, но чудесным образом помещенную в какой-то хорошо знакомый фильм или спектакль, в котором одной моей половинке надлежит сыграть роль, другая же при этом отстраненно весьма за ней наблюдает Поразмышлять на эту тему я, однако, не успеваю, откуда-то сбоку слышится шепот Бориса — слава, Богу, он жив:.

— Не нужно бояться, но ради всего святого не двигайтесь и не вздумайте сопротивляться Раз нас не убили сразу, видимо, будут брать в заложники, значит небольшой — но шанс есть Но дайте мне слово, что вы не будете делать глупостей Не отвечайте, просто пошевелите правой рукой, я ее вижу.

Я делаю слабое движение пальцами правой руки и он замолкает Где-то недалеко от нас, впереди тем временем что-то происходит-, кто-то отдает отрывистые команды на непонятном языке, топают чьи-то ноги потом откуда-то совсем издалека, вроде из-за какой-то преграды до меня доносится плач и поначалу мне кажется — женский, но через некоторое время понимаю — плачут дети и ничего не могу с собой поделать — голова моя помимо воли приподнимается над асфальтом. Я успеваю увидеть только небольшой отрезок дороги впереди, колеса большой машины, очевидно, автобуса, и совсем рядом с собой — вязкую бурую лужицу, растекающуюся по асфальту Я понимаю, что это кровь, но не могу сообразить чья и в это время. на мою голову правда довольно аккуратно опускается нога в тяжелом ботинке, вдавливая меня лицом в горячую плоскость дороги Человек в маске что-то говорит мне, причем довольно спокойно и вроде увещевая меня, но язык его мне непонятен Я тихо мычу от боли и унижения, но кованый ботинок продолжает больно впиваться мне в ухо Потом я слышу голос Бориса, он что-то торопливо говорит человеку в черной маске и тот не прерывает его, напротив, вступает в диалог и спрашивает, словно уточняя, мне слышится что-то похожее на «русиня» и нога наконец освобождает мою кажется навсегда сплющенную теперь голову Человек в маске громко кричит, обращаясь к кому-то невидимому и я уже отчетливо слышу « русиня» или «русия», понимая, что речь идет обо мне Гулко отдаются в голове тяжелы шаги, кто-то грубо подхватывает меня под мышки меня и поднимает на ноги Прямо перед собой я вижу мужское лицо без маски — сильно заросшее волнистой рыжеватой бородой и густо покрытое не привычно рыжими, а какими-то серыми веснушками Светло карие, отдающие желтизной глаза в упор разглядывают меня несколько секунд, а потом, как бы довершая весь этот театр абсурда (так, пока представляется моему наивному или напуганному до смерти сознанию, потому что я сама до сих пор не испытываю страха, пребывая по-прежнему как бы в двух измерениях) рыжий мужчина говорит по-русски, правда с очень сильным акцентом.