Читать книгу "Могильщик кукол - Петра Хаммесфар"

Он покачал головой, повернулся к двери и, тяжело ступая, направился по лестнице в подвал. Труда хотела пойти за ним следом, но только у нее не хватило на это сил. В кухне было очень тепло. В плите, которую после переезда Якоб вначале не хотел устанавливать, несколько часов горел огонь. Зачем она вообще нужна? Во всех помещениях имелось центральное отопление, и на кухне стояла новенькая электрическая плита. Но Труда настояла на том, чтобы сохранить старую, топившуюся углем плиту. На всякий случай, если вдруг возникнут перебои с электричеством. Или понадобится что-нибудь сжечь. Маленькие, испачканные кровью трусики, сумочку с пятнами крови или завернутые в листья подорожника два отрубленных пальца.

Труда обхватила голову руками и безжизненным взглядом уставилась на плиту. По истечении некоторого времени вскочила, отодвинула в сторону чугунные круги, закрывающие топку сверху, и долго ворошила кочергой угли в пламени, пока и следа не осталось от того, чему можно было ужаснуться.

Между тем Бен быстро вышел к проселочной дороге, ускорил шаг, сделал небольшой крюк, прошел вдоль колючей ограды и оказался у кукурузного поля. На краю поля он на несколько минут остановился, поднял к глазам бинокль и стал высматривать поверх стеблей в направлении бунгало Люкки.

Он не был уверен, что друг Люкка находится дома. С улицы это сложно было определить. Если Люкка дома, он, едва только заметив Бена, сразу выходил. Но если Бен не хотел, Хайнц Люкка не мог его увидеть. Осторожно раздвигая кукурузные стебли, на корточках, крадучись, он стал пробираться по полю, обогнул дом, выкопал из ямки в земле складной нож, спрятал в карман и с другого края поля принялся высматривать вдоль проселочной дороги.

Далеко впереди, со стороны Лоберга, показались обе девушки, которых он с таким нетерпением ждал.

Ни приказ отца, ни с болью высказанная просьба матери не могли остудить его. Фигуры медленно приближались. Он позволил девушкам проехать мимо, хихикнул про себя, так как, по всей видимости, они его не заметили.

Когда они отдалились на добрых сто метров, он поднялся и поспешил вслед за ними. И быстро настиг. Девушки, должно быть, услышали его шаги, однако ни одна из них не обернулась. Обе соглашались на игру, которая больше всего ему нравилась. Ловить. Он поравнялся с ними, протянул руку к ближайшей девушке, зарылся пальцами в густых темных волосах. Светловолосая девушка затормозила, когда ее спутнице пришлось остановиться. Темноволосая девушка в солнцезащитных очках была младшей сестрой Бена.

Убежище на дереве

В январе 81-го года у Труды не начались месячные. Сначала она не стала считать их отсутствие поводом для беспокойства: в этом году ей исполнилось уже сорок пять лет, наверное, подобные нарушения касались возраста. Кроме того, в течение последних месяцев прошлого года она не часто спала с Якобом. И так как Труда и без того непросто беременела, то она не стала слишком много думать о докучливом деле, которое однажды не началось в обычное время. Она только беспокоилась за Якоба. Злость на Хайнца Люкку все еще часто приводила его в трактир Рупольда.

Якоб категорически отказался принимать участие в праздновании помолвки Люкки. В деревне помолвку адвоката рассматривали как чудо. Все-таки Хайнцу уже перевалило за пятьдесят. В октябре 80-го года, благодаря работе, он познакомился с одной женщиной, милой и серьезной особой, как он рассказал Труде, правда разведенной (он в качестве адвоката как раз представлял ее сторону в деле о разводе), с двенадцатилетней дочерью. Но кому это мешало? Разве что Tee Крессманн, всегда считавшей, что Хайнц Люкка просто помешан на своей большой любви — семнадцатилетней Марии.

В феврале вместе с пятьюдесятью приглашенными гостями Хайнц Люкка праздновал запоздалое счастье в хорошем ресторане города Лоберга. Трактир Рупольда, как доверительно поведал адвокат Труде, казался ему слишком уж простоватым, этакой деревенской забегаловкой. Труда охотно отпраздновала бы такое событие вместе со всеми, но так как Якоб был против, она тоже осталась дома.

К сожалению, счастье Хайнца Люкки продолжалось недолго. В воскресенье в начале марта, только через три недели после празднования помолвки, женщина вместе с дочерью направлялась в деревню. На шоссе машина съехала с проезжей части и врезалась в дерево. Женщина сразу погибла в обломках искореженной машины, ее дочь, получив тяжелые ранения, выжила и несколько месяцев пролежала в больнице.

В деревне несколько недель ходили слухи, что с дороги невесту Люкки вытеснил Рихард Крессманн. Рихард в то же самое время, когда случилось несчастье, был на пути в Лоберг, с намерением навестить в больнице старого Игоря. К Игорю Рихард, кажется, был привязан даже больше, чем к алкоголю. Теперь сердце Игоря совсем ослабело. Старый русский умер через две недели после случившейся трагедии. И в тот же вечер на чердаке своего трактира повесился Вернер Рупольд.

Труда слышала о несчастье, случившемся на шоссе, слышала, что Рихард Крессманн оказался первым на месте аварии и держал за руку тяжелораненую девочку до тех пор, пока не прибыла машина «скорой помощи». Также она слышала, что Хайнц Люкка, вне себя от горя, погрузился в отчаяние и что Игорь мирно скончался во сне. И о веревке, с помощью которой Вернер Рупольд окончил свои ожидания Эдит Штерн. Но к этому времени Труду заботили более важные вещи, и она не собиралась ломать себе голову над тем, почему Игорь, прежде чем предстать перед Создателем, настоял на том, чтобы еще раз увидеть Вернера Рупольда. Все это ей поведала Тея Крессманн, мучимая любопытством, что такого важного могли обсуждать мужчины, если после этого Вернер Рупольд решил сопровождать Игоря в пути на небеса.

Труду волновали совсем другие вопросы. Ни в феврале, ни в марте в ее организме так ничего и не шевельнулось. Когда в конце марта сияющая от радости беременная Антония Лесслер сообщила, что на этот раз врач предполагает, что скорее всего родится девочка, у Труды зародилось страшное подозрение, которое через две недели подтвердил гинеколог.

В первое мгновение Труда почувствовала себя парализованной и пожелала, чтобы с ней случилось то же, что и во время второй беременности Марии Йенсен в ноябре. Падение в квартире, сильное кровотечение, вынужденная операция — и прощайте, надежды. Якоб был с женой единого мнения. Все-таки приходится учитывать возраст. Временами он чувствовал себя собственным дедушкой. Труда тоже моложе не становилась. И если теперь опять начнется все сначала…

Со дня рождения Бена прошло уже несколько недель, но он запомнился, как памятник жертвам трагических событий, воздвигнутый в назидание потомкам.

В тот день они ему ничего не подарили. Ничего не придумали, чем можно было бы доставить ему радость.

«Подарите ему какую-нибудь куклу, — предложила Анита. — И если рядом положите нож, то он определенно обрадуется».

Она от души рассмеялась, как только восемнадцатилетние сестры могут смеяться над слабоумными братьями.

И Якоб, не сдержавшись, размахнулся и врезал ей за дерзкий язык. И тут же сильно расстроился. До сих пор ему ни разу не приходило в голову поднять руку на какую-либо из дочерей. Однако он даже не попросил у Аниты прощения, хотя это было первым его порывом. Много важнее, чем уступать порыву, было показать Труде, что сын ему так же дорог, как и ей, что, Бог тому свидетель, он не хочет избивать его до полусмерти и вполне готов при возникшей новой нагрузке в доме снять с плеч жены некоторую долю ответственности.