Читать книгу "Пол Маккартни. Биография - Филип Норман"

Но прежде чем их планам суждено было сбыться, трое из пяти битлов были с позором выдворены из страны, что, по-видимому, означало бесславный конец их гамбургской карьеры. 21 ноября полиция Санкт-Паули с опозданием обнаружила тот факт, что Джорджу Харрисону еще нет восемнадцати лет, а значит, ему запрещено посещать Репербан после десяти часов вечера. Поскольку он нарушал этот комендантский час каждую ночь в течение последних трех месяцев, его немедленно депортировали — в одиночку, по железной дороге.

В один из последующих дней, отработав смену в «Кайзеркеллере», заканчивавшуюся в полвторого ночи, остальные уведомили Кошмидера, что увольняются. Кошмидер согласился отпустить их при условии, что они не будут играть нигде в Западной Германии до истечения своего контракта 31 декабря. Когда они отказались, он, к счастью, не вызвал официантов и не вынул из голенища ножку антикварного стула, а просто выгнал их из кабинета.

После обычного предутреннего ужина Пол и Пит Бест вернулись в «Бэмби кино», чтобы забрать свои пожитки и перенести их в «Топ Тен», куда уже переселился Джон. Упаковав сумки, двое самых нехулиганистых битлов не смогли удержаться от небольшой демонстрации протеста против трущобных условий, в которых им пришлось томиться долгие недели.

Пол потом говорил, что они с Питом подожгли презерватив, хотя тогда он утверждал, что это был «кусок шнура, прибитый к стене» коридора. По словам Пита, это был «кусок старой мешковины», который даже не занялся, а просто чуть-чуть потлел по краям. Через несколько секунд, устав от своей шутки, они затушили микропожар и забрались в свои койки в последний раз.

На следующий день отряд полиции прибыл в «Топ Тен», арестовал Пола с Питом и отвел их в главный полицейский участок на Репербане, где они узнали, что Бруно Кошмидер обвинил их в попытке поджога. Хотя Кошмидер потом забрал заявление, полиция быстро обнаружила, что они проработали в Западной Германии три месяца в отсутствие необходимых разрешений. Вслед за Джорджем их приговорили к депортации, продержали за решеткой всю ночь и посадили на самолет в Англию, причем бо́льшая часть одежды и барабаны Пита остались в Гамбурге.

Для Пита Беста это был первый и последний раз, когда ему пришлось оказаться в тюремной камере. К сожалению, о Поле того же сказать нельзя.

Глава 9

«Спой „Searchin“, Пол!»

Его отец и младший брат были глубоко потрясены тем, в каком состоянии он вернулся на Фортлин-роуд, 20. Три месяца беспрерывного напряжения, нерегулярного питания и недосыпа превратили его в «истощенный скелет», как тавтологично вспоминал Майк Маккартни. «Когда он сел, стало видно лодыжки над туфлями — тонкие и белые, как папины щеточки для трубки».

Целую неделю он провел дома, восстанавливая силы с помощью отцовской стряпни и капсул с рыбьим жиром. Джон тоже почти сразу вернулся в Ливерпуль — он уехал из Западной Германии через шесть дней после выдворения Пола, — однако оба были настолько подавлены произошедшим, что даже не созванивались. В то же самое время Джордж, самая первая жертва депортации, ничего не знал об их возвращении: он думал, что Beatles, подобрав на замену другого лид-гитариста, вовсю играют в «Топ Тен». И только Стю Сатклифф по-прежнему оставался в Гамбурге, укрывшись в доме Астрид и ее матери.

После Санкт-Паули и его головокружительной «великой свободы» домашние перспективы Beatles выглядели ненамного благоприятней, чем до. Оказалось, что теперь они не могли рассчитывать даже на Аллана Уильямса. Еще ранней осенью у Уильямса созрел очередной грандиозный бизнес-план: сделать ливерпульскую версию репербановского «Топ Тен», в котором Beatles было обещано место «домашнего» бэнда. Однако, вернувшись, они узнали, что новый клуб Уильямса сгорел всего через шесть дней после открытия — по-видимому, подожженный неким недоброжелателем, возможно, коллегой-клубовладельцем.

Как результат, их концертное расписание на ближайшее время, включая Рождество и начало нового 1961 года, выглядело довольно убого. Большинство местных организаторов танцев, на которых они работали раньше, не знали никаких Beatles и были не готовы рисковать, нанимая кого-то с таким необычным именем. Кроме того, за время их трехмесячного отсутствия мода среди британских поп-групп радикально поменялась. Каждый коллектив, претендующий на популярность, теперь играл драматически звучащие инструменталы, носил одинаковые блестящие костюмы и исполнял синхронные танцевальные фигуры с выкидыванием ног — в подражание Shadows, группе Клиффа Ричарда.

Даже такой покладистый и понимающий родитель, как Джим Маккартни, не видел в Beatles никакого будущего и поэтому с нетипичной для него строгостью поставил перед Полом выбор: либо найти нормальную работу, либо убираться из дома. Послушный как всегда, Пол временно нанялся на почтовый грузовик за семь фунтов в неделю, а потом умудрился устроиться в компанию Massey & Coggins, изготавливавшую электрообмотку для корабельных нужд. Он начал с самого низа, подметая заводской двор, но вскоре был отмечен как потенциальный кандидат на повышение.

Джон позже утверждал, что именно он пресек на корню маккартниевскую карьеру портового служащего. «Я всегда говорил: „Не бойся ты отца, пошли его в жопу, он же тебе не врежет“». Это был совет человека, выросшего без отца, и если кто-то мог к нему прислушаться, то только не Пол. Как бы то ни было, прямой ультиматум Джона все-таки заставил его в первый раз в жизни пойти против воли Джима. «Я сказал [Полу] по телефону: „Или приходишь, или мы тебя выгоняем“, — вспоминал Джон. — Так что ему пришлось выбирать между мной и отцом, и в конечном счете он выбрал меня».

Как минимум одна из их бывших концертных площадок оставалась для них открытой. Мать Пита Беста Мона по-прежнему держала кофе-клуб «Касба» на Хейманс-Грин, где Пол, Джон и Джордж когда-то играли под именем Quarrymen и где росписи Джона и Пола до сих пор украшали стены и потолок. Без особенных уговоров миссис Бест ангажировала группу своего сына — так она ее воспринимала, — и скоро по округе были расклеены афиши с рекламой: «Beatles — прямо из Гамбурга».

Поскольку Стю Сатклифф еще не вернулся домой, Полу, скорее всего, пришлось бы взять бас на себя, однако открывшуюся вакансию быстро удалось заполнить дружком Пита Беста по имени Чэз Ньюби, по совпадению тоже левшой. На этой стадии Пит и Мона по сути дела превратились в менеджеров группы: «Касба» стала не только их регулярным местом работы, но и базовой точкой, а местный вышибала Фрэнк Гарнер отвозил их и забирал с разных других мероприятий, число которых пусть и медленно, но росло.

В доме семьи Бест квартировал молодой студент-бухгалтер по имени Нил Эспинолл, который раньше учился в Ливерпульском институте с Полом и Джорджем и был близким другом Пита и его брата Рори. У Нила имелся старый красно-белый автофургон, и чтобы не отрывать Фрэнка Гарнера от работы на дверях, он взял роль водителя Beatles на себя, получая за это пару фунтов за вечер и умудряясь каким-то образом совмещать это с подготовкой к бухгалтерским экзаменам.

Снежным вечером 27 декабря 1960 года Нил отвез их на очередной, ничем не выдающийся концерт в здании муниципалитета Литерлэнда — получасовое выступление в одной программе с уважаемыми местными группами вроде Del Renas и Deltones. На афише они фигурировали под тем же девизом, который придумала Мона Бест: «Прямо из Гамбурга — Beatles». Поскольку под таким именем в родном городе их почти никто не знал, бо́льшая часть аудитории предполагала, что им покажут каких-то немцев.