Читать книгу "Бармалей и Снегурочка - Геннадий Тарасов"

подальше, – наказал ему молодец. «Вот, влип, – подумал он про себя. – Заполучить врагом кота-людоеда, это надо было постараться. Хотя, не пойму, в чем я-то виноват? Впервые подлеца вижу. Обычно, ни с котами, ни с собаками проблем не было, а тут...»

– Заходи уже, а то мы весь дом выстудили. Хозяйка будет сердиться, – заторопил леший. – Ходчей, ходчей!

Бармалей повернулся кругом и, чувствую спиной злой и горячий взгляд Баюна, вошел в Корчмуу. «Интересно, – успел он подумать перед тем, как дверь за ним захлопнулась, впитывая запахи и глотая слюни, – из кого они это жаркое приготовили?»

Глава 9. «Корчмаа» мамаши Фи

Однако едва дверь позади него, скрипнув надтреснутым фальцетом, закрылась, Бармалей остановился у порога. Еще не различив никого в полумраке внутренностей большого помещения, в котором оказался, он стянул шапку с головы и произнес традиционное: «Мир вашему дому!» Тогда только стал с интересом оглядываться и присматриваться. Очень уж ему любопытно было, как Корчмаа изнутри выглядит.

Дом, как уже говорилось, был пятистенком, без учета стен внутренних. Потому и зал, в котором он очутился, тоже имел форму пятиугольника. У каждой стояло по длинному деревянному столу, возле которых имелось по паре лавок. В отличие от дома, мебель была вполне себе традиционная. На столах, нещадно коптя, теплились жирным оранжевым пламенем масляные лампы, или подобного типа светильники, по два на стол. В этом мерцающем обманчивом свете Бармалей разглядел посетителей корчмы, которые все, как по команде, повернулись к входу и, сверкая глазами, а кое-кто и зубами, уставились на вошедших. Конечно, весь их интерес был адресован неожиданному гостю из Берендейска. Как сам Борис определил, народец в заведении собрался странный, это мягко говоря. Но примерно половина из присутствующих были уж очень, как ближайшие родственники, похожи на хозяина леса, то есть и сами были лешими, а к его виду Бармалей уже немного привык. Впрочем, он был парнем не робкого десятка, так что, не стушевался.

Посреди обширного помещения был сложен большой очаг из дикого камня, где жарко полыхал огонь. Над пламенем висел огромный медный котел, в надраенных боках которого, приоткрывая тайные глубины пространства, отражались то ли огоньки фитилей на столах, то ли уголья и искры чьих-то глаз. В котле бурлило варево, очевидно, готовилось то самое жаркое, от запаха которого у Бармалея подводило живот и текли слюни. Над очагом, на четырех толстых цепях, подвешенных к потолку, крепился вытяжной кожух в виде пирамиды, тоже медный. От вершины пирамиды квадратная вытяжка уходила в потолок, чтобы на крыше превратиться в трубу. Тяга была приличной, дыма в зале совсем не ощущалось, – только запах пищи. Гость сразу заметил, что очаг устроен, что называется, по уму, стало быть, имелся в хозяйстве соответствующий умелец.

Еще Бармалей увидел приготовленные для топки дрова в поленнице у одной из стен, и, наискосок через зал, проход в соседнее помещение. Оттуда раздавалось звяканье ножей, и доносились другие, обычные для работающей кухни, звуки.

Стол, который напротив входа, располагался на возвышении, он и был освещен ярче остальных. Светильников здесь имелось три, плюс на стене над столом висели две лампы – они-то и давали яркий устойчивый свет. Оттуда, из-за главного стола, раздался ласковый ответ на приветствие Бармалея:

– Милости просим к нашему шалашу!

Как-то само собой получилось, что вошедшие выстроились перед дверью следующим образом: за центрового Бармалей, по левую его руку встал леший, а у правой ноги – кот. Баюн при этом периодически чесал, а казалось, что точил, клык о колено парня, отчего тот раз за разом отбрыкивался.

– Вы только гляньте: прям, три богатыря! Вылитые! – подметил кто-то из старых гостей, смешливый.

По корчме, как, бывает иной раз, вихрь в поле ворочает тяжелый неподъемный воздух, пронесся смех.

– Цыц у меня! – с высокого стола раздался окрик хозяйки заведения, и смех тут же угас, не разогнавшись.

Тут вдруг леший вспомнил, что, как-никак, на службе дозорной состоит, и, спохватившись, выступил вперед с докладом:

– Нарушитель лесного спокойствия доставлен, хозяйка! Незаконное проникновение подтверждено и пресечено!

– Ну-ка, ну-ка, посмотрим... – проявила повышенный интерес хозяйка, чем заставила Бармалея подбочениться, дабы продемонстрировать себя в лучшем виде. И это ему, похоже, удалось. – Так вот ты каков, любитель незаконных проникновений!

– Не знаю, что вы имеете в виду, – ответил гость несколько смущенно. – Даже теряюсь в предположениях.

– Незаконное проникновение имею в виду! – в голосе хозяйки корчмы прозвучали металлические нотки. – На запретную территорию волшебного леса. Ты, мил человек, как есть нелегальный мигрант!

– Почему же это нелегальный? Даже обидно, честное слово! – Бармалей от возмущения несправедливостью обвинений, покраснел. – Я, между прочим, настоящим заклинанием воспользовался для прибытия сюда, так что, все законно. Имею право!

– Ага, вот как, значит, – хозяйка с готовностью приняла его объяснения и даже не стала спорить. – Что ж, это меняет дело. Ты проходи сюда, гостюшка дорогой, – поманила она Бориса голосом и, приглашая, махнула белой рукой. – Поднимайся к нам сюды, знакомиться будем.

– А вы что уши развесили? – вдруг зычно окликнула она внемлющую их разговору публику. И действительно, оглянувшись, Бармалей увидел, что лица присутствующих, у кого они имелись, до единого все направлены на него. Прочие оборотили в его сторону свои образины, которые лицами-то назвать язык не повернётся. Ощущалось, как за спиной сгущалось напряженное, настороженное молчание. – Ну-ка, угостите себя брагой! А еще лучше, спойте-ка нам песню про нашу малую родину!

По залу прошло волнение, шум, и почти сразу в левом от входа углу чистый густой голос басовой тональности затянул:

– Шуме-ел сурово Брянский лес, спуска-ались синие туманы...

Сводный хор леших и кикимор подхватил и грянул:

– И сосны слышали окрест, как шли на битву партизаны...

Что-то не слишком весело у них тут, подумал Бармалей, восходя по двум ступенькам на подиум и оглядывая с той высоты поющий зал. Тем не менее, продолжил он мысль, репертуар, походу, правильный. Поднявшись же, перво-наперво поклонился хозяйке в пояс. Никто его не учил такому этикету, но сказок он в детстве пересмотрел и перечитал немало, кое-что помнил. Потому и решил: раз уж в сказку попал, все должно быть правильно. По сказочному. Дед, Василий Павлович, точно так бы себя вел.

Хозяйка старательное его поведение оценила.

– Какой же ты, молодец, пригожий да обходительный, – сказала ему ласково, да на