Читать книгу "Переполох на загонах - Платон Головач"

Помогла мне теперь революция, так и я хочу божеским помочь ей...

И опять прорвались и поплыли аплодисменты. Жен­щина продолжала:

— ...А еще кольца золотые, мое и человека моего, ко­торыми венчались мы. Этим утилем я хочу пособить ре­волюции, чтобы она быстрей шла в деревню белорусскую тракторами и машинами.

Женщина положила крестик и кольца на стол перед президиумом, покраснела от волнения и торопливо со­шла вниз в зал. Зал проводил ее продолжительными шумными аплодисментами. А к сцене подошли толпой женщины, разворачивали разных размеров свертки и ло­жили на стол перед президиумом собрания золотые и се­ребряные вещи. На столе появились, кроме крестика и ко­лец, серебряные и золотые серьги, браслеты, еще кольца и кресты, серебряные подсвечники, двое золотых часов. Росла, увеличивалась на столе горка вещей золотых и се­ребряных. Переливался в них блеском искорок свет ламп, а зала шумела, кричала звучными аплодисментами, и из аплодисментов, из самой гущи, прорвались звуки гимна и подняли с мест людей, заполнили собою залу и погло­тили аплодисменты...

Это есть наш последний

И решительный бой...

Крепли, вырывались и плыли через освещенные окна в вечернюю тихую улицу слова гимна. В зале стояли люди. Одновременно поднималась и опускалась у них в этот момент грудь, вместе, одним звуком всех грудей, вырывались простые, по полные могучей силы слова и звучали твердо, уверенно.

Мы наш, мы новый мир построим,

Кто был ничем, тот станет всем...

На улице ветер хлопал полотнищем плаката, еще креп­че надувал его, разглаживал, чтобы легче было читать то, что выведено на полотнище большими белыми бук­вами.

XII

За дверью сразу затопало несколько человек, стрясая с ног весеннюю липкую грязь. Панас прислушался и под­нялся из-за стола, чтобы открыть дверь и посмотреть, кто пришел. Предполагал, что пришли крестьяне. Но не успел двинуться, как дверь в комнату открылась и вслед за Камекой вошли Тихон, Ицка и Клим. Клим, улыбаясь, остановился у порога, глянул на свои испачканные в грязь сапоги и пошел к Панасу здороваться.

— Мы работу в Цингалях закончили,— сказал он.— Провели напоследок и еще одно собрание. Если там по­работать еще немного, колхоз будет. Там хорошие хлопцы есть, да вот все чего-то боятся. По-моему, когда выедет Терешкин Брод в поле, они придут в колхоз. Хорошие там хлопцы есть, толковые.

— Добро, если так,— ответил Панас.— Я схожу туда. А теперь, значит, в Терешкин Брод?

— Мы только что оттуда,— вмешался в разговор Камека.— Никто не хочет взять к себе товарищей на квар­тиру,— сказал он.— У всех стало вдруг тесно, негде спать. Мы всю деревню обошли.

— А почему так?

— Не хотят. Промеж себя говорят, что им не нужна бригада. Боятся, что как дадут ремонтировать рабочим, так не расплатятся потом.

— А им объяснили, что это помощь от рабочих, без денег?

— Объяснили, а они не верят.

— Нам бы только начать,— сказал Клим,— а потом понесли бы. Да вот зацепиться не за что, остановиться негде на ночь. А нам много не надо, лишь бы переспать и перекусить. А раз тут слабое место, надо обязательно этого добиться и ремонт сделать.

— Надо остановиться вам пока что у Клемса,— посо­ветовал Панас,— а потом начнете работу, и все нала­дится...

Так и решили. А после полудня кузнецы вернулись в Терешкин Брод. Вещи они свои оставили в хате Клем­са, а инструмент понесли в кузницу, чтобы подготовиться к работе.

Когда открыли низкую косую дверь тесной кузницы и Клим веником начал выметать мусор, возле кузницы стали собираться мужчины. Они подходили, здоровались и стояли, покуривая. Беседовали о том, о сем, но не ка­сались кузницы. Но когда стало неловко уклоняться от разговора о главном, о том, что сейчас все думали, один из мужчин сказал, обращаясь к Климу:

— Давно уж не ковали в нашей кузнице, и она нам так что и не нужна была...

— Как это не нужна? — удивленно спросил Клим.

— А так что и не нужна, потому что если было что делать, ехали в местечко, кузнецы и там гуляли...

— Да и железа нету, если бы что и хотел сделать,— заметил другой мужчина.

— А железа немного мы с собой из района привезли, а немного найдется и у вас, у каждого, если хорошенько поискать над поветью или в кладовой.

— Где оно найдется, если где и завалялось было, так уже давно отыскали и использовали... нет железа.

— А как же вы пахать, сеять выедете, не отремонти­ровав инвентарь? Что ж это за работа будет?

— А так, что нечего ремонтировать очень...

— А как за колхозом теперь, так отберем лучшие плуги у кого, бороны, и хватит, сколько уж ее, той ра­боты? Это, когда один, так каждый себе смотрел, своим делал, а теперь обобществим и все...

— Обобществите вы! У-у, чтоб вас! — вмешался в раз­говор Клемс.— Говорите только, а как обобществлять, так никого и не увидишь. Не стойте вот, а несите плуги, чтоб работали люди! Ну, ты вот почему не несешь? — обра­тился он к одному из присутствующих.

— А мне нечего ремонтировать. Лука сломалась, то я и сам сделаю.

— А ты?

— А я так что с осени ремонтировал, а теперь ручки только неисправные на плугу, так я тоже сам сделаю.

— Оно и слишком торопиться пока некуда,— заметил один из присутствующих.— До пахоты еще далеко, еще по­ле пока просохнет...

— Ага,— вмешался в разговор еще один.— Поле нын­че больно уж грязное. Помню, лет пять тому назад была такая весна ранняя и вязкое поле, так пахать поехали что-то недели через две после пасхи. И пасха была не ранняя, и то кони вязли...

— Хи-хи, вязли, говорит,— вмешался еще один.— Те­перь и грязищи такой нету, как когда-то. Вот, родители говорят, как на «Дьяково» ездили пахать, вот где вязли.

— Хм, «Дьяково»! Это же трясина живая, болото сплошное. Бывало, как погонит пастух коров, так и знай, что таскать будешь, непременно завязнут...

— Весной не удивительно, что вязнет, весной корова слабая... отощает за зиму и весной едва ноги волочит.

— А вы что ж это, дядьки, про коров разговорились,— перебил разговор Клим,— надо ж решить, что с плугами будет, чтоб нам напрасно не сидеть тут, потому что и в другое место надо.

— Оно, конечно, а что про коров, так это к слову при­шлось. Так пускай посмотрят хлопцы, где у кого что не­исправно