Читать книгу "Кот, который сдвинул гору - Лилиан Джексон Браун"

– Он так называется? Я бы хотел увидеть его.

Пекарь повернулся к жене:

– Он хочет пойти к водопаду. – Несколько минут они тихо совещались, пока она наконец не кивнула, и тогда он объяснил: – Мы не одобряем тех, кто хочет посмотреть водопад, потому что они бросают банки из-под пива и упаковку от еды в его бурный поток, но вы не похожи на обычного туриста.

– Принимаю это как комплимент. А тропа хорошо отмечена? Хотелось бы спокойно, не спеша прогуляться и не заблудиться.

– Там сегодня очень спокойно, – сказала Кейт. – Здесь никого не бывает по вторникам. Только в выходные.

– И вы не заблудитесь, – уверил его Йейтс. – Идите всё время вверх по ручью. Это около полумили.

– Это ничего. У меня уже есть практика. Почему его называют Чистилищем?

– Думаю, его так назвали бульбики, которые жили здесь давным-давно. Это не индейское имя. Представьте себе: вода падает с высокой скалы в бездонную яму и туман поднимается, как пар. Очень живописно!

– Прекрасно! Пойду поброжу. У меня есть немного времени, пока Ванс занимается моей машиной.

– Что с ней случилось?

– Ничего серьезного. Горная болезнь, можно так назвать. Да, хочу заплатить вперёд за несколько пирожных и булочек. Я возьму их на обратном пути с водопада.

– Мы закрываемся в четыре, – предупредила его Кейт.

– Если туда только полмили, я успею, – ответил Квиллер.

– Будьте осторожны! Не упадите, – усмехнулся пекарь.

За пекарней Квиллер услышал журчание ручья прежде, чем увидел его. Вздувшийся от сильных дождей ручей с шумом нёсся между валунами. Тропинка рядом с потоком, наверное, была протоптана поколениями бульбиков и, возможно, даже индейцами, проходившими здесь без перил, ступенек или предупредительных знаков. Всё вокруг дышало влагой, а под ногами было грязно и ненадежно. Острые камни и корни торчали из земли, замаскированные сосновыми иглами и дубовыми листьями, мокрыми и скользкими. По краю тропы беспорядочными пучками росла мокрая трава, поскользнувшись на которой неосторожный путешественник мог запросто соскользнуть в поток.

Споткнувшись несколько раз, Квиллер понял, что невозможно одновременно любоваться стремительным ручьём и идти по тропе – следовало чередовать: несколько осторожных шагов, момент полной неподвижности, опять несколько шагов… Ярко-зелёные папоротники в изобилии росли здесь, во влажной тени. Из каждого расколотого камня вытекала струйка воды, пытаясь найти ручей и пропитывая влагой всё на своём пути. И повсюду – в траве, в трещинах гниющих деревьев, на поверхности обнаженных пород – росли цветы: жёлтые, белые, розовые, голубые и красные. Солнце проникало сквозь редкую крону стофутовых сосен, которые поднимались над головой, как колонны греческого храма. Такого зрелища не увидишь в Мускаунти!

Ручей круто изгибался и иногда совсем пропадал из виду, чтобы появиться снова, ещё многоводнее, чем был. Квиллер шёл вверх, придерживаясь ручья, который всё набирал силу и становился всё более шумным и бурным. Вода то разбивалась брызгами о валуны, то спокойно перекатывалась через выступы скал, образуя естественные каскады водопадов. И Квиллер, если только не пробирался с осторожностью по опасной тропинке, всё время щелкал фотоаппаратом, уговаривая себя остановиться, иначе не хватит пленки.

Чем выше он забирался, тем более волнующим становился вид вокруг, всё громче шум воды, пока наконец он не обошёл последний утес и не оказался в каменном атрии[7]. Вот оно! Чистилище! Огромный столб воды, высота которого в четыре раза превышала его ширину, перекатывался через высокий утёс с невообразимой силой и оглушительным рёвом; тонны воды падали прямо в чёрную дыру в скале, откуда поднимались клубы пара.

У Квиллера перехватило дыхание. Наедине с этой могучей динамо-машиной у него возникло суеверное чувство, будто он попал в далёкое прошлое и пришёл в храм в скале просить совета у оракула. Возможно, здесь поклонялись своим духам коренные жители Америки. Возможно, показалось ему на одно головокружительное мгновение, именно здесь он найдёт какой-нибудь ответ. Но, переполненный впечатлениями, он забыл задать вопрос.

Потом гипнотический момент прошёл – он опять превратился в туриста с фотоаппаратом в руках. Осторожно карабкаясь по камням, он находил живописные ракурсы и беспечно щёлкал затвором, пока не понял, что остался последний кадр. Ему захотелось заснять каскад воды, падающий в котёл с клубящимся паром.

Тропинка кончилась, и он прошёл по всему периметру атрия, пока не нашёл нужный угол. Тщательно выбрав ракурс для последнего снимка, он непроизвольно шагнул назад. И тут же его ноги потеряли опору, и, распростертый, он стал медленно, но неуклонно сползать в бездну. В панике, извиваясь всем телом, он цеплялся за мокрые скалы, хватался за траву со слабыми корнями, – ничто не останавливало его скольжения вниз по грязному склону. Его крики тонули в грохоте падающей воды… вот он уже окутан туманом… ещё мгновение – и он рухнет в чёрную дыру. Он ухватился за край обрыва, камни крошились под его руками. Плотно прижимаясь к скалистой стене, он сумел-таки замедлить падение и найти выступ, на который можно было поставить ноги. Выступ выдержал. Появилась слабая надежда.

Стоя на своём насесте, он попытался подумать. Пропел вокруг кровоточащими руками в поисках ещё какого-нибудь выступа. За спиной гремела вода, и он промок до нитки. Внезапно он вспомнил скалолазов в Швейцарии… взбирающихся по ровной поверхности горного пика… с бесконечным терпением. «Терпение!» – сказал он себе, туман слепил его, но он старался овладеть собой. Тщательно ощупывая плоскую поверхность в поисках трещин, проверяя хрупкие края на прочность, он понемногу стал продвигаться вверх. Время потеряло значение. Он провёл вечность, цепляясь за скалу, и не имел ни малейшего представления, сколько ему ещё карабкаться. Терпение! Когда стало светлее, он понял, что приближается к краю, хотя туман всё ещё окутывал его.

Наконец одной рукой он нащупал землю. Это был край пропасти, но испытание ещё не закончилось. Нужно было вытащить себя из неё, помня, что один неверный шаг или неточное движение могло перечеркнуть все усилия. Земля над ним была скользкой, но божественно горизонтальной. После нескольких попыток ему удалось найти что-то растущее из трещины, что-то упругое и волокнистое, за что он смог ухватиться и вскарабкаться наверх. Весь в грязи, он медленно, извиваясь, выполз из тумана и пополз подальше от бездны. И только почувствовав себя в безопасности, он остановился и, в миг ослабев, уткнулся в землю лицом. Не имело никакого значения, что он был с ног до головы в грязи, что одежда разорвана, руки и ноги в крови, часы разбиты, фотоаппарат потерян, – он чувствовал твердь земли.

Чуть позже он обратил внимание на стреляющую боль в лодыжке. Она мучила его на протяжении всего тяжелого испытания, но борьба за жизнь затмила всё остальное. Теперь же, когда он перевернулся и попробовал сесть, боль дала о себе знать – лодыжка опухла и стала размером с грейпфрут. Рывком он попытался подняться, но, вскрикнув от боли, упал на спину. С минуту он лежал на земле, не шевелясь, и обдумывал ситуацию. Немного отдыха, решил он, уменьшит опухоль.