Читать книгу "Ликвидатор. Откровения оператора боевого дрона - Кевин Маурер"

— Винт, — сказал я. — Мы поднимаемся.

Хотелось снова оказаться в чистом небе, подальше от земли.

— Приказано возвращаться, парни, — сообщил Винт. — Мы должны освободить воздушное пространство.

— Принято.

Мы набрали высоту и взяли курс на базу. Погода по-прежнему была ненастной, поэтому мы постоянно крутили камерой по сторонам, чтобы убедиться, что не угодим в какой-нибудь формирующийся поблизости шторм. При каждом повороте мы задерживали камеру на опустевших ракетных подвесках.

В некотором смысле мы были счастливы, что накрыли цель. Нам выпал шанс, который мало кому выпадает, и я смог выполнить свое обещание внести вклад в войну.

Когда посадочная команда взяла «Хищник» на управление, мы с Аланом уступили место следующему экипажу. Прежде чем отправиться домой, я заехал в офис, чтобы составить отчет о результатах выполнения миссии. Бумажная волокита после совершения выстрела обычно занимала часа два. Пока я работал, ко мне то и дело заглядывали сослуживцы, чтобы поговорить об операции. Из-за этого и без того трудный день становился еще более утомительным.

В дни, когда мы стреляли, по инструкции руководитель полетов должен был вызвать капеллана. Он приходил, чтобы в случае необходимости оказать летчикам психологическую помощь. Я повстречал его в оперативном пункте, уже на выходе. У меня не было потребности в беседе с ним — мне и раньше доводилось видеть смерть, поэтому я просто указал ему на Алана. На всякий случай.

Когда я выехал на шоссе и отправился в обратный путь, к сверкающему огнями Лас-Вегасу, уже стемнело. Ежедневное перевоплощение из боевого летчика в обычного гражданина начиналось, как только я выезжал за ворота базы и выруливал на 215-ю федеральную автостраду.

Каждый день одно и то же. Просыпаешься, делаешь обычные утренние дела и отправляешься в долгую, сорокапятиминутную поездку на работу. В дороге психическое состояние перестраивается, превращая меня в человека, способного убить другого без колебаний и жалости. По пути домой такая перестройка дается труднее. Надо выводить себя из состояния войны. В дни, когда ничего не происходит, это делать легче.

Дни, отмеченные кровью, самые трудные. Как часто мне приходилось видеть подрыв колонн на самодельных взрывных устройствах (СВУ)! Однажды я был вынужден беспомощно наблюдать за тем, как талибы казнили заподозренных в шпионаже, потому что правила применения оружия не позволяли нам их защитить.

Но даже это не приносило облегчения, когда ты видел лицо врага, смотрящего прямо на тебя в высоком разрешении. Другим пилотам не приходится видеть цель так, как ее видим мы. Большинство летчиков-истребителей за командировку стреляют всего пару раз, если вообще стреляют. Если же они убивают кого-то, им легче восстановить душевное равновесие, поскольку после этого они еще недели, а то и месяцы продолжают находиться в зоне боевых действий.

К тому же летчики редко видят всю картину боестолкновения. Они просто получают приказ и сбрасывают бомбы. Ближе всего к сражению они оказываются лишь тогда, когда заходят на цель с бреющего полета и краем глаза через фонарь выхватывают вспышку от разрыва. Риск, близость к смерти и насилию будоражат их кровь, но, в отличие от картинки высокого разрешения, формируемой телеметрической системой БПЛА, изображения на экранах прицельных комплексов истребителей крошечные и расплывчатые, поэтому летчики не могут в полной мере оценить результаты своих действий. Наши оптоэлектронные комплексы не только показывают нам все в деталях, но и задерживают взгляд на месте кровавой расправы, оставляя в сознании глубокий отпечаток. Переживаемое нами радикально отличается от того, что переживают летчики-истребители.

Я уже почти добрался до дома, и тут на меня что-то нашло. Когда я стоял на светофоре, меня вдруг захватила мысль о том, что я отнял жизнь. Убивать мне было не впервой, однако этот случай особенно запал в душу из-за близости к жертве. В других ситуациях я стрелял, обороняя войска, попавшие под огонь противника. Тогда все понятно: ты разишь безымянных боевиков, наводящих автоматы на моих братьев по оружию.

В этот раз все было иначе.

Я стрелял в ситуации, к которой никак не подходило определение «или я его, или он меня». Координатор не представлял для меня никакой угрозы. Я же обладал безграничной властью над ним. Тем более в тот момент он не стрелял по американским солдатам, а разговаривал по телефону с женой. Я знал его имя. Более месяца я отслеживал каждый его шаг.

Одно из наиболее распространенных заблуждений, связанных с беспилотной авиацией, заключается в том, что летательный аппарат как бы дистанцирует нас от процесса убийства, поскольку мы находимся за тысячи километров от своих жертв. Увы, все наоборот. Мы к ним слишком близко. Мы знаем о них слишком много, и когда приходит время стрелять, увеличиваем изображение цели настолько, что она занимает собой всю поверхность экрана. Поскольку мы не сражаемся с противниками лицом к лицу и нашим жизням ничего не угрожает, мы не можем сказать себе: либо они нас, либо мы их. Нет никаких «они нас»; тем более против нас у них нет ни единого шанса. Мы хладнокровно их убивали, но после смены пилоты и операторы эмоционально переживали увиденное.

От тяжести содеянного меня захлестнули эмоции. Разум и тело изо всех сил старались с ними справиться. Я только что забрал у двух людей то, что не смогу вернуть уже никогда, как бы ни пытался. Я оборвал их существование, вырвал два Божьих создания из Его мира.

Можно ли совершить более тяжкий грех?

Я поглядел вокруг, на машины, стоящие на светофоре. Окружающие люди понятия не имели, что я сделал. Они возились с телефонами, слушали радио и нетерпеливо ждали, когда красный свет сменится зеленым. Их мысли в первую очередь занимала дорога, я же раз за разом мысленно возвращался к цели.

Я не мог дышать. Не мог соображать.

Что я наделал?

И никто не догадывался, что буквально в нескольких шагах от них сидит убийца, руки которого обагрены свежей кровью.

Лишь звуки автомобильных двигателей, взревевших, когда включился разрешающий сигнал светофора, вернули меня к реальности. Поток машин двинулся вперед. Я понимал, что надо поскорее преодолеть это шоковое состояние, и, вернувшись домой, позвонил своему приятелю из эскадрильи. Он пригласил меня в гости, и я поехал в его квартиру. Не хотелось сидеть дома в одиночестве.

К моему приезду он уже приготовил выпивку. Мы ликвидировали важную цель, расстроив планы террористов. Для 17-й эскадрильи и «хищного» сообщества в целом это было важным событием. Мы стремительно укрепляли свою репутацию как одного из наиболее эффективных средств борьбы с терроризмом.

Однако перед глазами у меня по-прежнему стоял образ Координатора за миг до его гибели. Наверняка аналогичные переживания испытывали и другие пилоты, просто мы не обсуждали друг с другом такие вещи.

Наслаждаясь сигарой и только что приготовленным мартини, я вышел на балкон, где присел. Из-за огней Лас-Вегаса было невозможно увидеть хоть одну звезду. Какое-то время мы с приятелем болтали об операции. Я рассказал ему недавнюю историю, и на душе стало легче. Когда мы во второй раз наполнили стаканы, я предложил тост за человека, которого убил.