Читать книгу "Иногда нам снятся старые собаки - Сослан Плиев"

Дежурный всплескивал руками, прижимал их к груди и аргументированно парировал:

– Вы себя в зеркало видели? Эти ваши маски, автоматы-пулемёты! Вы пипец страшные! Он испугался! Он студент! У него пейджер!

У них получалось просто здорово. Братья Гримм. Но приехал комполка. Целый майор. Сирота, с законченным высшим юридическим образованием.

Быстро рассказал дежурному, что будет с ним, если тот будет сношать мозги правосудию, и дал пинка подчиненному. Жернова репрессивного аппарата закрутились с новой силой!

Меня оформили. Гайцы умчались. Дежурный затосковал:

– Ну что будем теперь делать? Я тебя отпустить не могу. Сам видел. Теперь уже не на моем уровне решается. Звони папе.

Какому папе? Тут и маме-то звонить неловко. На что нам друзья?

– Аллё. Марат, привет!

Марат служил в… ну пусть будет в ФСБ, которая тогда называлась ФСК… сложно объяснять место работы моего друга.

– Здарова… (и как-то голос у него не очень бодрый).

– Ты болеешь?

– Караул как! Температура – сорок. Дома я лежу.

– А-а-а-а… ну ладно…

– Что случилось? Ты где?

– Тут… возле дома… в Северо-Западном.

– Мудак! Тебя хлопнули со стволом?!

И дальше мой друг рассказал мне, как надо поступать с теми, кто покупает и таскает на себе левые стволы, хотя старшие товарищи им сто раз запретили это делать.

– Я приеду сейчас, и тебе конец!

Друг! Ни разу в тебе не сомневался.

Дежурный тем временем совсем впал в меланхолию:

– Скоро подойдёт дознаватель. Будет с тебя показания снимать. И в камеру тебя надо… Но как я могу… Нет! Не надо тебе в камеру! Пошли к операм!

Эпизод третий

В кабинете сидели четверо молодых людей, которые азартно играли в нарды на фофаны.

– Пацаны! Пусть у вас парень посидит пока?

– А он кто?

– Задержанный. Ствол.

– Ааа. Ну пусть сидит.

И продолжили партию. Смеркалось. Кто-то предложил поесть пиццы. Милиционеры скинулись, гордо отказавшись от моей лепты:

– Не гони… Ты ж у нас в гостях!

И вот сидим, едим пиццу и пьём водку. Ну как без этого? А я же с задержания уставший, посему развезло меня великолепно. И вдруг распахнулась дверь и в кабинет влетел дежурный.

В левой руке у него извивался понятой № 1, а в правой висел понятой № 2. Дежурный всем своим видом выражал недоумение:

– Со-о-о-ос! Ну чё это за хрень творится?! Мы ж с тобой по-человечески! А ты нас так подставляешь!

– Братан! Что случилось? Я отсюда вообще не выходил!

– Приехал твой друг чекист, запугал этих гондонов (он встряхнул руками), и они в отказ пошли! Говорят, не видели, как ствол изымали, и вообще ничо не подписывали! Мне ж теперь кранты! В смысле сначала вот им (он снова встряхнул понятыми), а потом и мне!

Я был уверен, мой друг не мог так топорно проводить операцию по моему освобождению из застенков.

– Спокойно! Давай я выйду на пару минут и разберусь.

В коридоре стоял сильно больной и сильно злой Марат.

Я еще раз прослушал рассказ, что надо со мной сделать. Реально – отрывание яиц в этом рассказе самое милое.

– Марат, неудобно перед ментами. Они нормальные пацаны. Кормят меня. Ты зачем понятых запугивал?

– Да на хрен они мне нужны?! Просто спросил, чё да как было.

Ага. «Просто спросил». И представиться, наверное не забыл. А понятые – люди немолодые и, видимо, решили, что в этом конфликте лучше принять сторону органов государственной безопасности. Ну и проявили инициативу.

Возвращаюсь к операм. А там уже недалеко от насилия. Понятые стоят «руки на стену – ноги раздвинули», а вокруг носятся опера с дежурным и рассказывают, что сейчас с ними сделают!

– Всё нормально. Они не пойдут в отказ.

– Спасибо, брат!

И мы вернулись к столу.

Но снова распахнулась дверь и вошла мама. И что же она видит?

Её сын – как ей сообщили добрые люди, задержанный милицией – уже сильно хороший сидит со стаканом водки в компании сотрудников уголовного розыска. А возле стены, раком, стоят два интересно пахнущих человека.

Мама строго на всё это поглядела и произнесла:

– Что. Здесь. Происходит?

Понятой с понятиями тут же развернулся и начал жалостливо ныть:

– Гражданочка! Тут чистый произвол происходит! Мусора поганые! Безвинных людей пытают!

Понятых, конечно, сразу вывели в коридор, а маму быстро ввели в курс дела. Учитывая, что родительницу мою всего один раз за десять лет вызывали в школу, я заиграл в её глазах новыми красками.

И тут один из оперов, внимательно посмотрев на маму, говорит:

– Извините, а Вы в адвокатуре не работали? Я у вас, кажется, практику проходил!

Ну всё! Начались воспоминания и умиления. Обо мне стали забывать. Мне даже пришлось покашлять. Милиционеры смутились и задумались:

– Отпустить мы его не сможем. Пусть у нас переночует – вон диванчик. Удобный! Мы сами на нём спим. А уж завтра как-то всё и утрясется.

Тут я подал голос:

– Пацаны, мне надо к среде быть на воле! У нас концерт. А я его веду.

На меня посмотрели как на идиота, а мама заметила:

– Ничего. Тебя на твой концерт в наручниках привезут. Как Деточкина.

Мама покинула нас, а мы продолжили отмечать мой арест! К нам присоединился и дознаватель – милая и юная девушка. Однако квасила, презрев гендерные отличия. И вдруг через час все вспомнили, что показания с меня надо таки снять. Бюрократия. Но дознавательнице процесс печатанья на компе уже не давался. Умаялась.

– Со-о-ос, а ты печать умеешь?

– Умею.

– Попечатай сам? А я диктовать буду! Ну, пожа-а-а-алуйста!

В Осетии не принято отказывать сотрудникам милиции, находящимся при исполнении. Тем более – сотрудницам.

Наш творческий тандем родил потрясающий триллер с элементами шпионского боевика. Опера, которым мы по ролям почитали вслух протокол допроса, аплодировали, а некоторые места просили повторить!

Потом была ночёвка на диванчике, которая прерывалась задержанными гражданами. Той ночью кабинет посетили: малолетние насильники, пьяный мужик, который с деревянным автоматом выставлял ларёк и был отметелен этим же автоматом, три путаны и барыга Жанна. Короче, ночь прошла спокойно.

А утром меня препроводили в камеру. Опера закончили дежурство и, смущаясь, сказали, что не могут оставить меня в кабинете. Жаль – я сильно привык к диванчику…