Читать книгу "Числовая символика средневековья. Тайный смысл и форма выражения - Винсент Хоппер"

Стан у меня веревкой был обвит. Я снял ее и, повинуясь свято, Вручил ее поэту моему, Смотав плотней для лучшего обхвата[17].

Описание веревки и ее свойств совпадает с поясом, традиционно входившим в облачение чародея. Если Данте занимался магией любого рода, то его вполне могли посвятить в сложную нумерологию, обычно с ней связанную.

Во всяком случае, очевидно, он вернулся из путешествия к теоретическим изысканиям с незыблемым убеждением о порядке Вселенной. Убежденный в дуализме тела и души, материи и духа, действия и созерцания, он тем не менее подчинил материю духу, представляя микро- и макрокосм как более или менее совершенные отражения интеллектуального мира: «Внутри человека могут быть изъяны и помехи двоякого рода: одни — со стороны тела, другие — со стороныдуши (Пир, 1,1).

Каждая чувствующая душа движима либо всеми своими чувствами, либо каким-нибудь одним, так что движение есть способность, объединенная с чувством (Пир, III, 2, 23–34).

Духовных существ столько, сколько движений третьего неба, они порождают круговращение только тем, что его разумеют (Пир, II, 5, 66–80).

Намерение Бога, чтобы все представляло божественное подобие в той мере, в какой способно по своей природе. Вот почему сказано было: «Сотворим человека по образу и подобию нашему» (Монархия, I, 8).

Таким образом, Данте соглашается с концепциями доминиканского реализма, сформулированными Альбертом Великим и Фомой Аквинским: «Подобно тому как природа в единичных своих проявлениях послушна природе в целом, когда она наделяет человека тридцатью двумя зубами, и не больше и не меньше того» (Пир, I, 7, 53–58). Таково «предвидение универсальной природы, которое предопределяет особенность природы в ее совершенстве».

«Каждая материальная форма вытекает из собственной первопричины, которая является Господом, как записано в Liber de causis [Liber Aristotelis de expositione bonitatis purae, «Книга о причинах», или «Книга Аристотеля об истолковании чистого блага»]. Они образуют свое разнообразие не на основании ее, поскольку она необычайно проста, но от вторичных причин или от материи, из которой она происходит».

Метод, благодаря которому частное вытекает из всеобщего, он почерпнул из пифагореизма.

Tu credi che a me tuo pensier mei da quel ch’ e primo, cosi come raia da l’ un, se si conosce, il cinque e ’l sei[18].

Ты веруешь, что мысль твоя стремится Ко мне из Первой так, как пять иль шесть Из единицы ведомой лучится.

Восхищение пифагореизмом было достаточно широко распространено в Средние века, проявившись у Данте в восьми обращениях к Пифагору. В одном из них Пифагор именуется первым философом и находится «почти в начале основания Рима» (Пир, XV, 53–57).

Сочетание первенства и схожесть до основания Рима оказывалось, в понимании Данте, равнозначным божественному одобрению.

Влияние пифагореизма отчетливо прослеживается во всех прозаических трудах Данте. В «Пире» ему нравится подсчет арифметических данных в связи с небом Солнца: «Именно данным светом все науки освещаются, поскольку при обсуждении их всегда остается числовой процесс… Что же касается размышлений о естествознании, они в основном касаются принципов природы трех вещей, чтобы познать материю, силу и форму. Следовательно, мы видим, что три не только коллективное, но и индивидуальное число. Отчего Пифагор, как заявляет Аристотель в первой «Метафизике", выводит «четность" и «нечетность" началом естественных вещей, считая, что все они являются числами».

В том же отрывке Данте называет геометрию «белой» и объясняет в De vulgari eloquentia, что цвета принимают свойства природы чисел, измеряясь как белые, точно так же как числа измеряются единицами.

«И простейшее качество, которым является единица, более ощутимо в нечетном, чем в четном числе, и простейший цвет, которым является белый, более заметен в оранжевом, чем в зеленом».

Его изображение трех чудесных появлений Беатриче также является объяснением ангельского порядка, обычного богословского рассуждения его времени. Рассуждая о звездном небе, он приходит к «утонченному рассуждению» о числах 2, 20 и 1000. Его доводы по поводу объединенной империи основываются в некоторой степени на пифагорейском принципе: «Каким образом оно вытекает из того, что «является одним", видно в основе «будучи добродетельным" и «является многим", при порицании «будучи плохим". Отчего Пифагор. размещает «вечность" по сторону добродетели, а «множество" — на стороне зла».

Даже в метрике Данте предпочитает последовательности из нечетного числа слогов философскую истину: «Что же касается четного числа слогов, то мы используем их редко, благодаря их грубости, поскольку они сохраняют природу четных чисел, подчиняясь им, как материя форме».

По Данте, процесс излучения начинается с того, что Один — это Господь. Соответственно, Единство воплощено в идеальной форме Троицы, Триединого Бога и трех его качеств — Силы, Мудрости и Любви, а затем расширяются до девяти ангельских чинов.

Власть Отца предполагается в виде трех порядков первой иерархии, Мудрость Сына в виде второй иерархии, Любовь Святого духа в виде третьей. «И поскольку каждая личность из Божественной Триады может рассматриваться как часть триединого целого, в каждой иерархии выделяются 3 группы».

В свою очередь, ангелы — движущая сила небес, которые, таким образом, соответствуют девяти ангельским порядкам. Десятое небо, или Эмпирей, воплощает «единичность и стабильность Господа».

Наконец, отметим движение небес, размещающее предметы здесь внизу иначе, чтобы получить несколько информирующих сил. Подобное определяющее влияние особенно заметно в воздействии небес на четыре времени года, которые в свою очередь соответствуют четырем периодам жизни, а также четырем темпераментам и четырем частям Церковного дня.

Аналогичным образом Данте определяет жизнь человека в своем открытии схожести наук с небом, «особенно в соотношении их порядка с числами».

Во всех частях подобной космической схемы находим красоту порядка, ибо «человек называет красивыми такие вещи, части которых согласовываются».

Для Данте Вселенная во всяких смыслах обладает Первичной красотой, двигаясь по своему предопределенному пути в шесть веков к небесной цели, определенной при ее Создании. Цели же достигают, когда приблизятся к последнему обозначенному числу. Тогда человек, как и десятая часть серебра, заместит падших ангелов:

Le cose tutte quante hanno ordine tra loro, e questo e forma che l’ universo a Dio fa simigliante[19].

Всев мире неизменном Связует строй; своим обличьем он Подобье Бога придает Вселенной.

Возможно, Данте представил себя частью Вселенской системы, когда в высшей точке жизни был спасен, чтобы, по примеру Христа, начать свое путешествие в Страстную, великую пятницу в возрасте 35 лет. Данте, как Христос, который в 35 лет перешел от плотской жизни к жизни вечной, спускается в Ад на закате, остается там в течение ночи, дня и ночи и поднимается утром третьего дня (Ч., I, 13–18).