Читать книгу "Обыкновенный спецназ. Из жизни 24-й бригады спецназа ГРУ - Андрей Бронников"

Моя семья в то лето уехала на «большую землю», поэтому особого беспокойства я не испытывал, и месяц получился почти курортным. В положенный срок мы, отдохнувшие, вернулись в часть, а вместе с этим неожиданно под кроватью Скобочкина появились его кроссовки. Извини, Лёша, но твои кроссовки пришлись мне впору.

Оставшееся время до отпуска, который случился в середине августа, я прожил в офицерской общаге. Квартиру уступил родственникам моего друга Миши Сергеева. Его тётя и племянница Ольга приехали в часть по поводу его женитьбы. Свадьбу гуляли прямо в части. Для этой цели поставили две палатки УСБ, где и проходило всеобщее веселье. Тёмные ночи и густой кустарник скрыли все грехи пьяных гостей.

Глава 21

Подполковник Александр Александрович Заболотный был назначен на должность начальника отдела специальной разведки разведуправления ЗабВО, кажется, ещё в 1981 году. С тех пор он частенько бывал в нашей части. Всю сознательную жизнь он отдал спецназу. Отлично знал, что это такое есть. Около пяти лет успешно командовал кировоградской бригадой и в том числе поэтому пользовался всеобщим уважением. Штабная должность его утомляла, и, по его собственным словам, он приезжал к нам, «чтобы отдохнуть». Каждый приезд не сопровождался «поиском блох». Александр Александрович, как мог, помогал обустраивать жизнь и быт. Участвовал в боевой подготовке. С удовольствием сопровождал группы во время «подыгрышей» и, конечно же, вместе с бригадой совершал парашютные прыжки. Для офицера штаба округа это был из ряда вон выходящий случай.

Каждый парашютный прыжок сопровождался, как правило, долгим ожиданием. Ждали, когда наступит рассвет, ждали, когда стихнет ветер, когда разъяснится, когда прилетят вертолёты. В мою бытность только в 1981 году прыжки совершались с Ан-2 и военно-транспортного Ан-12, в другие годы – с вертолётов МИ-8 и МИ-6. Если летом ожидания позволяли выспаться и отдохнуть, то зимой это превращалось в настоящую пытку.

В центре командир части полковник Иванов, справа представитель разведотдела округа полковник Заболотный, слева подполковник Астахов

Однажды зимой во время такого ожидания упал боец. Пульс не прощупывался, дыхания – визуально – не было. Сперва подумали – помер. Сняли с него парашют и отнесли в санитарную машину. Оказалось, живой, только температура тела от длительного переохлаждения опустилась почти до 30 градусов, и он потерял сознание.

В тот день, 23 июля, ожидание было уж слишком долгим. Это событие зафиксировано в моей книжке учёта парашютных прыжков. Скорость ветра до 15 метров в секунду, более чем в три раза превышала допустимую, и после обеда стало понятно, что очередной прыжковый день прошёл впустую. Александр Александрович посовещался с комбригом и заместителем по ВДС, затем подошёл к группе офицеров и бодрым голосом спросил:

– Ну что, мужики, прыгать будем?

– Да!!! – дружно заорали мы в ответ.

Бравада и шуточки военных дяденек порой выходят за грань здравого смысла. Однажды пилоты самолёта АН-12 опасно пошутили. Дело в том, что после выброски очередной партии парашютистов камеры стабилизирующих парашютов остаются в самолёте. Для того чтобы их вернуть, бортинженер просто делает из них большую связку и выбрасывает через рампу, грузовой люк, на площадку приземления, перед тем как самолёт ляжет на обратный курс. На этот раз летчик метнул тяжёлый тюк прямо на командный пункт управления прыжками. Бросок получился настолько точным, что, к всеобщему удовольствию, заставил командование части спасаться бегством, а ведь стоило задеть кого-либо, и летальный исход был бы неизбежен.

В другой раз АН-2, едва оторвавшись от земли, круто пошёл в небо с глубоким разворотом. Затем сделал ещё пару умопомрачительных виражей. Парашютисты пришли в себя, лишь когда самолёт вышел на боевой курс. На вопрос: «Он чё у вас, е…у дался?!» – один из лётчиков ухмыльнулся и ответил: «Не-а, его недавно с истребителей списали».

На рисковый прыжок отбирал лично заместитель командира бригады по ВДС майор Никифоров. Его скрупулёзная придирчивость была понятна и оправдана при выполнении им своих прямых обязанностей, но в повседневной службе сильно раздражала. На прыжок стремились все, хотя некоторые потому и рвались, что точно знали – их не возьмут.

Насколько это опасно, я вдруг понял, когда до земли оставалось менее ста метров. Именно тогда стала ощущаться горизонтальная скорость приземления. Это было эквивалентно автомобилю, который мчится со скоростью не менее шестидесяти километров в час. Я развернулся точно по ветру. Чем меньше была высота, тем быстрее бежала земля под ноги и тем становилось страшнее. Сгруппировался и после жёсткого удара о землю, как учили, сделал кульбит через правое плечо. Кубарем, прокатившись по земле, погасил горизонтальную скорость, но ветер вновь подхватил мой купол и потащил по земле. Тут мне повезло. Рядом оказался боец с площадки приземления. Он ухватился за стабилизирующий купол и занёс его против ветра. Всё. Парашют погас, и можно было вставать. С некоторым опасением я поднялся. Руги и ноги были целые.

Из всего потока наименее пострадавшими оказались я и Коля Старченко. Ободранные колени и локти – не в счёт. Мою голову спас добротный кожаный летный шлем, который мне во время «крайнего» отпуска подарил мой школьный друг Игорь Фёдоров. В ту пору он был морским лётчиком. У Бори Месяцева «выскочило» плечо. Сам Заболотный сломал ногу. Санитарная машина загрузилась «отважными парашютистами» и отправилась в яснинский госпиталь. Там пострадавшие веселились и гордо похвалялись, что такой результат обычно бывает после каждого прыжка. Медсёстры пугались и верили.

Летний сезон завершался рядом прыжков с задержкой раскрытия 20, 40 и 60 секунд. Допускались офицеры и прапорщики с достаточным опытом. Для этого каждому парашютисту необходимо было иметь секундомер – вещь по тем временам дефицитная. Поэтому предъявляли, что только можно было соотнести с посекундным отсчётом. Часы с секундной стрелкой и без оной. Кто-то продемонстрировал секундомер без стрелки. Майор Никифоров понимал, что его надувают, но делал вид, что верит. При этом умело распределял парашютистов внутри каждого потока в зависимости от веса тела, опыта и реального наличия приборов отсчёта времени. Первым всегда был спортсмен – член сборной части по парашютному виду спорта. У него были специальные высотомер и секундомер. Он точно по времени открывал купол, а затем вслед за ним остальные. Каждый последующий внимательно наблюдал за предыдущим. Не обошлось без некоторых эксцессов. Кого-то крутило в воздухе, кто-то не выдерживал минутного падения. Я по неопытности никак не мог научиться правильно дышать – сильный поток воздуха забивал рот. Однажды во время свободного падения почувствовал чувствительные уколы по лицу и решил, что это град начался, – оказалось, мелкий дождичек.

После завершения прыжков пришло время учений. Как всегда, группы снаряжались на подыгрыш соединениям округа. Во время одного из выходов мне случилось проспать трое суток на подступах к военному аэродрому. Бойцы добросовестно считали количество взлётов и посадок самолётов, авиационной и наземной техники. Определили местоположение и координаты офицерского общежития. Как известно, лучший способ нейтрализовать работу военного аэродрома – это вывести из строя лётный состав. В свою очередь, наиболее эффективно – взорвать место проживания.