Читать книгу "Хохочущие куклы - Татьяна Дагович"

Нора сделала реверанс, склоняя голову, боясь, что съедет тяжелый убор. Подошла к креслу. Матушка лежала так странно, что глаза были уставлены в верхний угол. Переместить ей голову Нора сначала не решилась, вряд ли глаза могли что-то видеть. Она закашлялась от волнения, достала из потайного кармана платок, вытерла губы. Медленно обошла кресло. У мамы глаза как бриллианты. Кожица вокруг глаз вся сморщенная, светится в полутьме.

Нора прошла в угол. Шлейф шуршал о пол, словно змея. Постояла. Вернулась к креслу, обошла его еще раз, осмелилась поправить головной убор матушки – он съехал на затылок, и у королевы Марии выбивались седые пряди. Пройдя несколько раз из одного угла в другой, Нора удалилась.

«Фелисия… Счастливая моя… Но разве это ты?» – шептала за спиной королева, однако Нора, уходившая через галерею, уже не слышала.

Этот день продолжался.

Зеркальный зал. Зажжены белые свечи, очень много свечей со всех сторон и в зеркалах. Слишком светло.

Из сплетений света к Норе делает шаг ее двоюродный брат Алекс Ниффлонгер, странного зеленоватого цвета глаза его под черными ресницами полны огней недоброго свойства, но улыбка мягкая, как у ангела на своде часовни. Алекс Ниффлонгер благороден и богат, мысли о направлениях течений денег бросают иногда неровную тень на его лицо – но куда чаще светится оно жарким внутренним светом. Его светлые волосы завязаны на затылке.

В пурпурном платье, в мерцании украшений Нора делает шаг к кузену, зеркала вздрагивают из-за ее движения, потому что преломленные в ее камешках лучи одновременно меняют линию полета. Ее лицо скрыто вуалью для удобства, и голова на узкой шее похожа на засушенную розу на ровном стебле. За Норой делают шаг все ее дамы, одетые в белое.

Гуидо смеется и играет на клавесине, откуда-то издали доносятся, перебивая ритм, звуки лютни, но Гуидо глушит их хохотом. В реверансе склоняется отражение принцессы, не вздрагивает ткань, не дышит стянутая грудная клетка, не покачивается от воздуха вуаль, и серьги неподвижны. Протягивает пальцы для поцелуя, с перстней стекает ледяная вода.

«Элеонора Фелисия», – называет ее кузен.

На балюстрадах раздаются аплодисменты, но она не может рассмотреть, кто там. Начинается напоминающая танец церемония, требующая полной сосредоточенности. Нора знает назначение каждой секунды в последовательности движений, помнит, под каким углом должен наклоняться убор, как – складываться юбка. Но, не полагаясь на опыт, контролирует одежду и драгоценности. Несколько ошибок совершает небрежный Алекс Ниффлонгер, что ее не сбивает. Она аккуратна. Некоторые из ее дам лишены таланта, однако стараются выполнять движения прилежно. Нора совершенна.

После переходят в обеденный зал, идти приходится по узкой, почти не освещенной лестнице, поворачивать голову нельзя, мешает смотреть вуаль, но боковым зрением в одном из окон успевает заметить белое помещение, кто-то печатает, кто-то стоит посреди с листами бумаги и говорит беззвучно.

Столы накрыты, украшены. Розовые лепестки плывут по вину, жир, смешанный с молотым имбирем, течет по мясу. Садятся после того, как королева Мария в своем кресле оказывается у стола. Взгляд королевы кажется цинично-насмешливым, но она молчит. Нора сидит рядом, не поворачивает голову, и не видит, и вскоре забывает о своей матери. Нора ест мало и осторожно. Дамы едят много. Кавалеры пьют и шутят, но все женские тела зажигает только взгляд Алекса Ниффлонгера. У Норы нет женского тела – есть каркас, есть эссенции. Она не замечает, как жадно пробивается у дам румянец через слои белил, не замечает их грязных подолов.

Никто из сидящих прямо напротив не был знаком Элеоноре Фелисии, кроме кузена Алекса, с которым годы назад встречалась часто, но теперь все реже. Вносили и уносили рыбные блюда. Обедающие разговаривали. Нора молчала и слышала только некоторые звуки, болтовню гостей.

«С тех пор как наша королева больна, а принцесса душевно расстроена…» «Ах, это тоже крыса? Нет, я не боюсь крыс. Может, бросим ей рыбную косточку? Крысы едят рыбные косточки? Я на самом деле на испытываю ни малейшего волнения при виде этих милых маленьких…» «…слишком темно. Если бы здесь было немного светлей, вы бы заметили, как я красива, я красивее нашей принцессы, и уж конечно красивее нашей королевы». (Сдавленный смех.) «…где? да-да, в полночь… все часы идут одинаково, и мы можем… да… тише… да уберите же… потерпите. В полночь» «…с тех пор ходит по расписанию, и туда бывают автобусы…»

Внезапно она заметила мальчика за спинами обедающих. Войдя в зал, мальчик вертел головой, она поняла – он думал, как привлечь к себе внимание, чего учинить глумливого, шумного, грязного, чтобы замарать гостей. Он чесал щеку. Элеонора Фелисия нашла глазами Гуидо – ее взгляд был пекущим. Гуидо сразу всё понял, всё уладил – без шума удалил мальчика из помещения.

– Элеонора Фелисия, – обратился сидящий рядом Алекс, но в этот момент накатил приступ кашля, Нора отвернулась, просунула ладонь в тайный карман, за платком. Она умела кашлять достойно, аккуратно и изящно. Испачканный платок бросила на пол.

«О!» – упала одна из свечей, вскрикнула одна из дам. «Правда, из свиного жира…» «Вы неправы, это пчелиный воск!» «Но почему они так чадят? И этот запах». «Воздух стоит на месте».

– Сестричка, смотри – акробаты и жонглеры! – сказал Алекс. – Смотри внимательно, они привезли исключительные номера.

Артисты, разряженные в пестрые тряпки, озабоченно устанавливали реквизит напротив столов, щурились, коротко переговаривались, не обращая внимания на гостей. Одно лицо показалось смутно знакомым. Встретившись взглядом с бесцветными глазами, припомнила, что, должно быть, видела подобное, в зеркале, недавно… Но в каком из зеркал? Сверху, от балюстрады, раздались аплодисменты. Началось выступление. Раскачавшись на кольцах, акробаты сталкивались друг с другом, делали в воздухе несколько кувырков и приземлялись на шпагат. За ними шлейфом летели сорвавшиеся с трико блестки. Другие акробаты в то же время становились на мостик, друг на дружку, так, что получалась пирамида, похожая на пену. Удивительно, какие у них были одинаковые змеиные тела, не отличить мужчину от женщины. Акробаты тягали друг друга за ноги с визгом.

«Элеонора Фелисия, гости давно сыты и пьяны, эти подонки акробаты всем опостылели, обнаглели, того и гляди, дам начнут за ноги хватать».

Нора немного повернула голову, попробовала выразить на лице удивление, пристально глядя на Алекса.

«Время начинать танцы. Дай руку, мы пойдем первой парой, остальные потянутся за нами».

Подавив сомнение, она поднялась. Оказалось, она очень высокая – кавалеры, дамы в белом с их неприличным румянцем остались далеко внизу, как хлопья пыли у ног. Первой парой, с Алексом Ниффлонгером шли они в балетные залы, идти приходилось долго. Через темные коридоры, через темные комнаты (но Нора оставалась прямой, как на свету). Немало дам и кавалеров затерялись в темноте. О них напоминал только шорох тканей и эхо тяжелого дыхания. Но это к лучшему – слишком много их было, слишком душно станет в танцевальных залах, если все будут в движении, и так слишком много в воздухе пота, белил и духов.