Читать книгу "Горе невинным - Агата Кристи"

– О твоей маме.

– Забыть ее! – с горечью произнес Мики. – Разве забудешьпосле такого утра… и такого допроса. Если человека убьют, его и захочешь незабудешь.

– Я не о том, – сказала Тина. – Я о твоей настоящей маме.

– Что о ней думать? Я ее видел, когда мне было шесть лет.

– Но, Мики, ты о ней думаешь, все время думаешь.

– Я разве тебе говорил об этом?

– О таких вещах не надо говорить, Мики.

Мики повернулся и ласково поглядел на нее:

– Ты такая мягкая, спокойная, словно маленькая чернаякошечка. Но, думаю, у тебя есть коготки и не стоит пытаться погладить тебяпротив шерсти. Милый котенок! Славный котенок! – Он погладил рукав ее пальто.

Тина, не шевелясь, с улыбкой посматривала на его руку. Микисказал:

– Ты к ней неплохо относилась, правда, Тина? А мы,остальные, ее ненавидели.

– Вы неблагодарны, – сказала Тина. Она тряхнула головой иэнергично продолжила: – Только подумай, сколько всего она всем нам дала. Дом,тепло, любовь и доброту, хорошее питание, игрушки для забав, людей, которые занами ухаживали и нас оберегали…

– Да, да, – торопливо вторил ей Мики. – Плошка со сметаной,и по шерстке чтоб гладили. И пушистому котенку ничего больше не требуется?

– Я ей за все благодарна. В отличие от вас.

– Тебе не понять, Тина, но если кто-то благодарен, это незначит, что все должны быть благодарны. Хуже нет – чувствовать себя кому-тообязанным. Я не хотел, чтобы меня сюда привозили. И роскошь мне эта не нужна.Мне в моем доме милее.

– Его могли разбомбить, – заметила Тина. – Тебя бы убили.

– Ну и что? Пусть бы убили. Зато убили бы дома, а рядом былабы моя мать. Так вот, как видишь, мы вернулись к тому, с чего начали. Скверночувствовать себя неприкаянным. Но ты, пушистый котенок, ценишь лишьматериальные удобства.

– Верно, ты по-своему прав. Может, поэтому я и воспринимаюслучившееся иначе. Нет у меня этой странной озлобленности, которая всех васгложет, – а тебя, Мики, больше других. Мне легко быть благодарной, поскольку яне хотела оставаться собой. Не хотела быть там, где находилась. Мечтала убежатьот себя самой, стать другой. И мама помогла этому осуществиться. Она сделаламеня Христиной Эрджайл, у которой есть дом, привязанность, благополучие,уверенность. Я люблю маму, она дала мне все это.

– А как же твоя настоящая мама? Ты о ней не думаешь?

– А что думать? Я ее едва помню. Мне годика три было, когдая оказалась здесь. Помню, я очень ее боялась… до ужаса. Эти громкиепрепирательства с моряками, а она сама – теперь-то я это понимаю – большуючасть времени была пьяна, – Тина говорила спокойно, без надрыва. – Нет, я недумаю о ней и не вспоминаю ее. Моей мамой была миссис Эрджайл. Тут мой дом.

– Тебе легко, Тина.

– А тебе почему трудно? Потому что самому этого хочется! Тыне миссис Эрджайл ненавидел, Мики, но свою собственную мать. Да, я знаю, о чемговорю. И если ты убил миссис Эрджайл, то ты это сделал только потому, чтожелал смерти собственной матери.

– Тина! Какую чушь ты несешь?

– И вот, – продолжала Тина спокойным голосом, – тебе большенекого ненавидеть. Чувствуешь себя одиноким, да? Надо уметь жить без ненависти,Мики. Это трудно, но необходимо.

– Не понимаю, о чем ты говоришь. Что означают слова, будто ямог убить миссис Эрджайл? Ты ведь наверняка знаешь, меня в этот день здесь и впомине не было. Я проверял машину одного клиента на Мур-роуд возле Минчин-Хилл.

– В самом деле? – спросила Тина.

Она поднялась и вышла на небольшую смотровую площадку,откуда открывался вид на реку. Мики последовал за ней.

– Что можно увидеть там, внизу? – поинтересовался он.

– Что это там, на пляже, за парочка? – ответила Тинавопросом на вопрос.

– Кажется, Хестер со своим доктором, – сказал Мики. – Но чтоты имела в виду, Тина? Ради бога, не подходи близко к обрыву!

– А что… хочешь меня столкнуть? Тебе это удастся. Я ведьтакая маленькая.

– Почему ты сказала, что я был здесь тем вечером? – спросилМики хриплым голосом.

Тина, не ответив, повернулась и побрела вверх по тропе кдому.

– Тина!

Со спокойной отрешенностью она сказала:

– Мне тревожно, Мики. Я волнуюсь за Хестер и Дона Крейга.

– О них можешь не беспокоиться.

– Но я беспокоюсь. Боюсь, Хестер очень несчастлива.

– Мы не про них разговаривали.

– А я про них говорю. В этом все дело, Мики.

– Так ты уверена, Тина, что в тот вечер, когда убили маму, яздесь присутствовал?

Тина не ответила.

– Почему ты об этом тогда не сказала?

– Не было необходимости. В виновности Джако никто несомневался.

– А теперь, когда мы знаем, что Джако невиновен?

Она молчала, медленно поднимаясь по тропинке к дому.

На пляже Хестер ковыряла песок носком туфли.

– Не понимаю, о чем это ты, – сказала она.

– Надо поговорить, – настаивал Дон Крейг.

– Зачем? Толкуй не толкуй, лучше не будет.

– По крайней мере, ты могла бы мне рассказать, что случилосьсегодняшним утром.

– Ничего.

– Что значит… ничего? Разве не приходила полиция?

– О да, приходила.

– Значит, задавали вопросы?

– Да, задавали.

– Что за вопросы?

– Как всегда, все об одном и том же. Где мы были, что мыделали, когда последний раз видели маму живой? Нет, положительно, Дон, я ненастроена снова об этом разговаривать. Все в прошлом.

– Нет, дорогая, не в прошлом. В том-то и дело.

– Не пойму, почему тебя это волнует? Ты ведь здесь ни причем.

– Я хочу тебе помочь, дорогая. Не понимаешь?

– Бесконечные разговоры мне не помогут. Хочу все забыть.Помоги забыть, спасибо скажу.

– Хестер, милая, от уловок пользы не будет. Надо смотретьправде в глаза.