Читать книгу "Катрин Блюм - Александр Дюма"

— И сосед Лафарж опустился до того, что взял твои три франка?

— Да, но мы их только что разыграли в кегли. Я их снова выиграл, и мы их пропили. Мой четырнадцатый стакан, Бобино!

— Послушайте, дядюшка Бобино, — спросил Матье, прерывая их разговор, — разве вы не знаете, что вас искал инспектор?

— Нет, — ответил Бобино.

— Я хотел предупредить вас о том, что он вас искал, чтобы вы не искали его!

— А, ну тогда… — сказал Лаженесс, роясь в кармане.

— Что ты делаешь? — спросил Бобино.

— Я заплачу за нас обоих. Ты мне это вернешь как-нибудь потом, совершенно не нужно, чтобы господин инспектор видел нас в трактире, а то он может подумать, будто мы сюда часто ходим. С меня тридцать четыре су, не так ли, матушка Теллье?

— Да, господа, — подтвердила хозяйка.

— Получите, пожалуйста. До свидания!

— Трусы! — сказал Моликар, снова усаживаясь за столик, который оставил, когда принял приглашение Бобино и Лаженесса, и рассматривая только что откупоренную бутылку на свет. — Трусы! Оставить поле боя, когда еще есть враги! — И, чокнувшись двумя наполненными до краев стаканами, он добавил:

— За твое здоровье, Моликар!

Между тем лесничие, которые спешно пытались исчезнуть, вдруг остановились, с удивлением посмотрев на человека, появившегося в дверях трактира, — бледного, с изменившимся лицом, с развязанным галстуком; по лбу у него струился пот.

Это был Бернар.

Глава V. Змея

У Бернара был такой взволнованный вид, что, казалось, оба товарища не сразу его узнали. Наконец, Лаженесс решился:

— Гляди-ка, это Бернар, — сказал он, — здравствуй, Бернар! -

— Здравствуй, — раздраженно ответил молодой человек, явно недовольный этой встречей.

— — Ты… здесь? — в свою очередь осмелился спросить Бобино.

— А почему бы и нет? Разве запрещено участвовать в празднике, если хочешь развлекаться?

— Да нет, я вовсе этого не говорю, разрази меня гром! — возразил Бобино. — Но меня удивляет, что я вижу тебя в одиночестве! — В одиночестве?

— Да.

— Ас кем я должен прийти?

— Мне кажется, что у тебя есть молодая и красивая невеста…

— Не будем больше об этом говорить, — нахмурив брови, сказал Бернар и, ударив о стол прикладом своего ружья, крикнул: — Вина!

— Тсс! — остановил его Лаженесс.

— Почему?

— Здесь господин инспектор!

— Ну и что из этого?

— Я тебя предупреждаю: будь осторожен! Здесь господин инспектор, вот и все.

— Ну и мне какое дело до того, здесь он или нет? -

— А-а, ну тогда другое дело!

— Должно быть, он с кем-то поссорился дома, — сказал Бобино Лаженессу, беря его под руку.

Лаженесс утвердительно кивнул и, повернувшись к Бернару, сказал:

— Я это сказал вовсе не для того, чтобы командовать тобой или обидеть тебя, Бернар. Но ведь ты знаешь, что господин инспектор не любит заставать нас в трактире!

— Но я хожу туда, куда хочу, и господин инспектор не может вмешиваться в мои дела! — возразил Бернар и, с яростью ударив по столу, повторил: — Вина!

Лесничие поняли, что Бернар заупрямился не на шутку.

— Ну что же, — сказал Бобино, — пусть бесится, если ему хочется. Пойдем, Лаженесс!

— Да, здесь ничего не поделаешь, — согласился Лаженесс. — Прощай, Бернар!

— Прощай! — резко и раздраженно ответил тот.

Лесничие удалились в направлении, противоположном тому, откуда должен был появиться инспектор. Но тот был так занят каким-то важным разговором, что прошел мимо трактира, не заметив ни их, ни Бернара. — Да придут сюда или нет! — закричал Бернар, с такой силой ударив прикладом ружья по столу, словно хотел разбить его на мелкие кусочки.

Матушка Теллье поспешила на его зов, неся две бутылки и недоумевая, кто этот нетерпеливый посетитель, требующий вина с такой яростью.

— Иду, иду! — сказала она. — У нас кончилось вино, и нужно было достать новую бочку!

Узнав молодого человека, она удивленно воскликнула:

— А, это вы, дорогой мсье Бернар! Боже мой, как вы бледны!

— Вы находите, матушка? — спросил юноша. — Поэтому я и хочу выпить — говорят, что вино возвращает краски!

— Но ведь вы больны, мсье Бернар! — настойчиво сказала матушка Теллье.

Бернар пожал плечами.

— Давайте сюда! — сказал он, вырывая бутылки у нее из рук.

И, поднеся одну бутылку к губам, он залпом осушил ее.

— Милосердный Боже! — вскричала добрая женщина, потрясенная столь необычным поведением Бернара. — Вы погубите себя, дитя мое!

— Да… — сказал Бернар, ставя бутылку на стол, — но дайте мне допить все это! Кто знает, увидите ли вы еще меня у себя?

Удивление матушки Теллье было столь велико, что она оставила других посетителей и всецело занялась молодым человеком.

— Но что случилось, дорогой мсье Бернар? — с тревогой спросила она.

— Ничего, но дайте мне, пожалуйста, перо, бумагу и чернила!

— Перо, бумагу и чернила?

— Да, и поскорее!

Матушка Теллье поспешила исполнить его приказание.

— Перо, бумагу и чернила? — повторил Моликар, который уже был совершенно пьян, так как заканчивал третью бутылку

Бобино и Лаженесса. — Простите, господин нотариус! Разве в трактир ходят за перьями, бумагой и чернилами? В трактир ходят, чтобы пить вино! — И, словно подавая пример, закричал: — Эй, матушка Теллье! Вина!

В это время матушка Теллье, предоставив Бабет обслужить Моликара, вернулась к Бернару и положила перед ним на стол все то, что он попросил. Бернар поднял глаза и, заметив, что она вся в черном, спросил:

— Почему вы в трауре?

Бедная женщина смертельно побледнела и воскликнула задыхающимся голосом:

— О, Боже мой! Разве вы не помните об этом ужасном не счастье, которое со мной случилось?

— Я ничего не помню, — сказал Бернар. — Ну, так почему вы в трауре?

— О, вы прекрасно это знаете, дорогой мсье Бернар, ведь вы были на его похоронах! Я ношу траур по моему дорогому сыну Антуану, который умер в прошлом, месяце!

— Ах! Бедная женщина!

— У меня никого больше не было. Это был мой единственный сын, мсье Бернар! И, несмотря на это, Бог отнял его у меня! Когда мать видит своего сына двадцать лет, а затем он уходит, ей остается только плакать. Можно плакать, но это ничего не изменит, — что ушло, то уже не вернешь!