Читать книгу "Ян и Инь 4. Чужой, среди своих - Ник Вотчер"

подкрепление, и всё шло к тому, что друг просто не справится. Он и так почему-то сражался без духовного покрова и, наверняка, успел получить несколько ранений.

Огненная стрела устремилась в сторону лагеря, воткнувшись у ног Лэя. Тот моментально поднял голову и нашёл взглядом Акамира. Через десяток секунд, прихватив с собой тридцать самых сильных бойцов, Лэй уже бежал к пролому в стене.

Остальным он велел охранять лагерь и раненых. Монголы постепенно сбивались в отряды и уничтожали нападающих. Так что можно было не опасаться, что ночные визитёры нападут вновь. А оставшихся на ногах бойцов должно было хватить, чтобы продержаться до возвращения Лэя, Акамира и… сотника Яна.

Лэй искренне надеялся, что с их командиром всё в порядке. Даже несмотря на то, что в момент взрыва он находился на самом пострадавшем участке стены, десятник не верил в то, что тот мог погибнуть. И поведение полусотника Акамира лишь укрепило его в этой мысли.

Но просто так полусотник не стал бы паниковать. И, раз он велел двигаться за стену, это могло значить, что командиру Яну требуется помощь. И Лэй намеревался сделать всё, чтобы спасти того, кто открыл для него дверь в новую жизнь, даровав то, о чём Лэй раньше даже боялся мечтать.

Глава 15

От первой дюжины врагов я отбился без особого труда. Особенно, когда окончательно пришёл в себя. Учитывая, что ни у кого из них не было духов, сделать это оказалось несложно.

Проблемы начались, когда на шум и крики подтянулись ещё бойцы, а вместе с ними и лучники. Как назло, у меня ни в какую не получалось использовать духовный покров. Спасало только то, что я постепенно покрывал своё тело металлической защитой. Постепенно, сантиметр за сантиметром, стараясь, в первую очередь, прикрыть жизненно важные места. Процесс шёл намного медленнее, чем мне бы хотелось, но других вариантов у меня не было.

В какой-то момент, я почувствовал, что достиг своего предела. Защищёнными оказались только руки до плеч, нога, грудь, шея и часть спины. Сколько бы я ни пытался закрыть остальные участки, у меня ничего не получалось. В итоге, я не нашёл ничего лучше, как попробовать сформировать что-то типа мелкой кольчуги.

Главная проблема заключалась в том, что создавать всё это приходилось в те редкие секунды отдыха, когда враги отступали, чтобы собраться с новыми силами. Тогда я спешно «тянул» нити, пуская на это часть уже сформированной брони.

Много проблем создали лучники. Стоя под прикрытием вооружённых копьями солдат, они попытались расстрелять меня с безопасного, как им казалось, расстояния. Вот только я не собирался изображать неподвижную мишень, и, уже после первых выстрелов, решил с ними разобраться.

Я побежал прямо на ощетинившихся копьями ханьцев, но, перед самыми их носами, сформировал из камня несколько столбов и, использовав их наподобие ступенек, просто перемахнул через их головы. В воздухе, правда, я поймал пару «подарочков», которые, к счастью, не нанесли мне особого вреда, но зато слегка сбили траекторию полёта. Из-за этого, мне пришлось изогнуться в воздухе, словно кошка, чтобы не рухнуть на бок или на спину.

Я успел убить троих лучников и порвать последнему тетиву на луке, когда он попытался им прикрыться, прежде, чем мне пришлось отбиваться от копейщиков. А дальше атаки посыпались со всех сторон, без перерывов. Я только и успевал, что вертеться и морщиться от боли, когда враги попадали в слабо защищённые места.

Во время очередного уклонения, я не заметил подкравшегося сбоку противника, и он умудрился попасть мне по лицу. Вспышка боли на мгновение ослепила, но я не стоял на месте, продолжая двигаться. Распоротую щёку жгло от боли, во рту появился солоноватый привкус, и я осознал, что мне пора прорываться обратно к крепости.

Когда ханьцы осознали, что я собирался сделать, они накинулись на меня с удвоенной силой. С перекошенными от ненависти лицами, они бросались под ноги, пытались повиснуть на руках и шее. В общем, стремились замедлить меня всеми доступными способами. И такая самоубийственная атака давала свои плоды.

На моём теле появлялось всё больше ран. На лице были глубокие порезы, кровь из которых заливала глаза. Мне приходилось стирать ей рукой, но из-за этого, я ещё больше бередил раны, и кровь текла не переставая.

Каждый шаг давался с огромным трудом. Силы приходилось экономить, и я наносил экономные, точные удары. Старался даже не столько убить, а просто вывести из строя. Слышал влажный хруст после удара и шёл дальше.

То, что враги резко закончились, я осознал не сразу. Сделал ещё несколько шагов, готовясь ударить в ближайшую тёмную фигуру, но подходящей цели рядом не было. Смахнув кровь с лица в очередной раз, я увидел, что ханьцы окружили меня, взяв в плотное кольцо. Но нападать не спешили, а словно чего-то ждали. Хороший момент, чтобы прорваться через жидкий заслон и добежать до крепости.

Инь выскочил из меня внезапно. Оказавшись снаружи, он оскалился и зарычал на кого-то за моей спиной. А я же ощутил, что боль от ран стала сильнее. Словно до этого, медоед забирал часть этой боли на себя.

Я обернулся, чтобы посмотреть, что привело его в ярость.

К нам приближались три ханьца, каждого из которых сопровождал крупный дух змеи. С первого взгляда было понятно, что противники непростые. Да и духи, насколько я могу судить, уже доросли до уровня полуразумных и даже обзавелись стихиями.

Змей, который скользил посередине, был самым большим. Судя по раздутому капюшону, это была кобра. И за ней оставалась полоса выжженной земли. Алев, на мой взгляд, выглядел внушительнее, и огонь в его исполнении обжигал сильнее. Оставшиеся два духа обладали водой. И понять это я смог, когда из их пастей устремились два потока воды в сторону бегущего на них медоеда.

Раз Инь поспешил вступить в бой, то и мне не следует от него отставать. Даже не стоит думать о побеге. Просто не успею. Лучше уже встретить их лицом к лицу, чем подставлять спину. Да и духа своего я бросать не собирался.

В отличие от меня, троица ханьцев была вооружена. У каждого из них был длинный, узкий клинок. Из брони, только наручи. Тот, что шёл по центру, выглядел самым старшим. Длинные чёрные волосы и борода, вместе с нахмуренными бровями и тяжёлым взглядом, должны были, по всей видимости, вызывать у окружающих подспудное чувство уважения и трепета.

Остальные двое тоже выглядели