Читать книгу "Жизнь как КИНО, или Мой муж Авдотья Никитична - Элеонора Прохницкая"

— Не скажете, почему хлеб такой черствый, как камень?

Она взглянула на меня так, будто я убила ее детей и сожгла ее дом.

— А я что, делаю его?!

— Ну, а все-таки?

— Ночной!!! — ей явно хотелось добавить в мой адрес еще что-нибудь эдакое… но она обиженно поджала тонкие губы и отвернулась от меня.

«Опять этот „ночной“! Вот идиотизм! Почему же его надо печь и привозить ночью, а не утром!» — подумала я, а вслух сказала: — Но его же не угрызешь! — и пожалела о том, что так «разговорилась».

В свой, ставший уже традиционным у нас ответ: «Не нравится — не берите!» — кассир вложила столько сердца и эмоций, что я сделала вид, что меня это не касается и, повернувшись к ней спиной, опять стала стучать железной ложечкой по хлебу.

Стоявшая рядом со мной высокая, дородная дама с черными усами, которая так же, как и я, стучала железной ложечкой по каменному хлебу, резко повернулась в сторону кассира и низким, грудным голосом спросила ее:

— Почему вы мне грубите? Я, по-моему, молчу…

Кассир от неожиданности подпрыгнула на стуле.

— Во дают! Совсем оборзели! Да нужны вы мне, как прошлогодний снег! Да видела я вас… Да кто вас трогает?!

Назревал скандал, который предотвратила своим появлением в зале дама в белом халате. Она вошла походкой королевы, держа руки в карманах и откинув назад голову с высокой и сильно взбитой залакированной копной белых, пергидрольных волос. В ушах у нее сверкали и блестели крупные белые камни.

— Торта! Трехрублевые! — объявила она кассиру. — Возле кассы пусть контейнер поставят! — дав ц.у., она также царственно, ни на кого не глядя, удалилась.

Из подсобного помещения послышалась до боли родная и близкая русская речь. Показавшиеся два рослых, сомнительно трезвых уже с утра грузчика вывозили контейнер с тортами. Они катили по залу железную клетку с белыми скучными коробками с видом благодетелей. Покупатели в зале оживились. Некоторые пристроились к ним и сопровождали их до места назначения.

Интеллигентная пожилая женщина в смешной, старомодной шляпке, бедно, но опрятно одетая, учтиво поинтересовалась:

— Извините за беспокойство, молодой человек, — обратилась она к одному из грузчиков, здоровенному, небритому детине лет 55, — вы не будете так любезны сказать, какие тортики?

— Трехрублевые… — буркнул он.

— Меня интересует название, а не цена, — она ближе подошла к грузчику.

— А я откуда знаю! На коробке написано, читайте! — грубо ответил он, выгружая коробки из контейнера на прилавок.

— Но я, к сожалению, не вижу без очков, — не отступала старушка.

— А я что, должен очки вам купить?

— Ну зачем же купить? Я просто забыла взять их с собой. А вы, работая в этом отделе, должны знать, какие тортики поступили в продажу!

Грузчику это явно не понравилось. Он, не поворачиваясь, через плечо оглядел ее с головы до ног.

— Слушай, ты, «шляпка»! Ты чего прицепилась? Чего ты выступаешь? Тебе что, дома поговорить не с кем, что ты с утра пораньше права качаешь, карга старая?!

Интеллигентная старушка опешила. Она никак не ожидала такого исхода диалога. Не пожелав, однако, простить публичного оскорбления своему обидчику, она, мгновенно перебрав в своем словарном запасе все ругательные слова, какие знала, вдруг неожиданно громко, на весь магазин, выкрикнула в спину уходящему грузчику:

— Козел!

Спина грузчика вздрогнула, как будто от сильного удара. Он на минуту замер, втянув голову в плечи, затем, развернувшись на 180 градусов, молча стал двигаться к старушке.

Она, маленькая и худенькая, застыла на месте и, словно загипнотизированная, широко открытыми глазами смотрела на грузчика, как кролик на удава. Он медленно подошел к ней вплотную, подумал, глядя на нее сверху вниз, чтобы с ней такое сделать, затем своими огромными, грязными ручищами взял за поля шляпки и с силой натянул ее на глаза старушке…

Старушка завизжала, запричитала. Ее обступили люди и стали помогать ей надеть шляпку обратно на то место, где ей полагалось быть. Но старый, севший от времени и стирки фетр не поддавался. Здесь, вероятно, нужна была недюжинная сила грузчика. Старушке было больно, она громко охала. Наконец ее удалось вырвать из шляпного плена. По красному, испуганному лицу ее катились слезы. Она тяжело и часто дышала. Поблагодарив граждан за участие, она быстро вышла из магазина.

Все были настолько потрясены происшедшим, что стояли некоторое время молча, как в шоке. Кто-то предложил пожаловаться администратору, той самой, с царственной осанкой и с крашеными пергидрольными волосами. Дама с грудным голосом и с черными усами сказала, что это бесполезно. Она знает и эту заведующую, и всех остальных работников этой булочной.

— Все они грубияны! — свела она, наконец, свои счеты с кассиром, многозначительно поглядев на нее. — Моей ноги здесь больше не будет! — сказала она, выходя из магазина.

Последнее слово осталось, однако, за кассиром:

— Напугала бабу му…ми. Буденный! Тебе бы шашку в руки!.. Иди, иди отсюда! Не оглядывайся!

Я хотела было выскочить из этого магазина, как вдруг увидела, как те же два грузчика поставили в противоположный угол булочной контейнер с сухарями. «Хоть сухарей взять, чтоб пустой из магазина не уходить», — решила я. Ни надписи, ни ценника на сухарях не было. Хорошо, если это ванильные или с корицей, а если горчичные, то кому они нужны? Общаться с кассиром мне больше не хотелось. В зале, кроме нее, никого не было.

Заглянув в щель между лотками с хлебом, я увидела мужчину в синем халате, выгружающего из контейнера батоны.

— Извините, — обратилась я к нему заискивающим тоном и улыбаясь во весь рот, чтобы расположить его к себе и не нарваться на грубость, — вы не подскажете, какие сухари в продаже?

— А там все написано. Читайте.

— Где?

— Внутри пакета с сухарями.

Я взяла в руки пакет, нащупала в нем крохотную бумажку и попыталась прочитать. Но даже с моим стопроцентным зрением сделать это было невозможно.

— Извините, но здесь так мелко написано, что без лупы не разберешь! Может, вы знаете, какие сухарики? — сделала я еще одну попытку, заглядывая в щель между хлебными полками и все так же улыбаясь во весь рот. В это время появившийся там же второй мужчина в таком же синем халате спросил:

— Федя, чего она от тебя хочет?

— Да, нервнобольная попалась, припадочная! Сухарей очень хочет!

Второй пожалел меня и дал совет:

— Не нервничай по пустякам, не стоит! А то рожать не сможешь!

…Сухарей мне больше не хотелось. Хлеба, кстати, тоже. Мне хотелось одного: убежища от тотального, воинствующего хамства!

Я бежала домой и думала: когда впервые случилась с нами эта большая беда?! Где?! В магазине ли, в метро, на улице?! И кто был тот первый, который решился нахамить?! Кто он?!