Читать книгу "Святой язычник - Михаил Деревянко"

Теперь на площади день и ночь кипела работа. На холме возводился храм Иоанна Предтечи, в котором собирался креститься Владимир. Поэтому и торопились со строительством. Анна прибыла, а церковь еще не готова.

Дядька Добрыня и гридень Громыхало, ожидавшие князя, подошли к нему.

– Ну что? От ворот поворот? – насмешливо спросил дядька.

Владимир гневно метнул взгляд в его сторону.

– Это тебе не своих баб щупать! – рассмеялся Громыхало. – Принцессу объездить – не скакуна усмирить.

Великий князь словно не слышал. Приложив десницу к глазам, так как приходилось смотреть против заходящего солнца, оглядывал стройку.

– Когда закончат? – спросил он Добрыню.

– За возведение местный грек отвечает. Феофаном кличут.

– Сюда его!

Феофана долго искать не пришлось: он суетился неподалеку, во все вникая и отдавая распоряжения. На вопрос Владимира скромно ответил:

– На все воля Божья.

– А что в твоей власти? – скрипнул зубами Великий князь.

– Я стремлюсь исполнить волю Всевышнего.

– А мою волю?

– Когда язычник велит Божий храм возводить, то разве не глаголет он волю Господа?

– Во как повернул! – восхищенно воскликнул Добрыня. – Вот у кого премудростям учиться. Теперь выходит, что ты, князь, за сроки и отвечаешь, раз глаголешь волю Божию.

– Отпусти его, – посоветовал Громыхало, указывая на грека. – Я за ним наблюдал: он свое дело знает. А мы только мешаем.

Владимир в знак согласия махнул рукой и вновь стал рассматривать строящийся храм.

– Смотри, солнечных зайчиков нахватаешь, – предупредил Добрыня.

– Да, еще долго, – вздохнул Великий князь, оставив без ответа предупреждение дядьки, – даже стены не готовы. А к куполам и не приступали.

Вдруг Владимир стал тереть глаза.

– Что такое? – тревожно спросил Добрыня.

– Накаркал, я ничего не вижу.

– Это от зайчиков, – сказал Громыхало, – сейчас пройдет.

Не прошло. Владимира отвели в шатер и послали за знахарем. Тот до вечера суетился вокруг больного. Чего только не перепробовал: и настои, и отвары, и заговоры, и заклинания, и пляски – все напрасно. Не помог и местный лекарь-еврей. А весть о недуге Великого князя стремительно разлетелась по городу и достигла покоев принцессы Анны. Она немедля послала к Владимиру своего придворного лекаря – грека. Тот явился лишь к утру и беспомощно развел руками:

– Ничего не пойму: глаза в порядке, а ничего не видят.

Анна выслушала лекаря в присутствии лучшей подруги Анастасии и пресвитера Михаила, прибывших с ней из Константинополя.

– Я к нему, – заволновалась принцесса.

– Подожди, – остановил ее Михаил. – Ни по греческим, ни по славянским обычаям невесте не принято до свадьбы навещать жениха.

– Он же болен!

– Думается мне, что Великий князь болен душою, а не телом, – предположила Анастасия, уже посвященная во все подробности первой встречи принцессы и Владимира.

– Почему? – обратилась к ней Анна.

– Болезнь тела от лекаря не скрыть.

– И что ты предлагаешь?

– Посоветовать Великому князю креститься. Тогда и снизойдет на него благодать Божия.

– Воистину снизойдет! – подхватил Михаил.

– Да! Да! – порывисто встрепенулась принцесса. – Надо срочно сообщить Владимиру.

– И сделать это лучше отцу Михаилу, – остановила ее патрикия.

– Я с радостью, – выразил готовность пресвитер.

– Вы знаете, что ему сказать? – обратилась Анна к священнику.

– Всевышний вложит в мои уста нужные слова.

Несмотря на ранний час, визит Михаила к Владимиру начался пышно и торжественно. Пресвитера сопровождала целая свита священников и придворных. Они едва вместились в огромный княжеский шатер. Снаружи тревожно толпилась дружина. Владимир встал с ложа. С непокрытой головой, босиком, в нижнем белом белье до пят. Он приказал принести одежду, но Михаил остановил слугу:

– Ничего не надо. Мы ненадолго.

«Ненадолго» вылилось в пышную приветственную церемонию, торжественное богослужение с песнопениями, молитвами и небольшим крестным ходом. На площади собрались не только дружина и рать, но и почти все жители Херсонеса. Дружинники не спешили принимать новую веру. Крещение Владимира могло внести раскол в ряды и гридней, и отроков, и пасынков. Перед походами волхвы проводили обряды жертвоприношения и гадания, а после побед устраивались пышные тризны. Если Владимир крестится, то как проводить древние обряды? Они просто немыслимы без участия Великого князя. Отдельной группой стояли волхвы, кудесники, вещуны, заклинатели… Все с нескрываемой тревогой наблюдали за происходящим.

Михаил громогласно огласил послание Анны:

«Если хочешь избавиться от болезни этой, то крестись поскорей; если же не крестишься, то не избудешь недуга своего».

Владимир протянул руку, пытаясь нащупать в пространстве епископа. Михаил снял крест и вложил в руку Великого князя.

– Неужели христианский Бог избавит меня от слепоты?

– Всемогущ Бог наш единосущный! – провозгласил епископ.

– Если вправду исполнится это, то поистине велик Бог христианский, – изрек Владимир и повелел себя крестить.

Известие громом пронеслось над площадью и всем Херсонесом. Люди застыли в ожидании.

– Слава Богу! – воскликнул Михаил. – Когда начнем обряд?

– Немедля.

– В каком храме?

– Пресвятой Богородицы.

– Я оповещу об этом епископа Херсонского, – поклонился Михаил. – Он совершит обряд.

Священник перекрестился и отбыл, а Владимира одели и повели в церковь Пресвятой Богородицы. Ни в храме, ни на площади яблоку было негде упасть. Людей больше занимал не сам обряд, а чудо. Чудо исцеления. Все задавали друг другу и себе один и тот же вопрос: «Неужели прозреет?»

В полной тишине Великого князя ввели в храм. Епископ Корсунский, облаченный в белые одежды, епитрахиль, поручи и фелонь, встретил Великого князя у входа и сам развязал ему пояс. Диаконы помогли Владимиру разуться и раздеться. Великий князь остался в одних ризах. Нижнее белье можно было не снимать, но Владимир решительно совлек его с себя, оставшись в чем мать родила, и, повернувшись на восток, навстречу солнцу, стал на колени. Епископ возложил руку на голову Великого князя и начал оглашение:

– Пусть никакие еретики не прельстят тебя, но веруй, говоря так: «Верую во Единаго Бога Отца Вседержителя, Творца неба и земли».

Это была прелюдия к молитве оглашенных, посвящение крестившегося в суть христианской веры: