Читать книгу "Немая - Агаша Колч"

– Зачем мы опять на торжище идём? – уже подходя к распахнутым воротам в высокой ограде базара, поинтересовался спутник.

Показала движение пальцами, на вязание похожее.

– Спицы купить хочешь, чтобы носки связать?  

Спицы хочу купить, правда, не знаю, есть ли здесь такие, а вот носки вязать не хочу.

Моя странная память «здесь помню, здесь не помню» выдала мне чёткую информацию – носки и рукавицы вязать не люблю. Лучше покрывало два на два метра, чем пара носков. Поэтому носки мы купим. Приценимся, поторгуемся и купим шесть пар: деду, Ерофею и мне.

– Эй, малец, – позвал жених мальчишку, старательно делающего вид, что мы его так сильно не интересуем, что третий раз прошмыгнул рядом с нами совершенно случайно; но на окрик он обернулся. – Подь сюды. Хочу тебя и друзей твоих предупредить, что эта барышня внучка чародея. Прежде чем на торг отпустить, мэтр заколдовал наши карманы и кошельки. Сунется кто, враз рука отсохнет.

– А у мене нету интересу до твоих карманОв, – деланно беззаботно отозвался мальчишка, шмыгнул носом и вытер его грязным рукавом.

Хотел было в толпу нырнуть, но вопрос Ерофея его остановил:

– Денежку хочешь заработать?

– А то! Чё сделать?

– Проводи ближайшим путем к рядам с вязаниями, – попросил парень и кинул мальчонке грошик.   

Выбор чулочно-носочных изделий был на любой вкус. Хм, а теплые чулки – это дело. Только колючие очень, – размышляла я, рассматривая и трогая вязанье. Мы прошли почти до конца длинного прилавка – цена у всех одинакова. Десять грошиков за чулки, пять за носки. Женский труд всегда дёшево ценился. Кто думает о том, что прежде шерсть нужно очистить, промыть, вычесать, спрясть и только потом связать что-то. Мороки и затрат временных, на мой взгляд, на серебрушку, но кто же за носки столько заплатит.

Мы хотели было уже назад повернуть, к присмотренным мною носочкам, когда чумазый проводник, пряча руки за спину, позвал Ерофея:

– Дядь, а дядь…

– Чего тебе? – пряча улыбку, вызванную предусмотрительными действиями пацана, отозвался парень.

– Вы же носки ищите? Купите у сеструхи моей, – шмыгнул носом юный зазывала.

– А где она торгует?

– Туточки, рядом, – обрадовался мальчишка и поманил нас в конец ряда, куда мы так и не дошли.

Девчушка лет семи выложила своё вязание на тряпицу, расстелив её прямо на земле. Носки светло-серого цвета даже на вид были мягкими. А когда их в руки взяла, то выпускать уже не хотела. Эти точно не будут колкими.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Мне не хотелось торговаться с малышкой, но Ерофей знал законы рынка, поэтому спросил:

– Сколько просишь, хозяйка?

– Дык как и все – пять грошиков за пару. – На тряпице высилась стопка носков, я готова была забрать все, но игра продолжилась.

– А сколько здесь?

– Дык сами, господине, считайте, – девочка шустро разложила стопку на пять пар.

– Не пойму, сколько платить-то надо, – строя из себя бестолкового покупателя, размышлял парень.

– Дядь, ты чего? – вмешался в торг шустрый малец, заступаясь за сестрёнку, которая расстроилась, что не может ответить на вопросы. – Вишь, пяток пар. Плати… э-э-э… – мальчишка замялся. Похоже, в уме этакая сумма складывалась с трудом.

Я толкнула Ерофея в бок и, когда он на меня посмотрел, нахмурила брови: не мучь детишек. Вспомнила, в каком из кармашков у меня отложено тридцать грошиков, выгребла и высыпала в не очень чистую ладошку девочки. Да, умею я считать. Умею. Но если ко мне этот мир добр, то и мне хочется немного от себя добавить.

Достала досочку свою и написала: «Чья шерсть?»

-–Дык Машкина, – ответил мальчик, который так и стоял рядом с сестрой, на озвученный Ерофеем вопрос. – Коза у нас Машка. Молока мало даёт, зато пухлатая страсть какая. Дуняша чешет её, пух прядёт и носки вяжет. Зимой хорошо покупают, а сейчас не очень.

Мальчишка вздохнул, шмыгнул носом и стал складывать тряпицу.

– Родня-то у вас есть?

– А как же, есть, конечно. Не безродные же мы. Бабка у нас имеется. Стара, правда, но сердитая страсть какая. Клюкой на нас с Дуняшей стучит, но мы не боимся. Ходит плохо и слепая почти. – Управившись с тряпицей, взял сестру за руку. – Ну мы пойдем?

Я отрицательно замотала головой и нацарапала: «Спроси, чулки вязать умеет?»

– Могу, – потупившись прошептала девочка, – но они дороже выходят.

Кивнула, да, знаю, но мне надо.

– Когда свяжешь? – вслух прочел Ерофей мой следующий вопрос.

Дуняша что-то прикинула, посчитала на пальчиках и ответила:

– Постараюсь через декаду. Сюда принесть?

Я опять замотала головой и, стерев прежде написанное, принялась выводить: «Начнёшь вязать, принеси примерить. Хочу, чтобы по ноге были».

Брат с сестрой переглянулись, уточнили, куда прийти и, поклонившись, убежали. Посмотрела им вслед, куда пострелята рванули. Не петушков на палочке покупать, а в ряды, где продают крупы, соль и муку. Похоже, голодно им.  

– Вернётся Богдан Силыч, в ноги поклонюсь и попрошу за мальца. Пусть к котлу вместо меня возьмёт, – сказал жених, который тоже взглядом проследил за ребятишками.  

Домой возвращались молча. Я, может, и сказала бы что, но не могу, а Ерофей, скорее всего, вспоминал свою недавнюю беспризорную жизнь. Кстати, таких бесприютных детишек, как Дуняша и её брат, я почти не видела. Или внимания не обращала? Всё же худо-бедно, но родовая связь в те времена сильной была. Вон как малышня за бабку свою цепляется, несмотря на то, что стара она и немощна. Думаю, за столом, как бы голодно ни было, первый кусок ей отдают.

Одновременно с нами к дому подкатило три подводы. Запряжённые в телеги каурые лошадки с тёмными гривами и чёлками размеренно цокали подковами по булыжнику мостовой. Возницы животинок не понукали, должно быть, руководствуясь принципом: солдат спит – служба идёт.

– Барышня, не ты ли будешь внучкой мэтра Осея? – спросил худющий мужичок, останавливая переднюю телегу рядом с нами. – Мы содержание на зиму привезли. Принять трэба и подпись поставить. Ну или крестик, ежли неграмотна.