Читать книгу "Скучающий жених - Барбара Картленд"

Лукреция вздрогнула.

– Вам что, холодно? – спросил маркиз.

Обняв Лукрецию одной рукой, он крепко прижал ее к себе. Теперь ее голова лежала у него на плече.

На нем была лишь холщовая рубашка. Лукреция чувствовала, как ровно бьется его сердце. Этот звук, казалось, убедил ее: бояться нечего. Каким-нибудь сверхъестественным образом маркиз спасет их обоих. Ведь прежде ему все удавалось, получится и теперь!

«Если я подниму голову, то мои губы окажутся около его губ», – подумала Лукреция.

Воспоминание о поцелуе в темном сарае вновь вызвало у нее такой приступ волнения, что она затаила дыхание.

– Вы позволите выразить вам мою благодарность? – мягко спросил маркиз.

– За что?

– За ту ловкость, с которой вы умудрились вывести из игры двух французов. Должен признаться, вы действовали весьма профессионально!

– Вначале, войдя в комнату с офицером, я решила, что у меня есть только один выход – зарезать его, – призналась Лукреция. – Но ножи там были старые и тупые. Я поняла, что у меня не хватит сил даже проткнуть его мундир.

– Выбранный вами способ оказался гораздо более эффективным, – похвалил ее маркиз. – Я едва мог поверить, что все это происходит на самом деле. Мне еще никогда не удавалось видеть амазонку в действии.

– Я была напугана, – призналась Лукреция.

– В такие моменты это естественно, – сказал маркиз. – Однако когда совершаешь невозможное, это приносит радость.

– Ну, мы хотя бы свободны… пока… – пролепетала Лукреция.

Маркиз прижал ее к себе еще крепче, и она подумала: «Ничто больше не имеет значения: ни опасность, ни испытания, ни даже то, что завтра нас могут снова арестовать или даже осудить как шпионов».

Важно было лишь то, что сейчас он обнимает ее, а она прильнула к нему. Как хотелось ей сказать вслух: «Я люблю тебя, люблю!»

Но она понимала, что это нарушило бы тот новый дух товарищества, который возник между ними, то единение, которого прежде не было.

Сейчас было не время и не место для любви. Они были вдвоем в чужой стране, и их объединяла опасность, исходившая от общего врага.

– Постарайтесь заснуть, – услышала она. Маркиз сказал это непривычно нежно. – Завтра нам предстоит трудный день!

Лукреция думала, что заснуть будет невозможно, но, должно быть, все же задремала. Поэтому ей показалось, что заря забрезжила слишком скоро. Приоткрыв глаза, она увидела в предрассветной мгле обступавшие их деревья.

Прошло еще полчаса – небо посветлело. Они проснулись почти одновременно. Маркиз поднялся на ноги и потянул за руку Лукрецию, помогая ей встать.

– Мы должны идти дальше! Как вы себя чувствуете? С вами все в порядке? – спросил он.

– Конечно.

Он стал растирать себе руки, расправил плечи, должно быть затекшие от того, что он так долго прижимал к себе Лукрецию.

– Пожалуйста, возьмите сюртук, – попросила она. – Он слишком тяжел, чтобы я могла в нем идти, и спасибо вам.

Маркиз снял сюртук с ее плеч.

«Интересно, почувствует ли он тепло моего тела?» – подумала Лукреция.

– От вас пахнет фиалками, – неожиданно сказал он.

Лукреция вспомнила: переодеваясь на яхте, она не стала душиться французским парфюмом, экзотический аромат которого соответствовал ее нарядам и образу искушенной соблазнительницы. Вместо этого она выбрала любимые духи, которые специально изготовлял для нее один парфюмер с Джерми-стрит.

– Вам понравился запах?

Она подумала, не совершила ли ошибку, воспользовавшись своими привычными духами.

– Этот запах много часов не давал мне покоя прошлой ночью, пока я наконец не понял, почему он кажется мне знакомым.

Ответ маркиза озадачил Лукрецию.

– Пойдемте, нам нельзя терять время на разговоры! – не стал продолжать маркиз.

Выйдя из леса, они направились вдоль края поля. Сквозь утренний туман, укутавший поля, они не могли толком разглядеть окрестности.

Они шли, должно быть, почти час, пока на их пути не встал лес. Беглецы шагали с полчаса по тропинке, петлявшей между деревьями. Лес заметно поредел, и вскоре перед ними раскинулась широкая равнина.

– Я предполагал, что дальше идти будет опасно, – и не ошибся, – сказал маркиз, обращаясь, казалось, к самому себе.

– В чем же опасность? – не поняла Лукреция.

– Нам придется идти по открытой местности. Деревьев, как видите, здесь нет, и укрыться нам будет негде.

Между тем туман стал рассеиваться, и Лукреция разглядела невдалеке небольшой деревенский дом.

Дом был бедный, неказистый, но над трубой вился дымок. В этот момент из дома вышли три человека – две женщины и мужчина. В руках у женщин были мотыги, а у мужчины – лопата. «Идут работать», – поняла Лукреция.

Одна крестьянка, казалось, сгибалась под тяжестью своих лет, другая выглядела заметно моложе. Мужчина шел медленнее, чем его спутницы, – он заметно хромал.

Маркиз тоже внимательно смотрел вслед удалявшейся группе. Вдруг он сказал:

– Оставайтесь здесь и спрячьтесь за деревьями. Если кого-нибудь увидите, не попадайтесь на глаза!

– А вы куда? Вы меня здесь бросите? – встревожилась Лукреция. Она представила себе, как останется одна, и ее охватил страх.

– Пойду посмотрю, может быть, мне удастся найти что-нибудь съестное. Нам не мешало бы позавтракать.

Лукреция провожала взглядом крестьян, пока те совсем не скрылись из виду.

– А это не опасно? – спросила она, не скрывая беспокойства.

– Я буду осторожен, – улыбнулся маркиз.

И он, пригибаясь, двинулся к дому. Лукреция из-за деревьев смотрела ему вслед.

Трудно было предположить, что маркиз собирается сделать и что ожидает его в доме. Любая еда была бы сейчас кстати. Лукреция только сейчас почувствовала, как голодна. «Маркиз наверняка тоже хочет есть», – подумала она.

Она видела, как, зайдя во двор фермы, он, не колеблясь, подошел к двери дома и тут же за ней скрылся. Лукреции не было видно, вошел ли он сам или его кто-то впустил.

Внезапно ее пронзила пугающая мысль: а что, если там внутри их ждали солдаты, бросившиеся на поиск? Вдруг это была западня? Вдруг он никогда больше не вернется?

– Нет, этого не может быть, – вслух одернула она себя, сознавая, что источником ее страха является ее любовь к маркизу.

Постаравшись рассуждать здраво, она пришла к выводу, что вряд ли в доме мог кто-то остаться. Разве что старик или старуха, по бессилию не способные работать.